Уильям Гибсон - Граф Ноль. Мона Лиза овердрайв (сборник)
– Реконструкция. Собрали по фотографиям из медицинской карты. – Он преодолел ступеньки: каждое движение прошивало поясницу резкой болью.
– Неплохо, – сказал Руди и рыгнул. – Еще чуть-чуть, и я бы ничего не заметил.
Он был ниже Тернера и явно толстел, но у них были одни и те же русые волосы, почти одинаковые черты лица.
Тернер остановился на лестнице, когда их глаза оказались на одном уровне:
– Ты, как прежде, занимаешься всем понемножку, Руди? Мне нужно просканировать эту девочку. И еще кое-что.
– Ну, – протянул его брат, – посмотрим, что можно сделать. А еще мы вчера слышали какой-то гром. Будто кто-то звуковой барьер проходил. Не ты, часом?
– Да, я. Там, в беличьем лесу, истребитель-бомбардировщик, но он неплохо спрятан.
– О господи… – вздохнул Руди. – Ну что же, заноси ее…
Руди жил здесь уже много лет, и дом успел лишиться почти всего, что мог помнить Тернер; почему-то он испытывал к Руди смутную благодарность за это. Он смотрел, как блондинка разбивает яйца в стальную миску: темно-желтые, натуральные желтки – Руди держал собственных кур.
– Меня зовут Салли, – сказала женщина, взбивая яйца вилкой.
– Тернер.
– И он тоже никак иначе тебя не называет, – сказала она. – Впрочем, он редко о тебе говорит.
– Мы не так уж часто виделись все эти годы. Может, стоит подняться наверх и помочь ему?
– Сиди. С Руди твоя маленькая девочка будет в полном порядке. У него хорошие руки.
– Даже когда он на взводе?
– На полувзводе. Ну он же не собирается оперировать, просто поставит дермы и перевяжет лодыжку. – Она наломала маисовых лепешек на черную сковородку, прямо в шипящее масло и сверху вылила яйца. – Что у тебя с глазами, Тернер? У тебя и у нее… – Она помешивала жарево хромированной лопаточкой, выдавливая понемногу в сковородку сальсу из пластмассового тюбика.
– Ускорение. Пришлось взлетать в спешке.
– Тогда она и подвернула лодыжку?
– Может быть. Не знаю.
– Теперь тебя ищут? Или ищут ее?
Она достала тарелки из шкафчика над раковиной. Дешевое пластиковое покрытие на дверцах вызвало у Тернера приступ ностальгии – загорелые кисти блондинки напомнили вдруг руки матери…
– Вероятно, – сказал он. – Я не знаю, в чем дело. Пока не знаю.
– Поешь. – Переложила приготовленное на белую тарелку, порылась в поисках вилки. – Руди до смерти боится таких людей. Ну, знаешь, таких, кто будет тебя искать.
Взять тарелку, вилку. От яичницы поднимается пар.
– И я тоже.
– Я тут нашла кое-какую одежду, – голос Салли перекрыл шум душа, – ее оставил приятель Руди. Должна тебе подойти…
Душ работал под действием силы тяжести: дождевая вода из резервуара на крыше, толстый белый фильтрационный блок встроен в трубу над головкой душа. Высунув голову между двух затуманенных паром пластиковых листов, Тернер прищурился на Салли:
– Спасибо.
– Девочка без сознания, – сказала она. – Руди думает, это шок и усталость к тому же. Но он говорит, что остальные показатели у нее в норме, так что вполне можно провести сканирование прямо сейчас. – И она вышла из комнаты, забрав с собой армейские штаны Тернера и спецовку Оуки.
– Да что же это такое? – спросил Руди, протягивая ему смятый рулон серебристой распечатки.
– Не знаю, что и думать, – рассеянно отозвался Тернер, оглядывая белую комнату в поисках Энджи. – Где она?
– Спит. Салли за ней присмотрит.
Повернувшись, Руди прошелся взад-вперед по комнате – Тернер вспомнил, что когда-то здесь была гостиная. Руди начал отключать свои консоли – крохотные огоньки гасли один за другим.
– Сам не знаю, дружище. Не знаю, и все. Что это, вроде рака что-нибудь?
Тернер двинулся вслед за ним в дальний конец комнаты, мимо верстака, где под пылезащитным кожухом ждал микроманипулятор. Мимо пыльных прямоугольных глаз на полке с древними мониторами; у одного из них разбит экран.
– У нее это расползлось по всему мозгу, – продолжал Руди, – будто опутало его длинными цепочками. Никогда не видел ничего подобного. Просто ни на что не похоже.
– Что ты знаешь о биочипах, Руди?
Руди хмыкнул. Он казался теперь совсем трезвым, но каким-то взбудораженным. Все ерошил свои волосы.
– Так я и подумал. Это как бы… Не имплантат, а прививка чужих тканей.
– Для чего?
– Для чего? Господи. Да кто, черт побери, знает? Кто это с ней такое сотворил? Тот, на кого ты работаешь?
