Питер Дарман - Парфянин. Испытание смертью
Врач повернулся ко мне:
– Я родом из Коринфа, этот город теперь под властью римлян. Так что у меня не возникает желания туда возвращаться.
– Как тебя зовут?
– Алкей.
– В Парфии всегда найдется работа для опытного хирурга.
– Спасибо, господин. Если буду жив, то подумаю над твоим приглашением, хотя должен признаться, что шансов остаться в живых у нас становятся все меньше, чем дольше мы продолжаем торчать в Италии.
– Ты считаешь, что мы обречены?
Он сделал знак следующему воину садиться на его табурет. У этого на ноге была пропитавшаяся кровью повязка, несомненно, результат ранения дротиком.
– Думаю, что если мы уберемся из Италии, у нас будет шанс уцелеть. В противном случае – нет.
Он начал осторожно разматывать повязку.
– Тогда почему ты все еще в нашем войске?
– Ну, это просто, господин. Воздух слаще на вкус, когда ты свободен. Лучше хотя бы недолго побыть свободным человеком, чем всю жизнь оставаться рабом. А теперь, господин, если не возражаешь, я займусь своими обязанностями.
Мы оставались в лагере три дня, прежде чем продолжить свой поход. На второй день пути к нам вернулся Бирд, сопровождаемый колонной всадников во главе с Годарзом и Гафарном. Сказать, что я был удивлен, – ничего не сказать. Желудок тут же сжался в комок, я понял, что что-то пошло не так. Мои страхи тут же подтвердились, когда мне рассказали, что случилось. Хотя Галлия была рада снова увидеться с Дианой и безумной Руби, равно как и остальные ее амазонки, выражение лиц Гафарна и Годарза говорило совсем о другом. Немного задержавшись, колонна снова тронулась в путь на юг, хотя и медленным шагом, и я наконец услышал все, что они хотели мне сообщить.
– Атака Афрания закончилась катастрофой, – сообщил Годарз. – Он-то полагал, что сможет уничтожить весь римский лагерь, но все, чего он добился, была потеря двух тысяч воинов убитыми.
Я был поражен:
– Двух тысяч?!
– И еще у него много раненых, – добавил Гафарн. – Спартак был в ярости.
– Есть и другие новости, еще хуже, – мрачно сказал Годарз.
– Римляне напали на наше войско? – я был здорово обеспокоен.
Годарз напряженным взглядом смотрел вперед.
– Нет, пока еще нет. Но Красс построил линию деревянных укреплений через весь перешеек, полностью заперев наше войско на конце полуострова, как в огромной западне.
– Не может быть! – воскликнул я.
Годарз криво усмехнулся:
– Уверяю тебя, это вполне возможно, и именно так оно и было сделано.
– Это правда, – подтвердил Гафарн. – А что еще хуже, так это то, что представитель пиратов…
– Пателли?
– Он самый. Он сбежал, смылся темной ночью и угнал все свои корабли, что стояли в гавани. А в довершение всего еще и забрал все золото, что передал ему Спартак.
– Так я и знал, что этому подонку нельзя доверять! – сказал я, припоминая неискреннюю улыбочку этого пирата, его бегающие глазки и щедрые обещания.
– Ну, вот, – продолжал Годарз, – он сбежал, а с ним мы лишились единственной возможности переправиться на Сицилию. Теперь у нас остался один выход – прорваться через укрепления, возведенные Крассом. Если мы не прорвемся, в войске начнется голод. Вот такая ситуация.
– Сколько у нас есть времени до того, как кончится продовольствие? – спросил я.
– Три недели, может, меньше. Да и погода не способствует… Когда холодно, людям нужно больше пищи.
Я и сам заметил, что за последние несколько дней температура воздуха значительно упала; днем все время дул холодный северный ветер, а горы в отдалении уже не выглядели серыми возвышенностями, но были покрыты снегом.
– Спартак приказал нам выбираться, пока не стало слишком поздно, – продолжал Годарз. – Ты теперь наша последняя надежда, Пакор.
В ту ночь мы встали лагерем к северу от Сибариса, некогда мощного города, которым раньше владели древние греки, а теперь бедного родственника Фурии. Частокол мы ставить не стали, но я выслал патрули на десять миль во всех направлениях, чтобы обеспечить полную безопасность. В этом походе у нас с собой были только восьмиместные римские палатки, и сейчас я сидел в одной из них, сгорбившись и завернувшись в плащ. На земле стояла единственная масляная лампа, которая освещала лица моих товарищей: Годарза, Нергала, Буребисты и Гафарна. Больше всех говорил Годарз, поскольку именно его проинструктировал Спартак.
