Тим Тарп - Захватывающее время
– Я буду рядом. Я не дам ей утонуть.
– Ага, так же рядом, как ты был с ней весь вечер? Да ты и минуты не провел рядом с ней.
– А ты-то что так переживаешь из-за этого? Разве тебе было мало того, что ты учила меня, как быть твоим парнем, когда мы были вместе? Теперь же ты учишь меня, как быть парнем другой девушки?
– Дело не во мне и не в тебе. – Она останавливается передо мной и кладет руки мне на плечи, так, будто собирается хорошенько встряхнуть. – Ты знаешь, что ты мне не безразличен, что так будет всегда, но сейчас…
У нее нет шанса договорить. Ее обрывают. Мы стоим в патио примерно в десяти ярдах от двери, когда из дома выходит Эйми. Ее пошатывает, но она идет к нам с решительным видом.
– Ему плевать, безразлична ты к нему или нет, – говорит она на пятьдесят децибел громче, чем обычно. – Ты не его парень. То есть, не его девушка. То есть… в общем, ты меня поняла.
– Эйми, – говорит Кэссиди, – я просто пыталась уговорить его пойти внутрь и помочь тебе.
Но Эйми уже не остановить:
– Знаю, чего ты пыталась. – Она очень бледна, ее лицо белее, чем обычно. Вся помада стерлась. Щека измазана рвотой. – Ты весь вечер пыталась добиться этого. Чуть не трахнула его на танцполе.
– Никого она не трахала, – говорю я, удивленный. В смысле, конечно, я учил Эйми кое-каким ругательствам и всяким пошлостям на всякий случай, но кто бы мог подумать, что слово «трахнуть» так легко слетит с ее языка?
– Это был всего лишь дружеский танец, – говорю я и хочу взять ее за руку, но она отпихивает меня и делает шаг к Кэссиди.
– Больше не смей приближаться к нему. Я не желаю тебя видеть, – говорит она. – Жирная сука.
Я не успеваю опомниться, как она дает Кэссиди пощечину. Удар настолько сильный, что Эйми не удерживается на ногах и падает на стеклянный садовый столик. Стекло разлетается на множество острых, как бритва, осколков.
И вот передо мной две девчонки: одна с красной отметиной на щеке, другая лежит на битом стекле. К какой я должен подойти? Не знаю, как это характеризует меня, но я бросаюсь к Эйми.
Я приподнимаю ей голову.
– Сесть можешь? Ты порезалась?
– Я жутко выгляжу, да? – спрашивает она. – Наверняка, жутко.
– Давай, я усажу тебя на стул.
Я сажаю ее на стул и проверяю, нет ли порезов. Нахожу лишь царапину на плече, ничего страшного.
– Похоже, ты в порядке, – говорю я, а она утыкается лицом в мою мокрую рубашку и говорит:
– Нет, я не в порядке. Я такая дура. Меня вырвало в ванной. У меня есть блевотина в волосах?
– Нет, твои волосы пахнут очень приятно, – отвечаю я, но на самом деле fragrance de vomit[42] слишком удушающий.
Позади меня вопит Кендра:
– Саттер Кили! Когда мне рассказали, что тут произошло, я сразу поняла, что без тебя не обошлось! Надеюсь, ты догадываешься, что тебе придется заплатить за стол?
– Прекрасно, – говорю я, спокойно и с достоинством. – Пришли мне счет.
Однако ей этого мало:
– Я требую, чтобы ты убрался отсюда вместе со своей налакавшейся девкой. Немедленно! – Она, как самая настоящая мамаша, прямо-таки кипит от праведного гнева.
– С какой стати мы должны уходить? Я же сказал, что заплачу за этот дурацкий стол.
– С какой стати вам уходить? – Она оглядывает стол и бассейн с видом страхового агента, заявившегося после урагана Катрина. – Есть парочка причин. Первое: из-за тебя все залезли в бассейн, хотя я говорила, что этого делать нельзя. А теперь еще твоя мисс Бухич устроила идиотскую сцену, без всякой причины ударила мою лучшую подругу и разбила стол за две сотни баксов.
– Эй, ведь это же вечеринка. Всякое случается.
– Нет, Саттер. Вечеринка – для развлечения. А ты не умеешь развлекаться, как нормальные люди.
– Я? Ты шутишь? Взгляни на тех, кто в бассейне. Думаешь, они не веселятся? Что, по-твоему, им запомнится на всю жизнь: чинная игра в лото за обеденным столом или веселое купание в бассейне?
Прежде чем Кендра успевает что-нибудь ответить, ко мне подходит Кэссиди и берет за руку.
– Саттер. – Она смотрит мне прямо в глаза, и на лице у нее серьезнейшее выражение. Я знаю, когда она так смотрит. В ее взгляде нет ни презрения, ни осуждения – ничего такого, – она просто дает мне понять, что сейчас не до шуток. – Надо отвезти Эйми домой. Вряд ли ей приятно оставаться здесь.
И она, конечно, права. Эйми сидит на стуле, вся бледная, с таким видом, будто ее сейчас снова вырвет. Вряд ли ей хотелось бы, чтобы люди запомнили ее такой, да и мне не хочется, чтобы они запомнили ее такой.
