Поппи Адамс - Мотылек
– Я беременна, – призналась я.
Это было правдой, но я сообщила об этом Клайву не потому, что считала это необходимым, а потому, что мне хотелось сказать ему что-то радостное или просто шокировать его. Словом, добиться от него хоть какой-то реакции. Но он лишь сказал:
– Очень хорошо.
– Поздравляю! – отозвался старик с другого конца скамьи.
– Благодарю, – ответила я им обоим.
После короткого молчания старик спросил:
– Вы едите конские бобы?
Я не знала, обращается он ко мне, к Клайву, к голубям, на которых мы смотрели, или даже к какому-то воображаемому собеседнику, а потому никак не могла решить, отвечать ему или нет. В конце концов я решила промолчать, – Вам следует есть конские бобы, – не допускающим возражения голосом продолжал старик. – Иначе у вас будут спазмы.
– Спасибо, – сказала я, осознав, что его предыдущие слова были таки адресованы мне, а также что он, похоже, не в своем уме.
– Ежедневно, – сказал он.
– Ежедневно, – повторила я.
– Тогда вам можно не бояться спазмов. Спазмы никому не нужны, – добавил старик.
Молчание.
Старик оперся о свою трость, давая понять, что он сказал все, что хотел.
Клайв посмотрел на часы.
– Все будет хорошо, – сказал он.
Я опять подумала, что эти слова могут быть адресованы как мне, так и нашему соседу.
– Ну что ж, мне пора. Через десять минут у меня кружок по аппликации.
Он поднялся и пошел прочь.
Вернувшись домой, я увидела Артура – он ждал меня на кухне. Скажу честно, я была рада его видеть. Он крепко обнял меня и на некоторое время застыл так, ничего не говоря. После смерти Мод меня так никто и не обнимал.
– Я тревожился, что ты тут совсем одна, – сказал он, отпустив меня.
– Я в порядке. Как Виви?
– Не очень хорошо, я бы сказал. Она говорит, что никогда не вернется сюда.
– О боже… – вздохнула я, ощущая, как на мои плечи тяжким грузом ложится боль за всю мою семью. Мне захотелось как-нибудь вернуть их, обнять так, как меня обнял Артур…
– Мне кажется, она думает, что… этого можно было избежать, – произнес Артур.
Я представила себе холодные крутые ступеньки подвальной лестницы и темноту, царящую там. Подумала о том, что две двери – в подвал и на кухню – расположены совсем рядом, словно близнецы, что они очень похожи внешне и даже ручки у них одинаковые. Но за одной из этих дверей скрывались смертоносные каменные ступеньки. Мне пришло в голову, что, видимо, только я одна знала, до какого состояния напивалась Мод и как легко всего этого можно было избежать, если бы она не была пьяной.
– Она не хочет даже говорить со мной об этом. Я лишь знаю, что она часто ссорилась с Мод.
Виви ссорилась с Мод? Должно быть, они говорили по телефону – сама Виви не приезжала в Балбарроу-корт уже несколько месяцев.
– Ты что, не знала? – спросил он таким тоном, словно я не могла этого не знать.
– Нет. А из-за чего это было?
Артур ответил не сразу.
– Думаю, она беспокоилась из-за всего, – туманно произнес он. – Ты же знаешь, что Виви всегда из-за всего переживает?
Я спросила себя, что за «все» он имеет в виду.
В этот миг зазвонил телефон.
– Алло? – ответила я.
В трубке молчали, и я сразу поняла, кто это.
– Виви, это ты? – спросила я.
– Да, Джинни, это я, – тихо ответила она.
Сложно было разобрать, плачет она, злится или просто устала, но я догадалась, что она явно не в себе.
– Ты в порядке? – спросила я, тут же пожалев об этом.
Некоторое время она молчала, затем с сарказмом произнесла:
– О, я в полном порядке! Артур у тебя?
– Ты что, злишься на меня? – спросила я.
– Не то чтобы на тебя… – ответила она. – Я злюсь на всех и вся.
На мой взгляд, это было бессмыслицей: человеку, который зол на весь мир, сложно чем-то помочь. Поэтому я даже не предложила ей свою помощь, вместо этого решив, как обычно, вернуться к более конкретным вопросам.
– Когда похороны? – спросила я.
– В пятницу, – ответила Виви. – Я уже все согласовала с пастором.
– А Клайв? Он знает об этом?
– Сестренка, я понятия не имею, – был ответ.
– Я только что виделась с ним, – сказала я. – Он просил передать, что любит тебя…
Виви прервала меня:
– Я хотела бы поговорить с Артуром. Он уже приехал?
Передав Артуру трубку, я пошла в кладовую за яйцами – решила испечь к чаю кекс. Вернувшись, я увидела, что Артур с безутешным видом смотрит на мрачный денек за окном кухни: телефонный разговор уже завершился. Я все удивлялась тому, как обрадовал меня его приезд. Обычно меня вполне устраивало собственное общество – я чрезвычайно самодостаточна, – но появление Артура заметно улучшило мое настроение. Мне не хотелось, чтобы он уезжал. Я стала рассматривать его спину, обтянутую вязаным синим свитером под горло. На затылке у него были черные кудряшки, а плечи его показались мне какими-то поникшими. Я подумала о том, какой он чудесный, умный и интересный человек и как хорошо и легко мне с ним.
