Сара Груэн - Дом обезьян
Джон медленно спустился по лестнице на первый этаж. Аманда в кухне выставила на разделочный стол набор кастрюль и сковородок и давила зубчики чеснока рукояткой ножа. На плите у нее за спиной плавился в медной кастрюльке щедрый кусок сливочного масла.
Аманда быстро глянула на Джона и поинтересовалась:
— Это «Таймс»?
— Да.
Аманда развернулась и покрутила кастрюльку обеими руками, чтобы масло равномерно покрыло дно.
— Как прошло?
— Пригласили на собеседование.
Джон умолк и наблюдал за тем, как Аманда накреняет кастрюлю в разные стороны.
— О, это здорово!
— Только это не «Лос-Анджелес таймс».
Аманда потянулась к контейнеру за деревянной ложкой.
— То есть?
— Это «Уикли таймс», — сказал Джон и, немного помолчав, продолжил: — Я ничего не посылал в «Уикли таймс». Это таблоид.
Аманда на секунду перестала размешивать содержимое кастрюли, а потом продолжила дальше.
— Аманда?
— Да? — с опаской отозвалась та, ее вдруг целиком захватил процесс размешивания масла.
— Ты ничего не хочешь мне сказать?
Аманда постучала ложкой по краю кастрюли и поставила ее на стол.
— Как они получили мое резюме? — продолжал Джон.
Аманда на секунду закрыла глаза и оперлась на стол.
— Его могла послать я.
— Его могла послать ты?
— Хорошо. Да, — Аманда повернулась лицом к Джону. — Один продюсер сказал мне, что знает редактора в «Таймс», и пообещал, что замолвит за тебя словечко, и я послала твое резюме по электронной почте.
Джон смотрел на нее с открытым ртом.
— В чем дело? — удивилась Аманда. — Я не понимаю, почему ты злишься.
— Это таблоид! Я не могу писать о звездах в реабилитационных центрах, о тощих тупых блондинках и о тех, кто их трахает.
— Я не знала, — сказала Аманда, голос у нее задрожал. — Я тоже думала, что это «Лос-Анджелес таймс».
Джон хотел что-то сказать, но передумал и схватил со стола ключи от машины.
— Джон! Подожди! — Аманда вдруг подскочила к нему сзади и схватила за руку. — Что происходит? Если ты не хочешь там работать, не ходи на собеседование. Никто тебя не принуждает. Я просто хотела помочь.
— Ты считаешь, я не в состоянии сам найти работу? Так ты считаешь?
— Что с тобой происходит? — растерянно спросила Аманда.
В конце концов она отпустила его руку. Джон вернулся в гараж, уговорил свою «Джетту» завестись, и машина с визгом выехала на улицу. Он пропустил третью передачу и оставил дверь гаража в поднятом положении.* * *Джон ехал куда глаза глядят. К автостраде Санта-Моника он подъехал со смутным намерением мчаться по ней, пока не успокоится, но, едва он выехал на нее, движение застопорилось. Выбора не было — Джон был вынужден тащиться к следующему съезду и жариться на солнце в смоге.
«Уикли таймс» — газетенка, которую листают тайком, стоя в очереди к кассе в супермаркете. Джон попытался припомнить, приходилось ли ему видеть человека, который в открытую читал бы этот таблоид. Возможно, в аэропорту или в отеле — пользуясь анонимностью. Может, у дантиста, да и то только потому, что альтернативой был только «Форбс» или «Гольф иллюстрэйтед».
Если он станет там работать, он угробит свою репутацию репортера. Или, если они все-таки уедут из Лос-Анджелеса, придется слукавить и сделать пропуск в резюме. А фальшивое резюме ничем не лучше признания в том, что ты работал в таблоиде.
Джон тряхнул головой и вернулся в реальность. Машины снова начали двигаться, и ему приходилось то и дело переходить с первой передачи на вторую и обратно, не снимая ноги со сцепления.
Джон закрыл окно и включил кондиционер.
В кармане загудел мобильник. Джон выудил телефон и открыл крышку. Аманда прислала СМС:
«Ты остыл?»
Чтобы видеть трассу, Джон, набирая ответ большим пальцем, держал телефон на руле.
«Нет».
Он захлопнул телефон и бросил его на пассажирское место. Движение снова застопорилось, Джон сосредоточенно смотрел на тонкую струйку голубого дыма, которая сочилась из выхлопной трубы автомобиля с откидным верхом, который тащился впереди.
Снова загудел телефон.
«Почему ты злишься? Пожалуйста, поговори со мной».
Он не ответил, потому что ответа у него не было.
Загудели машины, Джон поднял голову и увидел, что перед ним образовалось свободное место на три машины. В зеркале заднего вида отчаянно жестикулировал водитель идущей позади машины. Джон поднял руку, давая знать, что понял свою ошибку, и поехал вперед.
