Сара Маккой - Дочь пекаря
Робби сделал из скатертей постель, а из салфеток – подушку. Элси скорчилась и попросила расстегнуть ей платье. Робби выгнал мужчин и выполнил ее просьбу.
– Элси, надо позвать врача.
Она схватила его за руку, впилась ногтями в запястье. Врач скажет ему, что она беременна.
– Nein.
Она понимала, что происходит. Жаль только, что рядом не было мамы, чтобы подтвердить симптомы.
– Мама… – прошептала она, но вспомнила, что наплела родителям о своей работе. Они ведь не знают, что она официантка у американцев. – Ладно.
Ее скрутил новый приступ. Она знала, что это ребенок корчится внутри.
Робби положил руку ей на живот:
– Здесь болит?
Тяжесть его ладони немного умерила боль – может, ребенок чувствует пульс Робби сквозь тонкую кожу. Защипало глаза, выступили слезы, Элси мысленно взмолилась о прощении.
– С новым набором приехал один человек. Играл с нами в футбол. Сказал, что врач. Я могу его позвать. Никто ничего не узнает, – сказал Робби.
Она не успела отказаться: он уже убежал, она осталась одна. С потолка свисала на проводе лампочка. Большой мотылек летал вокруг, то касался белого раскаленного стекла, то вновь упархивал прочь. Крылышки в пыльце трепетали и бились о круглое стекло. Элси захотелось поймать его в ладони и выпустить наружу, в настоящий лунный свет. Минуты шли, спазмы утихали.
Постучали в дверь. Не дожидаясь приглашения, вошел высокий мужчина – рыжие волосы падали на лоб. Стрижка не как у солдат, лицо старше, но мягче.
– Это док Радмори. Я ему сказал, что тебе несколько недель нездоровится. Сейчас он тебя починит, – сказал Робби.
– Фройляйн Шмидт, – кивнул доктор Радмори, опустился на колени и расстегнул рюкзак с красным крестом.
– Nein. – Она отодвинулась, хотела встать, но боль вернулась.
Он пощупал ей лоб. Его пальцы были так нежны и осторожны, что она немедленно легла снова.
– Есть небольшая температура. – Он повернулся к Робби: – Будьте добры выйти ненадолго, пока я ее осмотрю.
Робби помялся. – Элси?
Она кивнула, и он вышел.
– Скажите мне, где болит.
Произношение какое-то необычное. Док Радмори говорил, слегка растягивая английские слова, и они сочились, словно мед из сот.
– Женские дела.
Она надеялась, что он кивнет и уйдет. Но он сильно нажал ладонью ей на живот внизу. Она резко вдохнула – внутри как будто что-то развязалось. По бедрам потекла кровь.
– Ага. – Он растянул пальцами ее веки и вгляделся в глаз. – Смотрите на меня.
Она посмотрела.
Элси не припоминала, когда в последний раз так близко смотрела человеку в глаза. Да, она встречалась взглядом с собеседниками и иногда запоминала, что глаза светлые или темные, но кое-чего она не замечала – до того как посмотрела в глаза доктору Радмори. Его глаза были не то чтобы совсем карие; в них сияли золотистые крапинки, по краям – желтизна и зелень. Зрачки тоже были не просто темные; в центре блестел свет, отражая мир совсем другим. Ей захотелось улететь в его глаза. Сердце забилось быстрее.
– Сержант Ли сказал, что у вас постоянная рвота, нет аппетита и усталость.
Элси кивнула.
– Когда у вас последний раз была менструация? – Он уже не смотрел на нее, и она поняла, что он знает.
Она прикусила губу и подавила слезы. Он подвинулся к ее ногам.
– Простите, мисс Шмидт, вы позволите?.. – Он указал на ее юбку.
Она закрыла глаза и подняла юбку до колен. Через несколько мгновений он опустил подол обратно.
– У вас выкидыш. Вы сделали аборт? – Он говорил мягко. – Я спрашиваю только затем, чтобы знать, есть ли колотая рана. Вы можете умереть от инфекции или потери крови.
– Я пила отвар, – сказала Элси.
Он нахмурился.
– Болотная мята и клопогон. – Ее голос прервался. Снова начались спазмы, и она подтянула колени к подбородку.
– Подождите. – Он вышел и вернулся с ломтем хлеба и двумя стаканами воды – мутной и чистой. – Сначала это. – Он подал ей мутную воду.
Элси глотнула и выплюнула воду обратно в стакан. В воде плавал песок, она пахла обугленными поленьями.
– Что это?
– Уголь. Честное слово, он не причинит вреда. Невкусно, но надо выпить все. Болотной мятой можно отравиться, если переборщить. Уголь поможет вывести яд из тела.
– Яд? – Элси выпила горькую воду. – А я думала, что потеряла ребенка.