– Думаю, ее отец.
– О боже. – Руди вытер рукой рот. – На сканерах это дает такую же тень, как раковая опухоль, а жизненные показатели у нее вполне в норме. Какая она обычно?
– Не знаю. – Он пожал плечами. – Ребенок.
– Ничего себе ребенок! – взорвался Руди. – Я просто потрясен, что она вообще может ходить. – Открыв маленький лабораторный морозильник, он извлек оттуда бутылку «Московской». – Из горлб хлебнешь? – спросил он.
– Может, попозже.
Руди вздохнул, поглядел на бутылку, вернул ее в морозильник.
– Так чего же ты хочешь? Ты что же, думаешь, что за такой диковиной, какая в головке у этой маленькой девочки, никто не начнет вскоре охотиться? Если уже не начали.
– Начали, – ответил Тернер. – И я не знаю, известно ли им, что она здесь.
– Это пока. – Руди вытер ладони о грязные белые шорты. – Но ведь скоро узнают, да?
Тернер кивнул.
– Так куда ты собираешься?
– В Муравейник.
– Почему туда?
– Потому что там у меня деньги. Четыре кредитные линии на разные имена и никакой привязки ко мне. Потому что у меня там куча других связей, которыми я, вероятно, смогу воспользоваться. И потом, Муравейник – это всегда прикрытие. Слишком много копошится муравьев, понимаешь?
– О’кей, – сказал Руди. – И когда?
– Ты так беспокоишься – хочешь, чтобы мы убрались сейчас же?
– Нет. Просто… не знаю, что и думать. Это все так интересно, ну… то, что в головке у твоей приятельницы. У меня есть один знакомый в Атланте, он мог бы одолжить мне анализатор функций, который дает карту мозга, один к одному. Тогда я мог бы начать разбираться, что к чему… Может, это чего-нибудь стоит…
– Конечно. Если знаешь, кому продать.
– А тебе разве не любопытно? Я хочу сказать, что это, черт побери, такое? Ты ее вытащил из какой-то военной лаборатории, так? – Руди снова открыл белую дверцу морозильника. Вытащил бутылку водки, откупорил ее и сделал солидный глоток.
Тернер взял бутылку, наклонил, выцедил ледяную жидкость сквозь зубы. Глотнул и поморщился.
– Это корпоративные дела. Высшая лига. Предполагалось, что я вывезу ее отца, но тот вместо этого прислал ее. Потом кто-то снес к гребеням всю площадку, выглядело это как ядерный микровзрыв. Мы едва слиняли. Вот пока и все. – Он протянул Руди бутылку. – Останься трезвым, Руди. Ради меня. Когда ты напуган, ты слишком много пьешь.
Руди глядел на него во все глаза, не обращая внимания на бутылку.
– Аризона, – повторил он. – Так это же было в новостях. Мексика до сих пор скандалит. Но это был не ядерный взрыв. Туда послали экспертов, они все облазили. Никакого ядерного взрыва.
– А что это было?
– Думают, электромагнитная пушка. Якобы кто-то поставил рельсотрон в гондоле грузового дирижабля и разнес к чертям собачьим развалины заброшенного городка. Установлено, что там пролетал рядом какой-то дирижабль, но пока никто его не нашел. Можно ведь настроить рельсотрон так, чтобы он при выстреле разлетелся в плазменную пыль. А в качестве снаряда, при таких-то скоростях, можно использовать вообще что угодно. Ледяная глыба на полтора центнера вполне сойдет. – Он закрутил пробку и поставил бутылку рядом с собой на стойку. – Вся земля в округе там принадлежит «Маасу». «Маас-Биолабс», верно? Они тоже были в новостях, «Маас». Сотрудничают с властями в полный рост. Еще бы они не сотрудничали. Ну что, теперь хотя бы ясно, откуда взялась эта твоя малышка.
– Конечно. Еще бы только понять, кто жахнул из рельсотрона. Или зачем.
Руди пожал плечами.
– Вам лучше пойти взглянуть на это, – сказала от двери Салли.
Поздно вечером Тернер и Салли сидели на веранде. Девочка провалилась наконец в нечто, что энцефалограф Руди определил как сон. Сам Руди удалился в одну из мастерских, скорее всего с бутылкой водки. Вокруг побегов жимолости, увившей скрепленные цепью ворота, кружили светлячки. Тернер сообразил, что если, сидя там, где он сейчас сидит – на качелях, подвешенных на деревянной веранде, – закрыть глаза, то увидишь яблоню, которой больше нет. С дерева когда-то свисала древняя автомобильная шина на куске серебристо-серой пеньковой веревки. И там тоже кружатся светлячки, и пятки Руди вырывают твердые комья черной земли, когда он отталкивается, чтобы взлететь по высокой дуге… ноги болтаются в воздухе… а Тернер лежит на спине в траве и смотрит на звезды…
– Языки, – сказала Салли из поскрипывающего ротангового кресла-качалки, ее сигарета – как красный глаз в темноте. – Говорит языками.