Ингрид Нолль - Неунывающие вдовушки
– Надеюсь, – я подумала о Матиссе.
После бутылки шампанского мы в эйфории приступили к сборам. Катрин побежала бриться, Пу выстирала белье шампунем и теперь сушила феном. Кора в третий раз бронировала авиабилет во Флоренцию, я складывала вещи.
Наконец телефон освободился, и я, собрав волю в кулак, позвонила в Шварцвальд. К счастью, подошел сам Йонас. Он говорил со мной ласково, даже кротко и как-то приторно-сладко, так что я заподозрила недоброе.
– Приезжай, конечно! В любое время! Кстати, мне нужно кое-что с тобой обсудить.
– А именно? – насторожилась я.
– У нас с тобой чудесный мальчик. Но, видишь ли, нормально ли для его возраста, если… ну…
– Что нормально?
– Герлинда несколько раз брала Бэлу с собой за покупками во Фрайбург. Понимаешь, она шьет и часто ездит в один магазин тканей, там можно очень дешево купить остатки, ну, обрезки. Вчера мы нашли у Бэлы в коробке среди игрушек несколько мотков шелковых ниток разного цвета.
Я отвечала неопределенным мычанием, чтобы только не рассмеяться в трубку.
– Майя, я понимаю, что тут скажешь, – продолжал Йонас, – и можешь обвинить меня в том, что у Бэлы дурные привычки. Мы сразу отвезли его в магазин, вернули, что он стащил, и извинились. Ты бы видела, как он рыдал.
– Кто это мы?
– Герлинда тоже ездила.
Мы помолчали. Потом я сказала:
– Йонас, я забираю Бэлу. Я очень скучаю по нему.
Удивительное дело, и двух часов не прошло, как мы уже покидали отель. Кора пошла платить по счету, я с ней. Катрин, Пу и кошка ждали в гараже у машины. Портье погрузил чемоданы в багажник. Кора раздала всем деньги, и мы тронулись в путь.
Первая остановка – у Народного университета, мы переложили чемоданы Катрин и Пу в машину Катрин. Все, пора прощаться. Дальше нам в разные стороны.
– Кстати, Катрин, держи твой паспорт. Завалялся в сейфе у Хильтера, – я протянула ей документы, – приезжай к нам в Италию.
Катрин захлопала мокрыми глазами.
– Не рыдай! – сказала Кора. – Остаемся на связи. Майя до завтрашнего утра еще будет в Дармштадте. Мой самолет взлетает через два часа, на этот раз я его не пропущу! Наконец-то поем по-человечески! Немецкая жратва опротивела. Мутит меня с нее. Даже кофе помоечный!
Все, наобнимались. Пу со слезами цеплялась за наши руки, еле оттащили. Наплакались, хватит. Счастливо оставаться!
Я отвезла Кору в аэропорт.
– Не делай глупостей! – в один голос пожелали мы друг другу.
Кора сунула мне еще одну пачку банкнот и убежала на регистрацию.
Ну, вот я и одна. Медленно и осторожно я вырулила на шоссе. Эрик погиб по дороге в Дармштадт. Что, если в наказание и я погибну на том же месте? Но когда меня стали обгонять даже тяжело груженные фуры, я поддала газу и помчалась в Дармштадт. Не то чтобы мне туда очень было надо, но мне поручили уладить дела с коммуналкой и любым способом убедить их наврать полиции, чтобы нас прикрыть.
Пришлось звонить в дверь, ключи я давно вернула. Кто откроет? Если Энди, может, броситься ему на шею? Шарканье в прихожей: нет, не он. Он ходит в одних носках. А, Цилли. Я и забыла, что ты существуешь. Она тоже встретила меня безо всякого восторга.
– А, это ты? – разочарованно протянула Цилли, как будто ожидала увидеть кого-то другого.
– Парни где?
– Никого нет. Знаешь, твои парни – настоящие дети! Подростки, ей-богу! Городят всякую чушь! Потащились во Франкфурт, в какую-то сауну. Как будто здесь их мало! Ждать будешь?
А что мне остается? Только ждать, сидеть и пить ромашковый чай с Цилли. То еще развлечение. Как же я устала! И, свернувшись калачиком на софе, я заснула.
Открыв глаза, я, как и сегодня утром, опять встретила ожидающий взгляд, только на этот раз это была не Пу. Феликс ждал, когда я проснусь.
– Уже вернулся?
– Больше двух часов у бабушки убирать нечего.
В дверь просунулась голова Цилли.
– Как сауна? Не угорел?
Феликс улыбнулся и посмотрел на меня с видом заговорщика.
– Я не ездил во Франкфурт. Не переношу парилки.
Я даже удивилась, до чего обрадовалась его словам.
Цилли оставила нас одних. Я приступила к инструкциям: весьма вероятно, что франкфуртской полиции захочется задать им несколько вопросов. Чтобы никто не путался в показаниях, я написала на листочке, когда Катрин и Пу якобы проживали в коммуналке.
