Кристин Ханна - Соловей
Добравшись до сломанных ворот своего сада, она уже едва дышала. Почти в беспамятстве обогнула засыпанный снегом мотоцикл. Вернулся, равнодушно подумала она, теперь Софи наконец-то нормально поест… Пару шагов не дойдя до двери, Вианна начала оседать наземь.
– Мама!
Она слышала голос Софи, успела подумать, что напугала ее, и пожалеть об этом, но ноги просто не держали, она устала… очень устала…
Откуда-то издалека послышался скрип открывающейся двери, вопль дочери «Господин капитан!», а потом стук чьих-то башмаков.
Вианна тяжело рухнула, ударившись головой о мерзлую ступеньку, да так и осталась лежать без движения. Отдохну немножко, потом поднимусь и приготовлю обед для Софи… но из чего?
Потом она куда-то плыла… или нет, летела. Глаза не открывались – она слишком устала, и голова болела, – но она точно чувствовала, что передвигается в пространстве, кто-то баюкает ее. Антуан, это ты? Это ты несешь меня на руках?
– Открой дверь. – Чей-то голос, скрип дерева, а потом: – Я сниму с нее пальто. Беги за мадам де Шамплен, Софи.
Вианна чувствовала, как ее опускают на что-то мягкое. Кровать.
Она облизнула пересохшие губы, попыталась поднять неожиданно тяжелые веки. Получилось только со второй попытки, и все равно перед глазами все плыло.
На кровати рядом с ней сидел капитан Бек. Наклонился к самому лицу, держа ее за руку:
– Мадам?
Она чувствовала на щеке тепло его дыхания.
– Вианна! – влетела в комнату Рашель.
Капитан Бек тут же вскочил:
– Она упала в обморок, мадам, и ударилась головой о ступеньку. Я принес ее сюда.
– Благодарю вас, – вежливо кивнула Рашель. – Я позабочусь о ней, герр капитан.
Но Бек все не уходил.
– Она ничего не ест, – сдавленно пробормотал он. – Все отдает Софи. Я видел.
– Так поступают все матери, герр капитан, идет война. А теперь… если позволите….
Она обошла его и присела на кровать к Вианне. Бек растерянно постоял еще мгновение и вышел.
– Итак, ты отдаешь ей все до крошки? – Рашель нежно погладила влажные волосы подруги.
– А что я должна делать?
– Не умирать, – сказала Рашель. – Ты нужна Софи.
Тяжело вздохнув, Вианна прикрыла глаза и провалилась в глубокий сон. Ей снилось, что она лежит на чем-то мягком, а во все стороны расстилаются черные поля. Она слышала, как ее зовут из темноты, как подходят к ней, но двигаться совершенно не хотелось; она спала, спала и спала.
Проснулась она на диване в гостиной, у весело горящего очага. Медленно села, чувствуя ужасную слабость.
– Софи? – еле слышно позвала она.
Из гостевой комнаты высунулся капитан Бек: фланелевая пижама, шерстяной кардиган и почему-то сапоги.
– Добрый вечер, мадам, – улыбнулся он. – С возвращением.
Вианна осмотрела себя – фланелевые штаны, два свитера, носки, даже вязаная шапочка. Кто ее одел?
– Долго я спала?
– Всего лишь весь день.
Он прошел мимо нее в кухню и вернулся с чашкой дымящегося кофе с молоком, ломтем хлеба, кусочком голубого сыра и лепестком ветчины. Молча поставил поднос на столик перед Вианной.
Она не отводила глаз от еды, в животе заурчало. Потом подняла взгляд на капитана.
– Вы ударились головой и могли умереть.
Вианна пощупала шишку на макушке.
– Что будет с Софи, если вы умрете? Об этом вы подумали?
– Вас долго не было. На двоих нам не хватало еды.
– Ешьте, – приказал он, глядя ей прямо в глаза.
Отчего-то ей это было приятно. И стыдно, что ей стало гораздо спокойнее с его возвращением. Когда она все же смогла отвести взгляд, решилась потянуться за едой.
Поднесла тарелку к лицу, вдохнула дымный солоноватый аромат ветчины, смешанный с терпким запахом сыра, – и захмелела, и куда только подевались все благие намерения. Соблазнительные ароматы не оставили ей выбора.
Середина марта, а весной еще и не пахло. Ночью союзники разбомбили к дьяволу завод «Рено» в Булонь-Бийанкур, в пригородах Парижа погибли сотни людей. Парижане – включая Изабель – были нервными и пугливымии. Американцы вступили в войну, и авианалеты стали обычным делом.
Холодным дождливым вечером Изабель катила на велосипеде по грязной разъезженной грунтовке. Мокрые волосы липли к лицу и мешали смотреть на дорогу. Звук в тумане разносился далеко – крики фазанов, которых вспугнуло чавканье шин по грязи, постоянное гудение самолетов над головой, мычание коров за пеленой дождя.
