Линди Вудхед - Мистер Селфридж
26 апреля герцог Йоркский и Елизавета Боуз-Лайон сыграли свадьбу в Вестминстерском аббатстве. Собралось три тысячи гостей, сияющих дамскими драгоценностями и мужскими аксессуарами. Тем вечером маркиза Керзон дала благотворительный бал в Лэнсдаун-Хаусе (по великодушному позволению мистера Гордона Селфриджа) для Института медсестер королевы Виктории. Список гостей словно скопировали из ежегодного справочника дворянства Дебретт, добавив туда пару страниц из Готского альманаха[35] – это была замечательная возможность развлечь многочисленных венценосных гостей, которые в противном случае не нашли бы, чем заняться в городе после свадебной церемонии. За три гинеи с человека они могли танцевать под звуки оркестра Пола Уитмена, всю ночь пить шампанское, предоставленное винокурнями Перрье-Жуэ, и восхищаться украшениями друг друга. В число хозяек вечера входили герцогини Сазерленд, Сомерсет, Норфолк, Графтон, Бофор, Нортумберленд, Аберкорн, Вестминстер и Портленд, а также маркизы Сейлсбери, Англси, Лондондерри, Линлитгоу, Карисбрук и Бландфорд. Также присутствовали графини (от Батерст и Битти до Лонсдейл и Шафтсбери), леди (в том числе Рибблсдейл, Ислингтон, Десборо и Гиннесс) и, наконец, жены простых рыцарей: леди Лейвери, леди Три, леди Кунард. Был приглашен принц Уэльский, но он, к сожалению, не смог приехать – зато присутствовали принцы Генри и Джордж, а также король Испании Альфонсо.
Пока королевская процессия расправлялась с ужином, очень пьяная и почти полностью обнаженная Айсе-дора Дункан пролетела сквозь толпу и бросилась Селфриджу на шею с неразборчивым: «Гарри, дорогуша, как поживаешь?» Селфридж оставался спокоен и только прошипел вездесущему Эрику Данстену: «Избавься от нее», – прежде чем продолжить ужин. Айседора, однако, ускользнула и исчезла в темном бальном зале наверху, где оркестр играл романтические вальсы во время перерыва на ужин. Когда Данстен наконец нашел ее, она плавно перемещалась по всему залу в развевающемся платье, размахивая руками, и в итоге смахнула с постамента ценную терракотовую вазу. Данстен поднял Айседору на руки, отнес в машину и отвез в отель «Кавендиш», где, как он говорил позднее: «Изобретательная миссис Роза Льюис, кажется, заперла ее в номере».
В Лэнсдаун-Хаусе продолжал играть оркестр.
Глава 12. Круги на воде
Я обнаружила, что люди готовы заплатить любые деньги за то, чтобы их развлекали. Удовольствие и развлечения – единственные в мире вещи, которые многие готовы приобретать, не считаясь с тратами.
Кейт Мейрик, владелица ночного клубаВся Британия – от подростков, тративших по шесть-семь пенсов из своих сбережений на детекторный радио-приемник, до энтузиастов, которые, вооружившись журналом «Беспроводные технологии для любителей», крутили ручки в надежде услышать живое исполнение оркестра «Гавана» прямо из отеля «Савой», – влюбилась в радио. Первые осторожные шаги радиоиндустрия начала в 1920 году, когда «Дейли мейл» проспонсировали живую трансляцию выступления дамы Большого креста ордена Британской империи Нелли Мельбы на аппарате производства фабрики Маркони. В то время как по Америке коммерческое радио распространилось стремительно, будто лесной пожар, большинство британских радиолюбителей были вынуждены провести следующие два года с практически не существующей связью из-за того, что министр связи ошибочно посчитал, будто сигналы радиостанции Маркони «2МТ», расположенной в хижине в городке Риттл, «помешают связи авиадиспетчеров с воздушными судами». Таким образом, британская публика имела возможность слушать веселый голос бывшего капитана Королевского воздушного корпуса П. П. Экерсли, первого в стране радиоведущего, всего пятнадцать минут в неделю.
Вскоре компания «Маркони» получила вторую лицензию и установила новую радиостанцию «2Lo» в штаб-квартире компании в Стренде: передатчик установили в чердачном помещении, а антенны – между башенками на крыше. Затем, летом 1922 года, была сформирована государственно-коммерческая Британская радиовещательная компания[36]. Позывной 2Lo был передан Би-би-си в ноябре, и продажи «лицензий на прослушивание» взлетели от десяти до пятисот тысяч. В 1924 году новый обновленный передатчик 2Lo был установлен на крыше «Селфриджес», где мистер Рэгг, закупщик свежесформированного отдела радио, пытался поспеть за спросом покупателей на беспроводные радионаборы. К 1927 году радио было установлено более чем в двух с половиной миллионах домов. Селфриджес был взлетной полосой не только для стремительных потребительских тенденций, но и для своих сотрудников. Всего три года спустя мистер Рэгг покинул компанию, чтобы участвовать в организации компании под названием «Рент-радио», которая в конечном счете превратилась в «Радио Ренталс», сеть радиомагазинов с филиалом практически на каждой главной улице Великобритании.
