Деннис Лихэйн - Ушедший мир
– Тебе нужно завести ручную обезьянку.
– Я не в цирке…
– Или, к примеру, слоненка. Вот будет здорово.
– Я не могу завести слоненка.
– Почему нет?
– Он вырастет слишком большой.
– А, так ты боишься, что тебе придется убирать за ним навоз.
– Нет!
– Нет? От него будут горы навоза.
– Он станет слишком большим, чтобы жить в доме.
– Да, но ты же можешь перевезти его на ферму на Кубе. – Дион одной рукой перехватил Томаса, все еще прижимая его к бедру, другой рукой передвинул во рту сигару. – Хотя, наверное, тогда придется уйти из цирка. Слоны требуют постоянного ухода.
Они дошли до кухни, и он опустил Томаса на пол.
– У меня есть для тебя подарок.
Он сунул руку в раковину и вынул баскетбольный мяч. Перебросил его Томасу.
– Класс! – Томас покатал мяч между ладонями. – И что мне с ним делать?
– Бросать в кольцо.
Томас нахмурился:
– Это-то понятно. Только кольца нет.
– Кольца раньше не было, – поправил Дион, приподняв бровь и глядя на Томаса, пока тот не догадался.
– Господи, – сказал Джо.
Дион бросил на него взгляд:
– Что такое?
– Где? Где? – Томас подпрыгивал от нетерпения.
Дион мотнул головой на раздвижные стеклянные двери:
– На заднем дворе. Сразу за бассейном.
Томас сорвался с места.
– Эй! – окликнул Джо.
Томас остановился.
– Что нужно сказать?
– Спасибо, дядя Ди!
– Пожалуйста.
Томас выбежал во двор.
Джо посмотрел за бассейн:
– Дурацкая баскетбольная площадка?
– Ну, не целая площадка. Просто кольцо. Я заасфальтировал пруд с карпами и розарий. – Он пожал плечами. – Рыбки и цветы – они только и делают, что умирают. Невелика потеря.
– Ты балуешь этого мальчишку, как будто он твой внук.
– Иди к черту. Я не настолько стар, чтобы быть дедушкой. – Дион налил в бокал для шампанского апельсинового сока. Поднял бокал. – Хочешь?
Джо покачал головой, и они пошли в гостиную. Джо кивнул оказавшимся там мужчинам: Джефф-Финн и Гранитный Майк Обри. Финн был отличным солдатом, когда бывал трезв, однако это случалось все реже. Обри был человек бесполезный. Его прозвали Гранитным Майком, потому что он был как будто весь высечен из этого камня. В качалках Филадельфии ему не было равных. Он умел рассказать анекдот, мог быстро поднести зажигалку к твоей сигарете или сигаре, но это были сплошные мускулы без мозгов. И хуже всего было то, что мускулы эти были еще и без яиц. Джо видел, как Майк вздрагивает от выстрела в выхлопной трубе.
Однако Дион держал рядом с собой таких парней, потому что они смешили его и не уступали ему по части еды и выпивки. По мнению Джо, он слишком близко сходился со своими людьми, поэтому, когда требовалось поставить кого-то из них на место или сделать выговор, они обижались. Если Дион видел на их лицах обиду, то, в свою очередь, ощущал предательство и неблагодарность с их стороны, и тогда у него в мозгу щелкал переключатель, и он впадал в ярость. А ярость Диона была такова, что увидеть ее во второй раз не хотел никто, к тому же большинство до второго раза просто не доживали.
– Я понимаю, что у тебя сейчас много всякого на уме, но что там с этой крысой в нашем доме? – Дион взял бокал.
– Я знаю столько же, сколько и ты.
– Я знаю, что я знаю, – сказал Дион. – Но не пора ли уже что-то делать?
– Я не твой подручный, – сказал Джо. – Я твой советник.
– Ты работаешь на меня, и твои обязанности ничем не ограничены.
Они вошли в бильярдную, сели на стулья и уставились на пустой стол.
– При всем моем уважении, Ди… – начал Джо.
– Ну, так я и знал.
– Ты уже не один месяц подозреваешь, что крыса может быть только здесь.
– Или на севере. В Семье Донни.
– Но Донни в Бостоне работает на тебя. Так что крыса в нашем доме. И в подполе она больше не сидит. Она уже в кладовке.
– Так возьми метлу и вымети ее.
– Я не работаю на улице, – сказал Джо. – Я в Гаване. Я в Бобовом Городе[14], я в Большом Яблоке[15], я мечусь по всей стране. Я лицо фирмы, Ди. Я занимаюсь легальными магазинами и игорными заведениями. Улицей занимаешься ты.
– Но крыса же в доме.
– Верно, – сказал Джо, – но пришла она по канализации.
Дион ущипнул себя за складку кожи между бровями и вздохнул:
– Тебе не кажется, что мне стоит жениться?
– Что?
Дион окинул взглядом сад:
– Ну, знаешь, чтобы кто-то готовил мне еду, рожал детей и прочая ерунда в том же духе?