– Обычно она так себя не ведет, – говорю я. – Она не привыкла к таким тусовкам. Думаю, ей нужно немножечко попрактиковаться.
Кэссиди хлопает меня по спине.
– Вези ее домой.
Эйми сильно клонится вперед, кажется, что она вот-вот упадет со стула, но она не падает, вместо этого ее тошнит прямо на пол патио.
– Господи, – говорит кто-то. – Да это просто рвотный автомат.
Я опускаюсь рядом с ней на колени и отвожу в сторону ее волосы.
– Пошли, малышка, – тихо говорю я. – Пора уезжать. Все будет хорошо. Все будет замечательно.
Глава 55
В общем, несмотря на двухдневное похмелье, бал имел потрясающий успех. Уже после него люди подходили ко мне и поздравляли с великолепным попурри из Дина Мартина и хвалили почти идеальный прыжок в бассейн Кендры.
Отрицательным фактором стало то, что некоторые идиоты прозвали Эйми Рвот-а-реной. Ребята типа Чада Ламмеля проходят по коридору и кричат мне: «Эй, Саттер, а где Рвот-а-рена?» или «А Рвот-а-рена больше никакую мебель не покрушила?». Эйми рассказывает, что на английском, когда она садится на свое место, кто-то из ребят обязательно говорит: «Эй, Рвот-а-рена, не сломай парту».
– Ничего страшного, – говорю я ей. – Пошли его куда подальше. Посмотрим, что он скажет, когда ты поступишь на работу в НАСА, а он будет прозябать на птицефабрике и ради заработка резать курям бошки.
Однако Эйми уже не так увлечена идеей с НАСА. Сейчас ее больше заботит, как нам найти моего отца и переехать в Сент-Луис. Она воспринимает эти две задачи как одно целое. Я надеялся, что все это пьяная болтовня, но просчитался. Она уже предупредила сестру о нашем приезде.
Однажды мы встречаемся в «Микки Д», чтобы пообедать, и она первым делом спрашивает:
– Ты поговорил с мамой о том, где разыскать твоего отца? – Причем она спрашивает об этом второй день подряд.
– Нет, я решил, что вместо мамы лучше поговорю с сестрой. Только вот мне нужно найти правильный подход. У нас с ней не все так просто.
– Жду не дождусь, когда увижусь с ним, – говорит она. – Думаю, для тебя это будет величайшим событием. Только у нас не так много времени. Эмбит ждет нас сразу после вручения аттестатов.
– Не беспокойся. Я сказал, что сделаю, а ты знаешь меня: я делаю то, что говорю.
Естественно, истина в том – несмотря на мои чувства к Эйми, – что я все еще жду, когда она даст мне от ворот поворот. Признаков масса. Как и все мои другие девчонки, она начинает искать во мне нечто большее, чего, кажется, во мне нет – чего бы это ни было.
Но если она собирается порвать со мной до отъезда в Сент-Луис, то время поджимает. По сути, после бала школу можно считать оконченной. Мы только делаем вид, что учимся, а на самом деле просто ждем экзаменов.
К сожалению, для некоторых из нас экзамены могут быть отложены. Я не рассказывал Эйми, но мистер Жопастер всерьез взъелся на меня. По его словам, ему кажется, что я должен написать тест как минимум на тройку, чтобы сдать экзамен.
– А если не напишете, – говорит он весь такой непреклонный и важный, – то нам с вами, молодой человек, кажется, предстоит встреча на летних курсах.
Шел бы он со своими курсами.
Конечно, я мог бы попросить Эйми делать за меня домашнюю работу, но я не хочу, чтобы она подумала, будто я общаюсь с ней только из-за этого.
Я все же говорю себе, что позвоню Холли и спрошу ее об отце. Возможно, отъезд в Сент-Луис не так уж реален, но вот идея найти моего отца захватила меня. Я и в самом деле мог бы поговорить с ним о многом. Это был бы настоящий разговор воссоединившихся мужчин Кили. Я даже могу представить, как мы вместе пойдем на бейсбольный матч. На этот раз я взял бы с собой собственную большую банку холодного пива.
Придумать отмазку, чтобы не звонить Холли, несложно, особенно после того, как она не простила мне сожженный костюм, однако сегодня у меня для этого есть вполне законный повод. Боб, мой менеджер из магазина одежды, попросил меня прийти на работу на пару часов пораньше. Так что не могу же я начать важный разговор о давно пропавшем отце, а потом сказать: «Знаешь, Холли, я попозже тебе перезвоню. Мне надо работать».
В магазине мистера Леона я завожу разговор на эту тему с Бобом, но он, кажется, чем-то расстроен и не помогает мне своими мудрыми советами. Потом, уже ближе к концу смены, я узнаю, в чем дело. Он зовет меня в свой кабинет и предлагает присесть.
– Саттер, – говорит он, кладя руки на край стола. – Знаешь, зачем я попросил тебя сегодня прийти пораньше? – Не давая мне возможности ответить, он продолжает: – Ведь у нас нет никакого завала. Фактически, у нас больше нет и работы. В этом-то и проблема. В головном офисе об этом знают, и мне сказали, чтобы через неделю я сократил общее количество рабочих часов. Вот я и захотел, чтобы ты поработал лишнее время, пока мы не начали сокращения.
