Артуро Перес-Реверте - Добрые люди
– Совершенно согласен, ваша светлость.
– Пользуясь этим, любой извозчик норовит содрать с вас сумму, равную двенадцати реалам. И это за полчаса! Вообразите только… Так что будьте все время начеку. Чуть расслабишься – примут за простачка.
Недовольство обоих путешественников сменяется разочарованием. Педро Пабло Абарка де Болеа, граф де Аранда, представитель его католического величества перед французским двором, никак не соответствует сложенной о нем легенде: испанский гранд, бывший посол в Лиссабоне и Варшаве, который, прежде чем впасть в нищету – если можно так назвать нынешние 12000 дублонов в год, – представлял собой главного защитника абсолютизма Испании, а также первый министр короля Карла Третьего, просвещенный политик, друг энциклопедистов, возглавлявший в свое время Совет Кастилии после бунта против Эскилаче, изгнавший из Испании иезуитов, который и сейчас из своего посольства в Париже успешно руководит войной за Менорку и Гибралтар, а кроме того, поддерживает американские колонии в их борьбе с Великобританией. И все это могущество, удачное сочетание власти, ресурсов и денег воплотилось в шестидесятилетнем человечке – сутулом, косоглазом и беззубом, который встречает академиков со смесью отвращения и вежливости, то и дело бросая нетерпеливые взгляды на часы, тикающие над камином, чей жар, вероятно, в достаточной мере согревает прохладную кровь посла, однако несказанным образом душит его посетителей, а также секретаря, который потихоньку вытаскивает платок и, умело притворившись, что сморкается, тайком вытирает лоб.
– Итак, «Энциклопедия». Правильно я вас понял? – наконец произносит Аранда.
Проговорив это, он показывает рекомендательное письмо, которое лежит на сафьяновой скатерти в распечатанном конверте. Не дожидаясь ответа, погружает подбородок в кружева, в которых сверкает орден Золотого Руна, и, скорее по привычке, произносит, обращаясь к посетителям, краткую речь о важности этого выдающегося произведения, его интеллектуальном богатстве, величайшем вкладе в современную философию, искусство и науку и так далее и тому подобное.
– Отдельные тома я держал в руках. Гм… В оригинальной редакции. Да и кто не листал ее, тут, в Париже? Гм… Между прочим, некоторое время я переписывался с Вольтером. В общем, – подытоживает он, – это хорошая идея – действительно, пусть в библиотеке Академии будет свой экземпляр. Как бы ни опечалил сей факт обычных противников прогресса. Гм. Просвещение, просвещение. Вот в чем нуждается Испания! Идеи и знания, доступные каждому, пусть даже внутри одного ордена. И пусть умолкнут строптивцы. А заодно и глупцы. У этого путешествия достойная цель. – И вся симпатия графа, конечно же, на стороне путешественников. – Дон Игнасио Эредиа всегда к вашим услугам. Гм… Очень, очень рад. Счастливого вам Парижа!
Произнеся свою речь и даже не пытаясь изобразить обычную в такие минуты учтивость, он чуть ли не подталкивает посетителей к выходу. Через секунду адмирал и библиотекарь оказываются в приемной, все еще отчаянно потея и остолбенело глядя на секретаря.
– У него непростой день, – рассеянно объясняет тот. – Нужно еще разобрать кучу писем, к тому же вечером он навещает министра финансов. Вы и представить себе не можете, какая у него жизнь. Точнее, у нас.
Добрейший дон Эрмохенес сочувственно кивает. Адмирал, наоборот, угрюмо переводит взгляд с секретаря на дверь, которая только что захлопнулась у них за спиной.
– Граф или посол, – цедит он сквозь зубы, – не может быть, чтобы…
Секретарь недовольно поднимает руку, призывая к терпению. В другой руке он держит папку, набитую бумагами, которую заботливо прячет от чужих взоров, так что академики не успевают рассмотреть, имеют ли эти бумаги отношение к ним или нет, – тем не менее подозревают, что ни малейшего. В следующее мгновение секретарь поднимает на них глаза с таким видом, точно начисто позабыл, что они все еще здесь.
– Ах да, «Энциклопедия», – произносит он наконец. – Будьте добры, следуйте за мной.
Он провожает адмирала и библиотекаря в кабинет, где их глазам открывается пюпитр, за которым работает писарь, архивные картотеки из темного дерева и обширный стол, беспорядочно заваленный бумагами. Прямо на полу вдоль стен высятся пачки документов, перевязанные бечевой.
– Сейчас я вам все объясню, – говорит Эредиа, придвигая академикам стулья и присаживаясь напротив.
