М. Стедман - Свет в океане
Она вдруг вырвалась и принялась колотить кулаками по его груди.
– «Мы»? Никаких «нас» больше нет, Том. После всего, что ты сделал! – Он не пытался ее остановить. – Ты сделал свой выбор. Тебе абсолютно наплевать и на Люси, и на меня. Поэтому… – она запнулась, подбирая слова, – не рассчитывай, что отныне мне есть дело до твоей судьбы!
– Изз… успокойся. Ты сама не понимаешь, что говоришь.
– Не понимаю? – В ее голосе зазвучали истерические нотки. – У меня отбирают дочь! Неужели до тебя не доходит? То, что ты совершил… нельзя простить!
– Господи, Изз…
– Лучше бы ты убил меня, Том. Это лучше, чем убить нашего ребенка! Ты просто чудовище! Безжалостное и бессердечное!
Эти хлесткие слова больно ранили Тома. Он заглянул ей в лицо, надеясь найти в нем хоть какие-то признаки любви, в которой она так часто ему клялась, но видел только неистовое бешенство, сопоставимое с яростью бушевавшего вокруг океана.
Буревестник вновь спикировал в волны и через мгновение торжествующе взмыл с добычей. На этот раз он прочно держал рыбу в клюве, и было видно только ее голову, беспомощно разевавшую рот.– Волны слишком большие, чтобы выходить в океан, – сообщил Ральф сержанту Наккею.
Сержант Спрэгг – старший полицейский чин из Албани – настаивал на том, чтобы отплыть немедленно.
– Если ему уж так не терпится, пусть плывет сам! – отрезал шкипер.
– Что ж, тогда пусть Шербурн сидит на катере под охраной. Я не собираюсь потакать тому, чтобы он сговаривался с женой. Благодарю покорно! – не унимался Спрэгг.
Сержант Наккей взглянул на Ральфа и приподнял брови. Презрительная усмешка, скривившая его губы, красноречиво свидетельствовала о его отношении к коллеге.
Ближе к вечеру у катера появился Невилл Уитниш.
– В чем дело? – поинтересовался у него констебль Страгнелл, весьма серьезно воспринявший приказ охранять арестованного.
– Шербурн должен передать мне дела. Ему надлежит подняться со мной на маяк. – Отличаясь немногословностью, Уитниш вообще редко открывал рот, но всегда говорил тоном, не допускающим возражений.
Не зная, как следует поступить, Страгнелл все же нашелся:
– Ладно, только я буду его сопровождать.
– Вход на маяк посторонним запрещен! Предписание Содружества. Я сам приведу его назад, когда мы закончим.
Том и смотритель молча дошли да башни маяка, и только у двери Том тихо поинтересовался:
– К чему все это? Ты можешь обойтись и без меня.
– Никогда не видел, чтобы маяк содержался в таком идеальном порядке! Что ты там еще натворил, меня не касается. Но ты наверняка захочешь попрощаться. Я подожду внизу, – пояснил он и отвернулся, глядя в круглое окно на бушующий океан.
И Том – в последний раз! – поднялся по сотням ступенек. В последний раз он сотворил волшебство превращения серы и мазута в ослепительный огонь. В последний раз он послал сигнал морякам на многие мили вокруг: «Будьте осторожны!»* * *К следующему утру шторм стих, и небо снова сияло безмятежной синевой. На пляжах виднелись желтые пятна пены и выброшенные волнами водоросли. Когда катер отчаливал от причала и выходил в океан, путь ему указывала стая дельфинов, игравших перед носом судна, то удаляясь от него, то совсем близко. Изабель с опухшими и заплаканными глазами сидела в одном углу каюты, а Том – в другом. Полицейские обсуждали график дежурств и чем лучше чистить ботинки, чтобы они блестели. На корме полусгнивший брезент источал тошнотворный запах своего ужасного содержимого.
Люси, сидя на коленях у Изабель, снова спросила:
– А куда мы плывем, мама?
– Обратно в Партагез, мое солнышко.
– А зачем?
Изабель бросила на Тома красноречивый взгляд.
– Я не знаю зачем, Люси. Но так надо. – И она еще крепче прижала ее к себе.
Потом девочка сползла с колен матери и забралась на колени к Тому. Он крепко держал ее, стараясь запечатлеть в памяти как можно больше: запах волос, форму маленьких пальчиков, дыхание, которое становилось слышным, когда она тыкалась ему в лицо.
Остров постепенно удалялся, превращаясь в свою миниатюрную копию, и наконец совсем исчез. Он остался только в памяти, и ассоциации, которые он вызывал у разных людей, вспоминавших о нем, совсем не похожи.
Том смотрел на Изабель и пытался поймать ее взгляд. Ему хотелось увидеть на ее лице ту улыбку, которая так часто напоминала ему свет маяка на Янусе – верный, надежный и вселяющий уверенность, что в этом мире он не одинок и не потеряется. Но свет погас, и теперь ее лицо казалось чужим и лишенным жизни.
