Сьюзен Сван - Что рассказал мне Казанова
Она достала из рюкзака фотокопию маленького портрета, который был в дневнике. Автор, возможно Казанова или художник Доменико Дженнаро, хорошо схватил особенности Желанной. На наброске молодая женщина со строгими чертами английского лица стояла в шароварах и свободной турецкой рубахе. Возле ног у нее лежала большая шляпа. «Интересно, я похожа на нее?» – подумала Люси. Она провела рукой по своим коротко стриженным волосам. Из дневника можно было понять, что у них, возможно, одинаковые рост и ширина плеч, но у Люси глаза были бледно-серыми, а Казанова писал, что глаза Желанной Адамс были того же светло-зеленого цвета, что и воды Адриатики.
Она отложила этюд и пошла вверх по холму. Неожиданно Люси издала легкое восклицание. Да, совершенно точно, Желанная Адамс должны была стоять здесь, где сейчас находилась она сама. Отсюда Люси был виден лабиринт домов и двориков, точь-в-точь как описала в дневнике ее дальняя родственница. Только дома выглядели покрепче, чем те глинобитные мазанки с кусками мрамора, о которых говорилось в путевом журнале.
Люси ощущала тепло солнца на своем лице и запах сосен, смешанный с чем-то острым и едким, возможно, это был аромат дикого орегано. На мгновение девушке показалось, что Желанная Адамс стоит рядом с ней, и Люси замерла в предвкушении – вот сейчас появится языческий Аполлон. Но перед ней лишь расстилались Афины и блистало Эгейское море.
Почему она чувствовала себя разочарованной? Ведь сейчас другое время. Люси решила вернуться. На сердце у девушки было тяжело, хотя она и понимала, что повлиять на что-либо не в ее власти. Они договорились встретиться с британской подругой матери, Кристиной Хармон, в «Платаносе», таверне на Плаке. Ли показала ей это место на карте, и Люси удивилась, выяснив, что старая часть Афин занимает пространство, равное по площади средних размеров деревне. Именно такими были Афины во времена Желанной Адамс.
Люси пересекла луг, возможно тот самый луг, где ее родственница встретила спящего Казанову, а затем миновала несколько кафе, где молодые мужчины и женщины укрылись от обволакивающей жары полдня, потягивая кофе со льдом и слушая скорбные звуки местных музыкальных инструментов.
Рядом с башней Ветров, где дорога делала поворот, Люси подошла к группе, сидевшей за столом, расположенным в тени нескольких крупных азалий. Она заметила Ли рядом с женщиной, похожей на маленькую птичку, и розовощеким мужчиной, курившим с характерной афинской свирепостью.
Трио разом поднялось поприветствовать ее, мужчина торопливо загасил сигарету.
– Это Кристин, Люси, – улыбнулась Ли. – А это ее муж, Джулиан Хармон, философ в процессе.
Шутка покоробила Люси: ей представилось, как будто Джулиан был эдаким продуктом фаст-фуд.
– Я знал вашу мать, – сказал он, тряся Люси руку. – В отличие от Ли она уважала мои взгляды.
– Да уж, Джулиан, лай Ли хуже, чем ее укусы, – заметила Кристин, протягивая Люси свою маленькую руку. – Я рада встретить новую минойскую сестру, – добавила она, изысканно склонив голову, что напомнило Люси ныряющий полет ласточек.
– Спасибо, – пробормотала девушка и опустила глаза, чтобы избегнуть взгляда любопытной англичанки. «Минойская сестра» – так сама Китти называла женщин, разделяющих ее воззрения на историю минойского Крита. Люси не верила в потерянный золотой век, и неважно, о ком шла речь – о древних греках или о минойцах. Она всегда была не слишком высокого мнения о человечестве.
Одарив девушку заговорщицкой улыбкой, Кристин сняла свою плоскую шляпу, защищающую от солнца, продемонстрировав копну серебристых волос. Все расселись, и Джулиан разлил по бокалам золотистое вино.
– Нам недостает энтузиазма твоей матери, Люси, – сказала Кристин.
– Я тоже скучаю по Китти, – встрял Джулиан. – Она считала, что существует связь между школой философии Альфреда Уайтхеда и ее собственной. Но я думаю, вы об этом знаете.
– Честно говоря, я не разделяю убеждений своей матери.
– Что ты сказала, Люси? – переспросила Кристин.
– Я не очень разбираюсь в философии процесса, – сказала Люси, стараясь говорить погромче.
. – Дитя мое, я тебе все расскажу, – улыбнулся Джулиан. – В прошлом мужчины-теологи совершили ряд грубейших ошибок…
– И сейчас они тоже не стали умнее.
– О, Ли, спасибо на добром слове. На чем я остановился? А, так вот, я говорил, что христианская теология подчеркивала патриархальный, средневековый образ Бога, совершенного и неизменного. Но для нас, Люси, Бог, как и природа, находится в состоянии становления.