Спустя какое-то время Джон с надеждой посмотрел на мобильник, а потом понял, что нет, она не позвонит. Не позвонит, потому что он повел себя как последний урод. А еще ему стало абсолютно ясно, что он вовсе не злится на Аманду. Ему было страшно. Каждый вечер он упрямо и методично посвящал два часа поискам работы. Собирал электронные таблицы и записи. Но пока от тех, на кого бы ему действительно хотелось работать, доставались жалкие крохи, они сами прощупывали почву. И, конечно же, первым делом он обратился в «Лос-Анджелес таймс».
Что хуже: работать на «Уикли таймс» или писать тексты для рекламных роликов шампуня? Безусловно, работа в таблоиде надежнее, чем временная, тем более что они сами захотели, чтобы он у них работал. Если Аманда серьезно настроилась на ребенка, а похоже, именно так и есть, им нужен более серьезный доход.
Снова кто-то просигналил. Джон отпустил сцепление, отчего «Джетта» тронулась вперед, прежде чем он поднял голову и увидел, что машина впереди не двигается с места. Джон так резко дал по тормозам, что двигатель заглох, а мобильник слетел на пол. Бешено гудели машины, а Джон положил голову на руль и поднял телефон с коврика, который все еще был в пятнах соли с улиц Филадельфии.* * *Когда Джон выключил двигатель и тихо, как гарпия, вкатился в гараж, было уже за полночь.
В доме было темно. Аманда, закинув руки за голову, спала посередине кровати. Телевизор работал. Под примитивное бренчание электрогитар два лысых охранника растаскивали в стороны двух чудовищно толстых женщин, а вокруг них клубился пар от сухого льда. Женщины размахивали кулаками, их ноги работали как венчики во взбивалке для яиц. На обеих выше пояса остались только лифчики и черные провода микрофонов, хотя за резинку легинсов одной из воительниц еще была заткнута изодранная в клочья блузка. Она размахивала сорванным с головы противницы париком, визжала и изрыгала ругательства, которые запикивали громким высокочастотным сигналом. Предметом спора двух дам, по всей видимости, был долговязый мужчина, который, ссутулившись, сидел в кресле у них за спиной. Он сидел, расставив ноги, на лице его с поднятыми бровями отражались раздражение и скука одновременно.
Всем своим видом он как бы говорил: «Посмотрите, во что меня угораздило вляпаться».
Джерри Спрингер надел маску невыразимой словами грусти и, когда на него направляли камеру, печально качал головой.
Джон вырубил телевизор и, не включая света, разделся. Присел на край кровати и стал смотреть на Аманду. В свете уличных фонарей ее кожа казалась молочно-голубой.
Аманда пошевелилась и открыла глаза.
— Привет, — сказала она и подвинулась, освобождая для него место.
— Привет, — отозвался он.
Джон скользнул под одеяло и подогнул ноги у нее под коленями. А когда обнял ее, она взяла его руку и сжала у себя под подбородком.
— Прости меня, — пробормотала Аманда, — я не должна была отсылать твое резюме. Просто мне хотелось помочь.
— Я знаю, — сказал Джон. — И ты меня прости, я вел себя как идиот. Я пойду на собеседование.
И уткнулся лицом в ее волосы. Они были мягкие и гладкие, совсем не такие, как раньше, но все еще пахли Амандой. Джон вдохнул этот запах и задержал дыхание, а потом поцеловал ее в затылок и закрыл глаза.18
За пять дней до того Исабель всю ночь как приклеенная просидела у телевизора. Это был первый показ «Дома обезьян». На то, чтобы разобраться в обстановке, у нее ушло не так много времени. На самом деле примерно столько же, сколько у Бонзи.
Какое-то время Бонзи тыкала пальцем в изображающие самые разные предметы лексиграммы, а потом, когда поняла, что это ни к чему не приводит, оставила компьютер в покое. Вскоре после этого раздался звонок в дверь. Конечно, то, что слышала Исабель, было записью звонка (как и все остальные звуковые эффекты), но, судя по тому, что бонобо собрались в главной комнате и настороженно оглядывались по сторонам, в доме действительно что-то происходило.
«Динь-дон!»
Сэм и Мбонго несколько раз подбегали к парадной двери, колотили по ней руками и ногами и отскакивали обратно, а потом заняли позицию в дюжине футов от двери. Шерсть у них встала дыбом, от чего они, казалось, стали больше.
«Динь-дон!»
Сэм приблизился к двери и посмотрел в глазок. Через секунду он распахнул дверь и отпрыгнул назад. И тут же возле двери появились коробки, до краев заполненные заказами Бонзи.
Началась праздничная оргия, секс сопровождал взаимное кормление и вычесывание. И все это на фоне записанного смеха.