Вдалеке показалась демаркационная линия, словно начерченная на пергаменте неуверенной рукой. Изабель разглядела витки колючей проволоки, натянутой по обе стороны от черно-белых ворот пропускного пункта. У входа, положив винтовку на колени, развалился на стуле немецкий солдат. Завидев Изабель, он поднялся, наставил на нее оружие:
– Halt!
Изабель замедлила ход, колеса тут же увязли в грязи, и она едва не свалилась, но успела спрыгнуть с велосипеда – прямо в лужу. За подкладкой плаща спрятаны пять банкнот по сто франков и пачка фальшивых документов для летчиков, которые прячутся в доме где-то неподалеку.
Изабель, улыбаясь, пошлепала по грязи навстречу немцу.
– Документы.
Она протянула паспорт на имя Жюльет.
Караульный небрежно пролистал, сунул ей паспорт обратно. По всему видно, как тоскливо ему дежурить здесь, на тихом участке, да еще в проливной дождь.
– Проходи, – угрюмо бросил он.
Изабель сунула паспорт в карман, взгромоздилась на велосипед и поспешила прочь с максимальной скоростью, возможной на таком бездорожье.
Через полтора часа она добралась до предместья городишка Брантом. Здесь, в Свободной Зоне, немецких войск не было, хотя в последнее время французская полиция была опаснее нацистов, так что Изабель держалась настороже.
Веками Брантом считался священным местом, исцеляющим тело и просветляющим души. На земле, опустошенной и обезлюдевшей после Черной смерти и Столетней войны, монахи-бенедиктинцы построили аббатство, защищенное с одной стороны устремленными ввысь серыми утесами, а с другой – широкой рекой Дрон.
На окраине города находилось одно из конспиративных убежищ – тайная комната в заброшенной мельнице, стоящей на клочке земли между рекой и пещерами. Старинные, поросшие мхом деревянные лопасти мерно вращались, каменные стены исписаны антигерманскими лозунгами.
Изабель внимательно посмотрела налево, направо. Вроде бы никого. Она прислонила велосипед к дереву, перешла через улицу, наклонилась к двери, ведущей в подвал, тихонько приоткрыла. Остальные двери были заколочены, это единственный вход в мельницу.
Спустившись в темный пыльный погреб, зажгла керосиновую лампу, предусмотрительно оставленную на полке. Дальше она пробиралась по секретному ходу, которым пользовались монахи, скрываясь от так называемых варваров. Узкая крутая лесенка вела в кухню. Изабель открыла дверь и, миновав затянутое паутиной помещение, продолжала карабкаться выше, в крошечную каморку десять на десять, пристроенную к старой кладовой.
– Она здесь! Больше жизни, Перкинс.
В комнатенке, освещенной единственной свечой, двое мужчин в нетерпении вскочили на ноги. Оба одеты как французские крестьяне.
– Капитан Эд Перкинс, мисс, – представился тот, что повыше. – А эта деревенщина – Иэн Траффорд или как-то так. Он валлиец. А я – янки. Мы оба чертовски рады вас видеть. Чуть не рехнулись в этой дыре.
– Только чуть? – пошутила она. С плаща натекла уже целая лужа под ногами. Больше всего на свете ей хотелось сейчас забраться в спальный мешок и поспать, но сначала дело. – Перкинс, вы сказали.
– Да, мисс.
– Откуда?
– Бенд, штат Орегон, мисс. Мой папаша водопроводчик, а матушка печет лучшие яблочные пироги в четырех округах.
– И какая погода в Бенде в это время года?
– Сейчас, в середине марта? Холодно, думаю. Снег уже не идет, пожалуй, но и солнышка особо нет.
Изабель повертела головой, разминая затекшую шею. Вся эта езда на велосипеде по разбитым дорогам, ночевки на полу не проходят даром.
Она допрашивала летчиков, пока не убедилась, что они и в самом деле те, за кого себя выдают, – два офицера, которые несколько недель дожидаются возможности выбраться из Франции. Удостоверившись, развязала рюкзак и достала припасы. Втроем они уселись на вытертый, погрызенный мышами ковер, свечку поставили по центру. На ужин – багет, клин камамбера и бутылка вина, которую они пустили по кругу.
Янки – Перкинс – болтал без умолку, а валлиец молча жевал, даже «спасибо» не выдавил из себя, принимая бутылку.
– А у вас, наверное, где-то есть муж, который волнуется за вас, – поинтересовался Перкинс. Изабель улыбнулась. Ей теперь часто задавали этот вопрос, особенно парни ее возраста.
– А у вас, должно быть, жена, которая ждет от вас весточки, – в тон ответила она. Она всегда так отвечала.
– Не-а. За таким олухом, как я, девчонки не бегают. А теперь и вообще…