Издательские дома, многие из которых чувствовали угрозу, исходящую от нового средства массовой информации, поначалу отказывались печатать радиопрограммы. Ухватившись за возможность подчеркнуть преданность магазина «программе общественного служения», Селфридж бросился на помощь радиослушателям: использовал колонку «Каллисфен», чтобы информировать читателей о том, когда они могут послушать свою любимую музыку или новости. Действие возымело желаемый эффект. Всего за неделю национальные газеты последовали примеру Селфриджа – и так появились на свет «радиостраницы». Хотя Гарри был очарован потенциалом радио, он отказался от предложенных одним из производителей трех тысяч фунтов за то, чтобы выставить их последнюю модель. Ему была противна сама мысль о подобных уступках, и он сказал мистеру Рэггу: «Если бы мы занимались подобным, то рано или поздно мы бы обнаружили, что нашим бизнесом кто-то управляет вместо нас. Потом они потребуют права по своему усмотрению оформлять наши витрины, и где мы тогда окажемся?»
Универмаг между тем просто гудел музыкой. Отдел фонографов установил проигрыватель, чтобы тот пел серенады строителям, работавшим над новым крылом на Оксфорд-стрит, – а те охотно подпевали главному хиту той минуты, «Чарующему ритму» Джелли Ролла Мортона. Когда сам Селфридж наведывался в «Палм-корт» выпить чашку чая, оркестр заводил «Я без ума от Гарри», что неизменно вызывало у него улыбку.
Ободрение сейчас было очень кстати. В театре «Глобус» состоялась премьера пьесы Сомерсета Моэма «Лучшие мира сего», и отзывы были блестящими. Следующие полгода пародию на Селфриджа можно было посмотреть шесть вечеров в неделю – а также во время утренних спектаклей. Он утверждал, что так и не посмотрел пьесу – так же как Уильям Рэндольф Херст говорил, что никогда не видел «Гражданина Кейна», – но трудно проверить, что он не пробрался в театр на представление как-нибудь вечером. Артур Фенвик, прообразом которого послужил Селфридж, был пугающе точной копией. Эрик Данстен узнал от своего близкого знакомого – закадычного друга Моэма Джеральда Хакстона, – что Моэм и Сири пригласили Селфриджа на обед несколько лет назад, «чтобы Вилли смог точно описать все подробности». Селфридж никогда не говорил о Сири, которая сама теперь мучилась в несчастливом браке. Он вообще никогда не говорил о своих любовницах. Самые близкие к нему сотрудники – Данстен, мисс Мепхэм и мистер Уильямс, ставший теперь директором по продажам, – никогда не знали о его самых сокровенных мыслях. Уильямс позднее сказал: «Он не был человеком, готовым делиться секретами. Он был удивительно далек от всех личных вопросов».
В правительстве между тем царила неразбериха. Бонар Лоу ушел в отставку в мае 1923 года по причине слабого здоровья, и в декабре состоялись новые всеобщие выборы, а в «Селфриджес» устроили еще одну вечеринку. Тысяча двести приглашенных, в том числе Асквиты, Черчилли, Джек Бьюкенен, Глэдис Купер, леди Хедлофт, очаровательная леди Лейвери, раджа Саравака и герой Голливуда Чарли Чаплин, танцевали под музыку в исполнении оркестра «Эмбасси-клаб» и его знаменитого дирижера Берта Эмброуза. Пятьдесят телефонисток работали на специальных линиях, по которым поступали данные со всех уголков страны. Когда появились слухи, что подсчет почти закончен, к микрофону вышел известный комедиант мюзик-холла и начинающий киноактер Лесли Хенсон. «Никаких новых цифр», – заявил он, вывернув под аплодисменты публики карманы. Настоящие результаты прикрепляли к доске для подсчета очков в крикете шесть симпатичных девушек. Зеваки на улице столпились вокруг «электронной газеты» – табло, на котором высвечивались результаты. Собравшаяся толпа даже вызвала затор на улице, и полиция потребовала, чтобы универмаг выключил «газету».
К ужасу многих посетителей вечеринки в «Селфриджес», консерваторы утратили былую популярность, ни одна партия не смогла получить явного преимущества, и первый премьер-министр от партии лейбористов, Рамсей Макдональд, переехал на Даунинг-стрит. Семья Селфриджей тоже готовилась к переезду. Их аренда замка Хайклифф истекла, и Стюарт Уортлиз без лишней шумихи выставил замок на продажу. Загородные выходные теперь проходили на просторах Уимблдон-парка: Розали, Серж и их дочь Татьяна переехали в некогда величественный, но теперь довольно обшарпанный Уимблдон-парк-хаус. Этот множество раз перезаложенный особняк – построенный четвертым графом Спенсером, владевшим поместьем Уимблдон, – принадлежал матери Сержа, Мари Вяземской. Мари отчаянно не хватало денег: не так давно на нее подал в суд раздраженный слуга, которому задолжали жалованье за три месяца на общую сумму всего двенадцать фунтов. Розали и Серж, очевидно, надеясь, что Селфридж их проспонсирует, попытались взять дело в свои руки и приняли на себя финансовую ответственность за эту обширную недвижимость. Серж, уже завоевавший популярность в Уимблдоне, где семья проводила ежегодный фестиваль и бал в исторических нарядах, превратился практически в местного героя, когда окрестные жители прочитали о том, как он бросился в море возле Булони, чтобы спасти из воды тонущую мать с ребенком.