– Придется врать под присягой? – скривился Феликс.
– Присягать не понадобится вообще! – заверила я.
– Как хоть выглядит эта твоя Пу? Мы ведь ее даже ни разу не видели.
Я достала из сумки фотографии, которые Кора сделала в отеле, и протянула ему снимок Пу. Но Феликс неожиданно заупрямился. Мне пришлось пустить в ход всю свою силу убеждения: скорее всего, вовсе не придется говорить с полицией, это так, на всякий случай.
Феликса я уговорила. Но с Максом и Энди придется тоже договариваться самой. Феликс не мог через их головы пообещать, что они ради нас будут обманывать власти.
Поздней ночью эти двое вернулись «из сауны» и оказались необычайно сговорчивы.
– Нет проблем! – сходу согласился Макс.
– Хочешь нас совсем закопать? – поныл по своему обыкновению Энди.
В эту ночь он не проявил ко мне никакого интереса и к себе не пригласил.
Встать пораньше не вышло. Только около одиннадцати меня разбудил Феликс и протянул мне телефон:
– Катрин звонит.
Я взяла трубку и жестом выставила Феликса из комнаты.
– Ты еще не знаешь? – затараторила Катрин. – Утренняя газета!
– Читай! – приказала я.
Войны борделейВ районе Гинхайм внимание жителей привлекла распахнутая настежь дверь одного из домов. На звонок никто не отвечал. В прихожей было сыро, а с верхнего этажа стекала вода. Сосед вызвал полицию.
В спальне дома комиссар Мюльбауер обнаружил труп владельца, застреленного в голову. Вторая пуля пробила водяной матрас. Очевидно, преступление совершено там же, где обнаружен труп. Убитый – один из содержателей борделя, расположенного возле Главного вокзала. Вероятно, недавно найденный на берегу Майна обезглавленный труп чернокожей женщины может быть связан с убийством в Гинхайме. Также разыскивается жена убитого, уроженка Таиланда. Полиция предполагает, что она похищена конкурирующей группировкой сутенеров и находится в опасности. Расследование ведется по всем возможным направлениям. Полиция обращается к гражданам за содействием. Телефон чрезвычайного отдела по делу Хильтера…
Катрин умолкла, ожидая моего комментария.
– Бдительные соседи! Смешно мне с них! – заметила я. – Дрыхнут как убитые, когда рядом стреляют. Ну, теперь ваш выход, девушки! Только пусть Пу идеально выучит роль. Тебя могут прослушивать, не забывай. Кроме того, подумай, откуда у вас вдруг взялась сиамская кошка. Это если какой-нибудь «бдительный сосед» заметил, что кошка пропала значительно позже Пу.
– Ой, да! – спохватилась Катрин. – О кошке я не подумала. Ее, кстати, зовут Лао-Лао. Если комиссар вдруг решит подшить ее к делу, пусть она будет моей кошкой. Скажи ребятам, что и Лао-Лао жила с нами в Дармштадте!
– Еще чего! Не буду. Я вообще уезжаю скоро.
Катрин снова помолчала, потом я услышала глубокий скорбный вздох:
– Ты забрала мои картины? Оставь их себе. Дарю!
Аттракцион невиданной щедрости! Ох, и тяжко же было тебе, старуха, решиться на такое!
– Правда? Спасибо, что ты обо мне не забыла. Я беру Матисса. Остальные пришлю тебе. Чао, Катрин! Привет Пу! Созвонимся!
Через час я уже мчалась по шоссе. Скорей бы оказаться во Флоренции! Но мой путь лежал через Гейдельберг и Шварцвальд. Родители Коры обрадовались моему появлению, жаль только, что со мной нет ни их дочери, ни моего сына.
– Кора тоже очень расстраивалась, что вы разминулись! – соврала я, забрала картины с чердака и откланялась.
Ближе к вечеру я добралась до Фрайбурга и с трудом нашла поворот на узкую проселочную дорогу, которая ведет через деревеньку к ферме, где загостился мой сын. Я слишком долго не приезжала, редко звонила и явилась без подарка. «Феррари» уперся в навозную кучу. Со всех сторон ко мне мчались Бэла, Йонас и свекровь в своем необъятном фартуке.
Мальчик выглядел здоровяком и ужасно напоминал Йонаса. Хорошо, что темперамент у него мой! Захлебываясь, Бэла лепетал без умолку обо всем сразу и первым делом потянул смотреть котят. Похоже, сын не страдал, что я так долго откладывала приезд.
Я собиралась было сразу же ехать дальше, но отказаться от ужина было бы совсем хамством. Пришлось согласиться и переночевать в комнате для гостей.
На ужин подали свиные ножки с картофельным пюре и маринованной фасолью. Я с тоской вспомнила об итальянской кухне. Тем и утешилась. Однако Бэла, который еще недавно не признавал ничего, кроме итальянской пасты, уплетал ножки за обе щеки и еще нахваливал стряпню своей бабули. Ах ты, предатель мелкий, хорошо, что Эмилия тебя не слышит!