– Так и есть. – Он кивнул на остатки угля в стакане. Элси с трудом допила. Угольная крошка скрипнула на зубах, по спине побежали мурашки. – Травы отравили вас обоих. – Он забрал у нее стакан. – Я ничего не могу сделать для ребенка, но вам помочь могу. – Он отставил стакан в сторонку и вынул из рюкзака таблетки. – Это лекарство смягчит боль и спазмы. – Он протянул ей белую таблетку и стакан с чистой водой.
Она съела таблетку и запила. Вода показалась очень вкусной.
– Теперь надо заесть, а то в желудке будет дырка. – Он дал ей ломоть хлеба.
Хлеб растаял во рту, знакомый вкус успокоил.
– Скоро пройдет, но кровить будет еще несколько дней. – Он присел на пол и задумчиво поглядел на нее. – Сколько вам лет?
– Семнадцать.
– Ха. – Он почесал в затылке. – Совсем ребенок.
– Нет, не ребенок, – возразила она и выпрямилась.
Доктор Радмори запустил руку в кудри – словно ветер всколыхнул листья яблони.
– Я в семнадцать чистил стойла в папином коровнике, у меня еще молоко на губах не обсохло. Маловаты вы и для войны, и для этих парней.
Тут Элси вспомнила, что снаружи ждет Робби. По груди потекла струйка пота.
– Доктор, при всем уважении к вам, со мной столько всякого было. Спасибо за помощь, и хочу попросить еще: не говорите ему, пожалуйста. – Она посмотрела на дверь.
Доктор Радмори тоже посмотрел.
– А. Ясно.
– Никто не должен знать.
Их взгляды встретились. Мотылек все трепыхался у лампочки. Доктор Радмори сочувственно улыбнулся, и Элси поняла, что он ее не выдаст.
– Наверное, ему не терпится узнать, как вы. – Доктор встал.
Элси пожала ему руку. Оба удивились.
– Спасибо.
Ей не хотелось отпускать его, а он не убирал ладонь. Его пальцы словно стали ее продолжением. Она выпустила их, боясь, что не сможет оторваться от ровного биения его пульса.
Доктор Радмори открыл дверь.
– Жива-здорова, – объявил он.
Робби вошел, утирая пот с висков.
– Что с ней?
Элси не дрогнула. Доку можно доверять.
– Юной леди надо отдохнуть и хорошо покушать. Вам, парни, придется недельку обойтись без ее прекрасных очей, – сказал доктор Радмори.
Робби похлопал его по плечу:
– Спасибо, док. Побегу приготовлю куриной лапши. И, гм… – Он повернулся так, чтоб Элси их не видела: – Командование может не понять, и… ну, в общем, надеюсь, это останется между нами. Клятва Гиппократа и прочее.
Доктор Радмори закинул рюкзак на плечо.
– Сержант, с клятвой Гиппократа я знаком. – И обратился к Элси: – Полежите, пока не утихнут спазмы. Сегодня и завтра – отдых. Когда кухня закроется, отвезите ее домой, – сказал он Робби. – Если понадоблюсь, зовите.
От блеска его глаз у нее перехватило дыхание. Ей хотелось пойти с ним. Неважно куда. Но ей было стыдно за мокрую юбку и боль в животе.
Сорок два
Кондоминиум «Эль-Камино»
Сан-Франциско, Калифорния
Эль-Камино-Реал, 2048
5 мая 2008 года
Понедельник – день тяжелый. Вечером Реба засела на балконе с полным бокалом дешевого белого вина, банкой тунца и двумя слоеными печеньями, которые испекла вчера. Рецепт назывался «Муха-кыш». Диди вырезала его из очередного маминого кулинарного журнала и отправила Ребе с такими словами:
В этой старой песенке много мудрости. Когда ем, всегда улыбаюсь. Подумала, что надо с тобой поде литься. Прыг к моей Лу[76], дорогуша.
Реба готова была хвататься за что угодно. Грустные апрельские чертики к маю выросли в полномасштабных мрачных демонов. Она глотнула вина.
– Фрилансеры должны понимать, что существует срок сдачи номера, – распространялась она вслух. – И если они опаздывают на денек-другой, мне приходится упихивать всю свою работу в одну неделю перед отправкой в печать, а при этом огрехи просто неизбежны. – Она сняла со слоеного печенья хрустящую верхушку и бросила Креветке через балконную оградку. – Я не сверхчеловек! И что себе думает Лея? Она же главный редактор, ей и флаг в руки. Нет-нет, она слишком занята, у нее встречи, обеды в «Ше-Панис». А я, значит, редактируй все эти безграмотные ути-пуси про звездные диеты, модные тапки и рестораны с натуральным маслом! Где реальные истории про настоящих людей? – Она впилась зубами в печенье. – Хм-м-м-м… Жестковато, как думаешь?
Креветка уже сожрал кусок и теперь обнюхивал пол в поисках крошек.
– Конечно, тебе нравится. Ты и яйца свои оближешь. – Она отломила еще кусочек и бросила собаке. – Так о чем бишь я?