Он развернул перед нами пергамент с картой местности, прижав его концы камешками. Карта была старая, пергамент потрескался, но я хорошо видел, что там изображены южная Италия и Сицилия, остров, на который нам никогда не попасть.
– Тебе нужно идти на юг, потом повернуть на запад и двигаться к Капрасии, откуда можно будет двигаться дальше по Попилиевой дороге. Красс построил свою оборонительную линию примерно в десяти милях к северу от Регия и через весь полуостров от тирренского берега до ионического.
– И что там за укрепления? – спросил я.
– Спартак организовал рейд, когда стало понятно, чем занимаются римляне. Рейд оказался неудачным, но Спартак взял в плен одного центуриона, и тот дал подробное описание того, что они там строят. Во-первых, римляне прорыли глубокий ров примерно в двадцать футов шириной с вертикальными стенами. После этого в четырех сотнях шагов от этого рва они выкопали еще два, каждый шириной по пятнадцать футов. Позади них легионеры насыпали земляной вал футов двенадцати высотой, а по его верху поставили бруствер и стену с бойницами. В довершение всего через каждые сто футов возвели сторожевые башни.
– А что стало с этим центурионом?
– Спартак приказал распять его на кресте перед римскими позициями, как раз когда они возводили свои укрепления.
– Конница не сможет атаковать их через деревянные стены, – заметил я.
– Самое лучшее, что мы можем предпринять, – это осуществить диверсию, нанести отвлекающий удар в надежде отвлечь на себя часть римских легионов и таким образом ослабить основное ядро их войска, – предложил Нергал.
Годарз покачал головой:
– Нет, так не пойдет. Во-первых, длина их линии обороны по меньшей мере двенадцать миль. Так что нет смысла атаковать в одном месте, когда Спартак атакует в другом, в пяти милях от нас. Необходимо атаковать в том же самом месте, куда он поведет войско, только в этом случае у него появится шанс прорваться.
– Все это верно и правильно, – сказал я. – Но обе атаки должны быть скоординированы, чтобы ударить в одно место и в одно и то же время. Это означает, что нам, вернее мне самому, нужно посоветоваться со Спартаком до того, как мы предпримем какие-то действия.
– А между ним и тобой стоят восемь легионов римлян, – задумчиво заметил Гафарн.
– Единственный путь – лодкой или кораблем до Регия, – сказал я. – А пока что нам следует сидеть скрытно, пока не разработаем план действий. Красс еще не знает, что мы здесь, так что нам нужно как можно дольше сохранять эту его неосведомленность.
Добавить к этому мне было нечего. Я распустил их и остался в одиночестве обдумывать то кошмарное положение, в котором мы теперь оказались. Потом решил пригласить к себе для компании Галлию и нашел ее в обществе воительниц – они точили мечи и кинжалы и оперяли новые стрелы.
– Ты, кажется, здорово обеспокоен, – Галлия уже научилась разбираться в моих настроениях и выражениях лица. Мы пробирались между лошадьми, поставленными под временные полотняные навесы, которые прикрывали их от ветра, и я не мог скрыть своей озабоченности. Я рассказал ей о том, что произошло в Регии.
– Я уже знаю. Диана нам все рассказала.
– Ей бы надо было держать рот на замке.
Галлия обиделась на это замечание в адрес ее подруги:
– Почему это? Разве мы не имеем права знать, что произошло с нашими друзьями? Кое-кто из нас был со Спартаком дольше, чем ты!
Я не обратил внимания на этот укол.
– Нам будет нелегко пробиться сквозь укрепления римлян. Но даже если это получится, что тогда? Куда пойдет наше войско? Мы окажемся в том же положении, с которого начали много месяцев назад, но в гораздо более серьезной ситуации. Надо было нам уходить за Альпы, когда была такая возможность!
– Но мы не ушли, так что нет смысла сотрясать теперь воздух по этому поводу.
– Я же знал, что все кончится именно так! – продолжал я. – Мы были так близко к свободе, а вместо того, чтобы воспользоваться этим шансом, позволили себе поддаться иллюзиям и самообману, что можем свободно, по собственному желанию разгуливать по всей Италии! И вот чем это кончилось!
– Почему бы тебе не вылить это свое раздражение на римлян, а не на меня? – осведомилась она.
– Ты что же, полагаешь, что это предмет для шуток? Это ведь моей коннице придется проливать кровь, чтобы спасти положение!
– Я полагала, что это конница Спартака. Ты ведь ему служишь, не так ли?
– Что? Да, конечно, но мне досадно, что приходится жертвовать людьми, чтобы вывести войско из скверного положения, в которое оно не должно было попадать! Этого безмозглого идиота Афрания следовало бы привлечь к ответственности за некомпетентность!