Он отмерял свой путь на материк вспышками провожающего его маяка.
Часть III
Глава 25
Едва они ступили на берег, сержант Спрэгг вытащил из кармана наручники и направился к Тому. Вернон Наккей остановил его жестом и отрицательно покачал головой.
– Так положено, – напомнил Спрэгг, который имел больше полномочий, поскольку участок в Албани занимал более высокую ступень в полицейской иерархии, чем партагезский.
– Не важно. Тут же маленькая девочка! – Наккей кивнул на Люси, которая подбежала к Тому и обняла его за ногу.
– Папочка! Возьми меня на ручки!
Встретившись с ней взглядом, выражавшим самую обычную просьбу, Том почувствовал почти физическую боль. На верхушке эвкалипта устроилась пара трясогузок, которые весело чирикали, подрагивая длинными хвостиками. Том с трудом сглотнул и с силой сжал кулаки, вонзив ногти в ладони.
– Посмотри, Лулу! Видишь, какие там сидят красивые птички? У нас таких нет! Беги и посмотри поближе!
Возле пристани уже ждали два автомобиля, и сержант Спрэгг повернулся к Тому:
– Туда. В первую машину.
Том посмотрел на Люси, восторженно разглядывавшую беззаботных птичек, хотел обнять на прощание, но удержался, представив ее реакцию. Лучше просто незаметно исчезнуть.
Увидев, что Том отвернулся, Люси снова к нему потянулась.
– Папочка! Возьми меня на ручки! – опять попросила она, уже чувствуя неладное.
– Пора! – поторопил сержант Спрэгг и взял Тома под локоть.
С трудом переставляя ноги, Том двинулся к машине, а Люси бросилась за ним, протягивая руки.
– Папочка, подожди Лулу! – испуганно умоляла она, не понимая, что происходит. Потом споткнулась и, растянувшись на земле лицом вниз, закричала от боли. Том не выдержал и, вырвав руку, бросился к ней.
– Лулу! – Он подхватил ее и поцеловал оцарапанный подбородок. – Люси, Люси, Люси, – бормотал он, водя губами по щеке. – Не плачь, малышка, все хорошо. Все скоро заживет.
Вернон Наккей опустил глаза и откашлялся.
– Родная, мне сейчас надо уйти. Я надеюсь… – Он запнулся, заглянул ей в глаза, потрепал волосы и поцеловал на прощание. – До свидания, малышка.
Видя, что Люси вцепилась в Тома еще сильнее и не отпускала, Наккей повернулся к Изабель:
– Миссис Шербурн?
Изабель забрала ребенка.
– Иди ко мне, моя сладкая. Все в порядке. Мама тебя возьмет, – говорила она, но девочка продолжала твердить:
– Папа! Я хочу пойти с папой!
– Теперь ты доволен, Том? Ты этого хотел? – По лицу Изабель струились слезы и капали на щеки Люси.
При виде искаженных болью лиц двух самых дорогих на свете существ Том оцепенел. Он вспомнил, как обещал Биллу Грейсмарку заботиться о них и всячески оберегать. Наконец ему с трудом удалось выдавить из себя:
– Господи, Изз… мне так жаль!
Кеннет Спрэгг, потеряв терпение, снова схватил его за руку и потащил к машине. Когда Том залезал за заднее сиденье, Люси разревелась:
– Папочка, не уходи! Пожалуйста! Папочка! Пожалуйста!
Ее лицо раскраснелось, слезы скатывались в открытый ротик, и Изабель никак не могла ее успокоить.
– Мама, пусть они перестанут! Они плохие, мама! Они обижают папу!
– Я знаю, милая, я знаю. – Она поцеловала Люси в макушку и прошептала: – Мужчины иногда совершают очень плохие поступки, милая. Очень плохие.
Она знала, что худшее еще впереди.
Ральф наблюдал за этой сценой с палубы катера. Оказавшись дома, он посмотрел на Хильду так, как, наверное, не смотрел ни разу за последние двадцать лет.
– Ты что? – спросила его жена, не зная, что и думать.
– Так… ничего, – ответил он и крепко прижал к себе.
* * *В кабинете Вернона Наккея состоялся разговор с Кеннетом Спрэггом.
– Повторяю вам еще раз, сержант. Сегодня вы не повезете его в Албани. Он будет туда доставлен после того, как ответит на все мои вопросы.
– Он все равно окажется у нас. Не забывайте, что Маячная служба – это структура Содружества, поэтому надо действовать по закону.
– Я знаю законы не хуже вашего. Он будет препровожден в Албани в установленном порядке.
Все полицейские по эту сторону Перта отлично знали, как любил Кеннет Спрэгг показать свою значимость. В свое время он проявил малодушие и не ушел добровольцем на фронт и теперь пытался утвердить свой авторитет заносчивостью и начальственным окриком.
– Я хочу сам расколоть Шербурна и докопаться до истины. Я сейчас здесь и заберу его с собой.