В самом деле, очень скоро им все становится ясно. Несмотря на рекомендательное письмо, подписанное маркизом де Оксинага, консульство Испании не имеет возможности непосредственно вмешиваться в это дело. «Энциклопедия» – книга, включенная в «Индекс запрещенных книг» Святой инквизицией, а данная дипломатическая миссия представляет интересы короля, который, будучи обладателем многочисленных титулов, является также Его Католическим Величеством. Известно, что Испанская королевская академия получила лицензию, позволяющую иметь в библиотеке запрещенные книги; однако это разрешение предусматривает только лишь обладание и чтение, но не транспортировку оных. Это и есть самая важная деталь – в этом пункте секретарь учтиво улыбается дежурной улыбкой, – о последствиях коей, как он надеется, посетители догадываются сами. В целом проблема заключается в том, что посольство Испании, несмотря на свое положительное отношение к делу, не может участвовать в приобретении и перевозке книг. Оно обязано воздержаться от этих действий.
– И что это означает? – недоуменно спрашивает дон Эрмохенес.
– Это означает, что, при всей нашей симпатии, официально мы не можем вам помочь. Общением с издателями и продавцами книг вам придется заниматься самостоятельно, напрямую.
Библиотекарь теряет терпение.
– А доставка? Чтобы упростить возвращение в Мадрид, мы собирались везти груз, пользуясь дипломатической неприкосновенностью. Я хочу сказать, с пропуском от посольства.
– С нашей диппочтой, вы хотите сказать? – Секретарь бросает быстрой взгляд на писаря, который по-прежнему работает за своим пюпитром, затем возмущенно выгибает брови. – Нет, это невозможно. Подобные действия совершенно недопустимы.
Нетерпение дона Эрмохенеса сменяется тревогой. Напротив, адмирал выслушивает секретаря, не разжимая губ. Суровый и невозмутимый, как всегда.
– Может быть, вы могли бы нам хоть что-то посоветовать? Например, где…
– Боюсь, лишь в общих чертах. Кроме того, должен предупредить вас кое о чем. Во-первых, во Франции «Энциклопедия» также находится под запретом. По крайней мере, официально.
– Да, но ее печатают и продают. По крайней мере, так было еще недавно.
На сей раз секретарь улыбается – сдержанно и чуть высокомерно.
– Не все так просто, как может показаться. История этих книг – бесконечная череда разрешений и запретов. Так было начиная с первого тома. Тогда папа распорядился сжечь все книги под угрозой отлучения от причастия. А французский парламент решил, что книга – всего лишь прикрытие, чтобы разрушить церковь и расшатать государство, и отозвал разрешение на издание… Вне покровительства людей определенного веса, разделяющих идеи ее издателей, «Энциклопедию» просто перестали бы печатать после первых же изданных томов. В конце концов, в типографии наловчились ставить на книги специальную отметку, чтобы выглядело так, будто они печатаются за границей.
– В Швейцарии, как мы поняли, – уточняет дон Эрмохенес.
– Совершенно верно. В Невшателе. Все это превратило «Энциклопедию» в своего рода…
– Издательский миф?
– Именно: книга есть, хотя одновременно ее нет. Ее печатают, хотя не печатают.
– Но она по-прежнему продается?
Секретарь вновь бросает быстрый взгляд на писаря, который, склонившись над пером, чернильницей и бумагой, занят своим делом.
– Официально опять-таки нет, – отвечает он. – Точнее, в завуалированной форме. На самом деле полное собрание уже не выходит: его перестали печатать. Последние два тома были опубликованы восемь или девять лет назад, и вряд ли можно их запросто где-то купить.
– По нашим сведениям, кое-где «Энциклопедию» все еще можно найти. Именно поэтому мы и здесь.
Секретарь делает двусмысленный жест, выглядящий очень по-французски: машет рукой, скривив рот.
– Думаю, вы сможете приобрести подпольные издания, отпечатанные в Англии, Италии или Швейцарии в расчете на издательский успех; однако они сомнительного качества, с ошибками и поправками. Во Франции продаются репринтные или новые издания, лишь до некоторой степени соответствующие оригиналу. Впрочем, если я не ошибаюсь, есть один экземпляр ин-кварто…
Дон Эрмохенес отрицательно качает головой.
– Нас интересует только ин-фолио.
– Достать его не так просто. Лучше ограничиться репринтом. Который к тому же дешевле обойдется.
– Да-да, конечно. Но, видите ли, речь идет об Испанской королевской академии. – Адмирал чуть подался вперед в своем кресле, тон его сделался серьезным. – Существуют сложившиеся традиции, которым мы обязаны следовать… Понимаете, что я имею в виду?