Я разбила яйцо о край миски, и Артур резко обернулся, явно удивившись тому, что я в кухне. Подавив улыбку, я начала думать о растущем во мне ребенке – нашем ребенке. Мне стыдно признаться, но после этого я стала мечтать о том, как было бы хорошо, если бы мы с Артуром поженились и стали жить здесь в окружении многочисленных детей, – как в войну, когда в доме поселилось так много эвакуированных.
С усилием вернувшись к действительности, я спросила:
– Ну как она?
– Они с Клайвом совершенно выпали из жизни! – проговорил он, глядя на меня круглыми глазами.
«Наверное, именно поэтому Клайв так беспокоился за нее», – подумала я. Несмотря на все мои усилия, моя семья распадалась на глазах.
Я одно за другим разбила о миску еще три яйца.
– Бога ради, сейчас не время выпадать из жизни! Мод это очень не понравилось бы. Как же так можно? – сказала я. – А что насчет завещания?
– Не знаю, она ничего мне не говорит. Но ее сжигает ярость. Я никогда еще не видел ее такой – она напоминает мне разъяренного быка! – раздраженно проговорил Артур. – И я не знаю, как ее успокоить, – добавил он, глядя через окно на подъездную дорожку.
– О господи… Должно быть, она недовольна чем-то в завещании – возможно, тем, что Клайв оставил нам поместье, – предположила я. – Но тогда ей следовало сказать мне об этом, и мы смогли бы все обсудить без недомолвок. Откуда мне знать, что у нее в голове? Я никогда не умела читать ее мысли, и она прекрасно знает это.
– Я уверен, это пройдет! – бодро произнес Артур. – Такой уж Виви человек. Но сейчас она отказывается идти на похороны, если там будет Клайв.
– Что?! Ну конечно же, он там будет!
С размаху опустившись на стул, я решила, что в следующий раз обязательно поговорю с Виви об этом, попытавшись наладить отношения между ней и отцом. «Ну почему я единственная из нас всех не выпала из жизни?» – сказала я про себя, добавляя в миску две чашки муки и одну – сахара.
– Она не передумала насчет ребенка? – спросила я, обеспокоенная тем, что планы Виви могли поменяться.
– О нет, она по-прежнему очень хочет ребенка! – убежденно заявил Артур.
– Вот и хорошо – она его получит.
– Что?
– Я беременна.
– Правда? – Лицо Артура озарилось улыбкой. – Так значит, я буду папочкой? – проговорил он и, подойдя ко мне вплотную, обнял меня.
Мы оставались в таком положении достаточно долго, чтобы почувствовать, что это объятие связано не только с ребенком. Нам обоим оно было приятно, и радость от новости не имела к этому никакого отношения.
Воскресенье
17
Молитва
Цветущие деревья на фоне пестрого неба кажутся снежными сугробами и слепят меня до тех пор, пока я не достигаю туннеля из елей на восточной границе нашего участка. Настало воскресенье, третий день после возвращения Вивьен, я иду к церкви. Не в церковь, нет – я не посещаю церковь, – но я все равно иду туда, чтобы… сама не знаю, для чего. Возможно, чтобы просто посмотреть или попытаться убить свое любопытство. Вчера, после того как я пропустила уход Вивьен, я провела весь день в ожидании ее возвращения. Сегодня за завтраком она сообщила, что идет в церковь, и я не удержалась и отправилась следом. Вивьен в твидовом костюме и черных кожаных перчатках прошла по подъездной дорожке той же уверенной походкой, на которую я обратила внимание вчера, – прямо по середине дорожки. Я же срезаю путь, двигаясь между шеренгой елей и живой изгородью, там, где я когда-то давно гуляла с Артуром. Мне приходит в голову, как все же странно, что я повела его сюда, по существу совсем его не зная. Это был тайный путь нашего детства, но тогда я об этом не думала. Кажется, с тех пор я ни разу не бывала в туннеле, однако здесь ничего не изменилось и, возможно, не изменится еще столетие. Проход этот неподвластен времени, и стоя в его начале, вглядываясь в сплетение веток над головой, я чувствую, что могу перенестись в любые времена. Могу вновь стать девочкой и услышать впереди задорный смех Виви, призывающий меня поторопиться, могу – девушкой, собирающей мох для коробок с личинками и осматривающей изгородь в поисках мохнатой серой куколки кистехвоста или выискивающей норы с гусеницами древоточца, которые любят забираться под кору деревьев. Проход среди деревьев кажется мне чуть ли не ухоженным по сравнению с тем запустением, которое воцарилось на нашей земле, но это не так, разумеется. Просто здесь так мало света, что сорняки просто не могут вырасти и захватить аллею. Но зато она усыпана толстым слоем хвои, которая год за годом покрывала землю, превратив ее в подобие толстого пружинистого матраса.
