Юрий Винничук - Девы ночи
Фрау вернулась быстро, и я под шумок выскользнул из комнаты.
За четвертой дверью находилась тесная комнатка с окнами в стенах с обеих сторон. Окна выходили в соседние комнаты.
– У них там зеркало, – пояснил Ярко, – и они нас видеть не могут.
За окном на постели лежала Мартуся в голубой рубашонке. У нее был какой-то полувменяемый вид. Высокий гость неспешно раздевался. Я затаил дыхание. Ярко старательно снимал.
– Ей вкололи наркотик, – объяснил он мне. – Она вообще ничего не соображает.
– Разве нет возможности как-то ее спасти?
– Спасти? От чего? Ты думаешь, он что-то ей сделает? Эта жаба?
– Ведь он намылился-таки что-то сделать.
– Ничего у него не получится. С таким пузярой!
Голым идеолог выглядел и вовсе отвратительно. Он влез на кровать, подполз к девочке и принялся целовать ей ноги, потихоньку подбираясь все выше и выше, пока не задрал на ней рубашку и не развел бедра.
– Ну, видишь, ничего страшного, – улыбнулся Ярко. – Старое чучело больше ни на что не способно, кроме поцелуев.
Мне понемногу отлегло от сердца.
Девочка лежала, не шевелясь, пока тот вылизывал ее тело, ласкал красными пухлыми пальцами и трясся в старческом оргазме.
– Вот и все, – сказал Ярко, выключив камеру.
Старик обессиленно упал на кровать и тяжело дышал с закрытыми глазами. На его волосатых ногах блестела сперма.
Я сплюнул и вышел из комнаты.
Развлечение в «девятку» закончилось. Гости снова взялись за бокалы и дружно выпили.
Фрау Ольга не забывала своих обязанностей, и я увидел, как она подвела Бобрика с Ярчуком к двум девчуркам. Через минуту обе пары покинули зал. Так вот кто у нас обожал маленьких девочек!
Прием продлился еще часа полтора, и гости начали расползаться по комнатам. Теперь и для меня нашлась работа, я должен был отвести одного добродия[75], который уже успел надежно вырубиться.
Фрау Ольга смылась с каким-то клиентом в комнату пыток.
Пьяная Лида цеплялась ко всем с одним вопросом:
– Где кабинет товарища Бобрика? Срочная телеграмма! Лично Леонид Ильич!
IX
Проснулся я поздно. На улице снова царил хаос. Машины подъезжали и забирали гостей, хозяева провожали, приглашая «на посошок». Девушки стояли наготове, держа цветные подносы с водкой, шампанским и легкой закуской.
Бобрик раз за разом прижимал к себе киевского гостя и хриплым с похмелья голосом переспрашивал:
– Ну, как вам? Как? Правда, высший пилотаж?
Я спустился вниз. На кухне не было ни одной живой души. Я открыл холодильник, забитый остатками со вчерашнего пиршества, и стал завтракать. Только я налил себе кофе, как вошел Ярко.
– Приятного аппетита.
– Чего надо? – улыбнулся я.
– Шоколада. Вот от кофе и я не откажусь, – сказал он, подсаживаясь.
– А ты почему не с ними?
– Пошли они… Там все еще настолько прибацанные, что лыка не вяжут. Перегаром несет аж за километр. Мне кажется, это как раз хорошая возможность наведаться к Франю. Мне нужно проявить пленку. Под этим поводом можем смыться.
– Хорошо. В воскресенье утром Франя еще можно будет застать дома.
Когда мы вышли во двор, отъехала последняя машина с гостями.
– Кто куда, а я спать, – сказал пан Роман, зевая.
– А вы куда? – поинтересовалась фрау Ольга.
– Пленку проявлять, – ответил за нас пан Роман. – Пусть идут. Сегодня вы все свободны. Можете расползаться по норам.
Мы сели в авто, и все время, пока мы не выехали из нашей улочки, меня не покидало чувство, что фрау Ольга не сводит с нас глаз.
– Чтоб я скис, если она чего-то не подозревает.
– А это ее обычное состояние – абсолютно всех подозревать. Ей бы в гестапо работать.
– У нее есть любовник?
– Зачем? Она развлекается с клиентами. Есть такое насекомое – богомол. Так вот, когда самка спаривается с самцом, то во время оргазма отгрызает самцу голову. Фрау Ольга – именно такая. Она не нуждается в длительном общении.
– Тебя не пробовала соблазнить?
– Нет. Видать, я не в ее вкусе.
– А вот меня пыталась.
– Иди ты! И как это выглядело?
Я рассказал. Ярко покачал головой.
– Может быть, лучше для нас обоих было бы, чтобы ты ее трахнул.
– Тогда бы я остался без головы?
– Возможно. Не существует правил без исключений. Кто знает, не на тебе ли она споткнулась бы. Неужели ты настолько каменный, что не почувствовал к ней влечения?
– Она довольно привлекательна. Идеальная фигура, задница так и просится, чтобы за нее взяться. Но я не люблю властных женщин. Я не мазохист. Меня удивляет, что ты ее еще не трахнул.