Джо знал обо всех интрижках Диона с кассиршами из магазинов, танцовщицами и продавщицами сигарет еще с тех времен, когда они после Великой войны прятались на улицах Бостона от инспектора по делам несовершеннолетних. Дион оставался с каждой девушкой не дольше нескольких недель.
– Я считаю, что от женщин слишком много проблем, – сказал Джо, – и затеваться стоит лишь в том случае, если ты ее любишь.
– Но ты же был женат.
– Да, был, – сказал Джо. – Я ее любил.
Дион затянулся сигарой. Они слышали, как Томас за домом колотит мячом по площадке.
– И тебе ни разу не хотелось повторить с кем-нибудь еще?
Джо мысленно окинул взглядом чудовищно огромный дом Диона. Он живет один, но ведь телохранителям нужно где-то ночевать, поэтому у него дом в восемь тысяч футов, а кухня нужна только для того, чтобы спрятать в раковине баскетбольный мяч.
– Нет, – сказал Джо. – Не хотелось.
– Она умерла семь лет назад.
– Мы сейчас говорим как друзья? Или как босс и его консультант?
– Как друзья.
– Я знают, черт побери, что это было семь лет назад. Я считал. Я прожил все эти годы.
– Ладно, ладно.
– День за днем.
– Я же сказал, ладно.
Они немного посидели молча, после чего Дион громко застонал.
– Можно подумать, что только этого нам сейчас не хватает, – сказал Дион. – У меня Уолли Граймс в могиле, Монтус Дикс заперся в своей крепости, в Айборе новые драчки с профсоюзами, в трех моих борделях эпидемия кишечного гриппа, а война забрала у нас половину лучших клиентов.
– Нелегкая у нас жизнь. – Джо изобразил, как играет на крошечной скрипочке. – Я собираюсь пойти соснуть. Несколько дней не сплю.
– Видок у тебя соответственный.
– Да пошел ты.
– Угу, разбежался.
Поспать не получилось. Если теперь он больше не волновался из-за пули со своим именем, то не мог выкинуть из головы мысль о крысе в их организации. А в те мгновения, когда он не думал о крысе в их организации, переживал, как будет жить его сын, если что-нибудь случиться с его отцом. Что возвращало его к мысли о пуле с его именем.
Чтобы переключиться, он старался думать о Ванессе, однако мысль не приносила привычного утешения. Между ними что-то переменилось. Или, может быть, переменилось в ней. Женщин никогда не поймешь. Однако тогда, на причале, он сидел с другой Ванессой. Она была охвачена сожалением и, кажется, страхом, причем не внезапным, а застарелым. Они целый час просидели, держась за руки и почти не разговаривая. Но когда она поднялась и пошла к машине, показалось, что они проделали долгий путь, путешествие из пункта А в пункт Я, пока сидели на этом причале.
На прощанье она легонько коснулась ладонью его щеки, ее глаза метались по его лицу, все высматривая, выискивая что-то. Только что?
Он понятия не имел.
А потом она уехала.
В общем, поспать не удалось, и остаток дня Джо был заторможенный и раздражительный. Он немного взбодрился после ужина, когда они с Дионом взяли бренди в кабинет и начали разговор о Билли Ковиче. Томас спал наверху.
Дион налил в бокалы по доброму глотку и сказал Джо:
– Разве у тебя был выбор?
– Но ведь он действительно доставал сигареты.
Джо сморщился и сделал большой глоток из своего бокала.
– Да, в тот раз, – напомнил ему Дион.
– Да-да, – сказал Джо. – Я знаю, знаю.
Дион со скрежетом повернул ручку окна за письменным столом, затем снова поглядел на Джо:
– Ты хорошо себя чувствуешь?
– А? – Джо посмотрел на друга, затем перевел взгляд на темную растительность за окном. – Да, прекрасно. Я перестал бояться за свою жизнь. Я только не хочу, чтобы Томас пострадал из-за того, что находится слишком близко ко мне.
Дион открыл окно, и ворвавшийся ветер оказался приятно прохладным для марта в Западной Флориде. Он шелестел в темноте пальмовыми ветвями – будто шепчутся девчонки-школьницы.
– Никто Томаса не тронет, – сказал Дион, – и тебя никто не тронет. Ты проснешься утром в четверг и удивишься, как вообще мог на такое купиться. Сучка выдумала это заказное убийство, чтобы Люциус сохранил ей жизнь. Черт, да Люциус, может быть, сам разработал этот план – он чертовски умный парень, – чтобы прикарманить девяносто тысяч, а она спаслась и уверена, что сама додумалась вовлечь тебя в игру. А ты между тем уже неделю не спишь…
– Две.
– Две недели. Ты худеешь, у тебя мешки под глазами, черт, да у тебя волосы поредели. И чего ради все это? Чтобы сделать чертовски богатого негодяя еще богаче и спасти одну из его прислужниц от смерти, которую она, кстати, заслужила.