– Да, как говорит Джулиан, мы все в процессе. – Кристин склонила голову.
– Надеюсь, Джулиан закончил? – спросила Ли. – Я всю жизнь провела, слушая мужские речи и доклады, и в отпуске я их слышать не желаю.
Казалось, ни Джулиан, ни Кристин не обратили внимания на саркастические нотки в голосе Ли. Они оба улыбались Люси.
– Давайте обсудим нашу поездку на Крит, – предположила Кристин. – Знаете, на траурную церемонию придет много народу, человек сорок.
Люси не понимала, почему Кристин это удивляет: маму вечно окружала толпа поклонников.
Кристин объяснила, что планируется посетить минойские святилища, о которых писала ее мать. На церемонии поминовения в пещере каждый скажет несколько слов о Китти и оставит на минойском алтаре какой-нибудь предмет, символизирующий его чувства к покойной.
– Несмотря на большое количество участников, мы хотим, чтобы церемония была простой, – сказала Кристин. – Китти ненавидела помпезность, ведь так, Люси?
Та слабо улыбнулась.
Когда принесли еду, девушка поняла, что не голодна. Люси уставилась на мусаку, краем глаза посматривая на друзей своей матери. Ей было не по себе оттого, что они знали Китти так хорошо.
Люси заметила, что Ли также ничего не говорит, хотя и уплетает ланч за двоих: фаршированный зеленый перец, жареный кальмар и ягнятина под лимонным соком. Только когда принесли кофе, Ли оторвалась от еды и всем приветливо улыбнулась.
– Теперь, когда мы все-таки привлекли твое внимание. Ли, давайте поговорим о Габи, – сказала Кристин. – Боюсь, что она не сможет присоединиться к нам. Но она хочет, чтобы ты приехала в Зарос и послала тебе вот это. – Кристин передала ей открытку.
– Я бы хотела поехать в Зарос, – сказала Люси.
– Нет времени, – возразила Ли, обмахиваясь открыткой.
– Ли, но там же умерла Китти. И это недалеко от Гераклиона. Почему бы Люси не встретиться с Габи? Это будет хорошо для всех.
Ли не ответила.
– Кто такая Габи? – спросила Люси.
Ли промолчала, а Кристин откашлялась и повернулась к Люси.
– Габи была старой подругой Китти, дорогая. Ты придешь в Эгину сегодня вечером? Там был построен храм на святилище великой богини.
– Если вы не возражаете, я бы хотела сегодня остаться в Афинах. – Люси встала, кивнув головой в сторону густых зарослей азалии, покрытых розовыми цветами.
Ли и Джулиан взглянули на Люси, и Кристин разочарованно спросила:
– Ты не хочешь ехать с нами в Эгину? Это было важно для твоей матери.
Люси с сомнением взглянула на Ли.
– Разве я не говорил тебе, старушка, что молодым не интересны наши разговоры? – сказал Джулиан.
– Много раз, Джулиан, – вздохнула Кристин. – И все же…
– Я остаюсь с Люси, – заявила Ли. – Для того, чтобы ехать на пароме в Эгину, сегодня слишком жарко.
– Да нет, пожалуйста, езжай, Ли. Я сама справлюсь, – запротестовала Люси.
– Черт возьми! Мне нужно вздремнуть, – проворчала Ли. – Положи меня где-нибудь под деревом, пока будешь заниматься своими исследованиями.
Люси подождала, пока Ли оплатит счет, чувствуя себя как человек, преследуемый надоедливым поклонником, постоянно слоняющимся где-то поблизости, игнорируя все знаки, ясно говорящие: «Да убирайтесь же, оставьте меня в одиночестве!» Они одновременно встали из-за стола. Люси шла медленно, приноравливаясь к шагу Ли. Проходя по Плаке, та обменялась любезностями с владельцами магазинов, сидящими на крылечках своих заведений, витрины которых были увешаны сумочками и кожаными сандалиями, но вскоре погрузилась в молчание. Ли казалась уставшей, и Люси подумала, что утро, проведенное в библиотеке в поисках работ Китти, тяжело сказалось на ней.
Ли отвела свою спутницу на старую агору, где они решили передохнуть. Внутри территории, больше похожей на парк, Ли растянулась в тени, а Люси уселась рядом на полуобвалившуюся стену. Она вытащила фотокопию дневника. На этом заросшем лугу было так мирно, что, казалось, они очутились на дикой природе. Вокруг густо росли сосны, а над головой порхали, воркуя, голуби. Ли быстро заснула; ее полупрозрачные летние брюки задрались, обнажив ноги в сандалиях, похожие на плохо подкованные копыта усталой, заезженной лошади.
«15 июля 1797 годаИ дня не проходит, чтобы мы не посетили какой-нибудь памятник античности, руины которого находятся в самых неподходящих местах. На них сплошь и рядом можно набрести на каком-нибудь лугу или на заброшенной улочке; различные фрагменты античных статуй здесь постоянно выкапывают при закладке фундаментов новых зданий.