– Я – пас. Я слишком люблю свою жену.
– Ту, которая от тебя ушла?
– Ту самую. Только Оксана меня не бросала. Я сам снял для нее и малой жилье на Майоровке. Чтобы не подставлять семью, понимаешь? А шефам я сказал, что с Оксаной все контакты порваны, она не разрешает мне видеться с дочерью, а я этого не слишком хочу. Я старался изобразить из себя пропащего человека. Не созданного для семьи. Соображаешь? Я не хочу, чтобы меня шантажировали семьей.
– А что, если они у тебя дома тоже затеют шмон?
– А они там найдут разные интересные таблетки, от которых тащатся все наркоманы, сушеные маковые головки, а на плите стоит закопченная кастрюлька для вываривания кокнара[76]. Все должно говорить о том, что я – конченый наркоман.
– Но с женой и дочерью ты видишься?
– Конечно. Но делаю это очень осторожно. И с удовольствием воспользуюсь сегодня тем, что я под твоим прикрытием.
На Новом Львове я попросил его свернуть в улочку, соседнюю с той, где жил Франь. Ярко остался ждать в машине, а я взял короткоиграющую кассету и подался к дому, где два года назад разыгралась удивительная комедия с крадеными джинсами.
На мой звонок донеслось шарканье тапочек, и заспанный голос Франя выдавил:
– Кто там?
Я назвался. Но Франь долго не мог меня припомнить, или делал вид, что не может. Он сопел, покашливал, десять раз переспрашивал, пока, наконец, не открыл дверь и не впустил меня в дом.
– Ну, чего приперся? – зевнул он во весь рот, отводя меня в кухню. – Поговорим здесь, а то в комнате у меня телочка.
– Есть дело. Просмотри сейчас вот эту кассету.
– Сейчас? Говорю же тебе, что там меня телочка ждет. Считай, что ты меня согнал прямо с горячего тела.
Он тяжело упал на стул и осовевшими глазами глянул в окно, словно не веря, что там, на улице, может быть такая хорошая солнечная погода.
– А ей тоже будет интересно, – сказал я. – Там как раз эротические сцены.
– Порнушка? Ха! Ты что, загнать мне ее хочешь? Да у меня этого добра целый склад. Я тебе сам хоть ящик продам. «Ферму» видел? Там про одну семейку. Отец и дочь. Отец имеет свинью, а дочь спаривается с псом, кабаном и жеребцом. Самое интересное – с кабаном. Ты видел, какой у кабана член? Он как спираль, а длинный такой, что атас. Короче, я тебе за сто рубасов отдам.
– Это не простая порнушка, – перебил я его. – Тут снимались лучшие актеры конкурирующей фирмы.
Наконец в глазах Франя блеснула искорка интереса. Он вытащил из холодильника чешское пиво.
– Хочешь?
– Давай. Может, как раз пива тебе и не хватает, чтобы въехать, о чем речь.
– Я вчера перебрал. Садись.
Мы выпили пива, и Франь спросил:
– Какой фирмы?
– Пана Ромка и пана Зеня.
Франь внимательно поглядел на меня и открыл вторую бутылку.
– Что ж ты сразу не сказал?
– Вот, говорю.
Он подошел к умывальнику, плеснул себе в лицо холодной водой, вытерся и, взяв кассету, двинул из кухни. Ровно через четверть часа он вернулся обратно. Очевидно, то, что он увидел, произвело на него неизгладимое впечатление.
– Где ты это взял?
– Это только рекламный ролик. Есть еще трехчасовая кассета.
– И ты хочешь мне ее загнать?
– Нет. Подарить.
– Зачем?
– Человек, который мне ее передаст, хочет разрушить фирму пана Ромка. Оригинал этой кассеты находится на фирме. Вы легко ее найдете.
– А ты здесь при чем?
– Посредник.
– Вечно ты во что-нибудь вляпаешься. Оно тебе надо? Ты же дилетант.
– Вот я и обратился к специалисту.
Франь рассмеялся.
– Итак, ты знаешь того, кто это снимал?
– Да.
– Ты хоть представляешь, что с нами будет, если, например, оригинала не окажется там, где ты сказал? Мы же окажемся крайними.
Я кивнул.
– Я знаю, что кассета и фотографии там. В сейфе.
Франь с минуту подумал и сказал:
– А где копия?
– Ты ее получишь, если переговоришь со своими. Эту рекламу стоит показать тем, кто на этой кассете снят. Понимаешь? Тогда они на пару с милицией уничтожат фирму Романа. А вы, в награду, ее перехватите.
– Да уж понятно, что сами нападать не будем. Дело тут тонкое.
– Но, Франь, я тебя предупреждаю – если опять захочешь заняться самодеятельностью, на этот раз так легко не улизнешь. За мной стоит крутой человек, – брал я его на понт, – сразу пришьет.
– Ну-ну, не стращай меня. Позвони в понедельник после шести.
