Дональд Маккейг - Путешествие Руфи. Предыстория «Унесенных ветром» Маргарет Митчелл
– Решай-ка побыстрей, – сказала торговка, укладывая пустые корзины в повозку. – А то пока я до дома доберусь, солнце уж сядет.
– Сколько хотите за этот мелкий, недозрелый ямс? – в третий раз спросила Руфь.
– Пять центов.
– За пять центов я найду и получше.
Торговка зевнула, похлопав ладонью по рту. Она поставила корзину с непроданными перцами поверх пустых.
– Сейчас, миссас, трудные времена, – сказала Руфь. – У мужа с самого Рождества работы нет. Могу заплатить за ваш ямс только два цента.
Поджав губы и стараясь не встречаться с Руфью глазами, женщина положила три кочана капусты в корзину с перцами, сунув их так, что перцы оказались сверху. Она добавила туда же два не очень хороших ямса.
– Я каждый день до свету должна возить эту тележку на рынок и обратно домой. Этот ямс до завтра не испортится. Утром за хороший можно пять центов получить. А дома у меня дети и голодный муж. Лучше я сама из него что-нибудь состряпаю.
Руфь перебирала монеты в кармане передника. Сварить бы этот ямс да накормить Джеху и Мартину, а очистки съесть самой. Этот ямс нужен как воздух.
Поэтому она не стала переходить на крик. Что толку скандалить? Но внутри у неё всё кричало от Ужаса, который давно подбирался к ней. И вот он здесь! Страх подступил так близко!
Пригнувшись, он мчался белым всадником по проходам между прилавками. Когда его конь перескочил через тележку, он задел её ногой, тележка опрокинулась, красные картофелины раскатились по мостовой. Цветные спасались бегством. Погонщик дёргал за поводья мула, рвущегося из оглоблей и лягающего фургон.
А всадник, схватившись одной рукой за гриву, а другой – сжимая саблю, скакал галопом прямо на Руфь, словно он явился сюда именно за ней. В последнюю секунду он ударил каблуками коню по бокам, натянул узду, и откормленный белый конь, едва не упав, остановился. Белый человек на белом коне. Конь был весь в мыле, глаза у всадника бессмысленно вращались.
– Хо! – выкрикнул он высоким, надтреснутым голосом. – Хо! Возвращайтесь к своим хозяевам! Хо! Приказ губернатора Беннета!
Зелёный мундир Чарлстонских рейнджеров был застёгнут на все пуговицы, кроме одной, а револьвер с птичьей головкой[29], висевший на портупее, при случае был готов выскочить из кобуры.
– Возвращайтесь к хозяевам! – выкрикнул он ещё раз. – Негр, попавшийся на улице, будет считаться честной добычей!
Он привстал в стременах, размахивая саблей над головой.
Внутри у Руфи всё сжалось, но она заставила себя улыбнуться.
– Как поживаете, господин Перье?
Кэткарт Перье ощетинился, словно она сбросила с него маску.
– Я Руфь, молодой господин, няня мисс Пенни Раванель.
Он не расслышал. Если вообще что-нибудь слышал. Его глаза блуждали повсюду, ничего не видя. Рука с побелевшими костяшками сжимала эфес блестящей сабли, которая жаждала проткнуть чью-нибудь плоть.
– Почему вы хотите убить нас? – спросил он с ужасающей бесстрастностью.
– Убить вас, господин? Да я вас почти не знаю.
– Я был хорошим хозяином, – упорно продолжал Кэткарт. – Я ни разу, ни разу не отправлял слуг «отведать сахарку». Никогда. Я не склонил ни одну служанку к близости против её воли.
Пот блестел на его щеках. Изогнутый конец сабли вспыхивал, как змеиный язык. Руфь почувствовала за спиной холодную пустоту. Торговка сбежала, бросив свою тележку.
Руфь не решалась отвести глаза от молодого военного. Его сытый конь неосторожно переступал с ноги на ногу, но Руфь, стоя в опасной близости от его копыт, не осмеливалась убежать.
– Хо! – крикнул Кэткарт Перье на весь опустевший рынок. – Возвращайтесь к своим хозяевам!
Повсюду валялись опрокинутые тележки. Какой-то мул, впряжённый в повозку без погонщика, подошёл к рассыпавшимся бобам и принялся их поедать. Листья карликовой пальмы поникли от жары.
У Руфи все подмышки промокли от пота. Струйки, стекая по бокам, холодили тело.
– У вас нонче что-то стряслось, господин Кэткарт? – участливо поинтересовалась она.
– Стряслось? Да, так и есть, черт побери! – выкрикнул он и осёкся. – Простите за грубость.
Он спрятал саблю в ножны и судорожно, глубоко вздохнул.
– «Солдат встречает смерть для славы»[30], – процитировал он.
Его пальцы бесцельно блуждали по незастёгнутому мундиру.
– Возвращайтесь к хозяевам, – повторил он уже спокойно.
– К миссис Раванель?
– К кому? К своей чёртовой госпоже, кто бы она ни была. Любой негр, оказавшийся на улице, будет приговорён к… наказан.
Он нервно расстегнул и застегнул пуговицу.
– Вы бы лучше начали заново, господин, – сказала Руфь.
Он посмотрел на неё невидящим взором.
– Застёгиваться, я имела в виду. Нужно застегнуть все пуговицы по порядку, снизу вверх.
Её рука скользнула в карман передника и сжала ямс.
– Я заплатила за него, – солгала Руфь. – Это мой ямс.
– Ямс, – задумчиво повторил Кэткарт и через секунду пробормотал: – В тот день, в былом великолепии, ямс…
– Господин?
– Стихи. Великий Байрон, подпорченный смиренным чарлстонским рифмоплётом.
– Господин, вам бояться нечего. У меня и в мыслях не было вам навредить.
Он смахнул с головы паутину.
– Ты? Навредить мне? «Когда глядим, воображаем, мечту в мечте воспринимаем»[31]. Уходи. У моего терпения есть предел.
Руфь что было сил помчалась через весь город, не обращая внимания на передник, задравшийся к бедрам. И бежала не только она одна. Чёрные и белые спасались бегством из общественных мест. Не снимая сёдел и сбруи с лошадей, их заводили в стойла, экипажи отгоняли в каретные сараи, побыстрее захлопывая двери, ставни закрывали, а дома запирали на двойные засовы.
Ямсом можно накормить семью, думала Руфь, а в кармане ещё осталось два пенни и пять центов. Ей очень хотелось выбросить ямс, ведь она украла его, но торговка не собиралась возвращаться. Она даже тележку свою бросила. Можно было бы стащить и больше, но Руфь этого не сделала. Она свернула на Энсон-стрит. Ямс преступно тяготил карман передника, словно там лежал кирпич.
Руфь никогда не поминала Ужас. Духи предупреждали о его приближении, а она не придала этому значения.
– Мы, как всегда, выкрутимся, – пробормотала она пересохшими губами.
У двери она заколебалась. У двери собственного дома! От солнца голубая краска на дверной раме облупилась и осыпалась. Почему она всё забывала подкрасить её? Подавив стон, она прислонилась лбом к тёплому, грубому дереву.
Рука отказывалась открыть задвижку. За всю жизнь она не боялась ничего больше, чем открыть дверь собственного дома. Внутри поджидал Страх.
Сквозь окно просачивались солнечные лучи, отбрасывая светло-жёлтый прямоугольник на дальнюю стену. Джеху сидел в углу, прижавшись спиной к стене и опустив голову на сложенные руки. Мартина устроилась у него на коленях.
Руфь вздрогнула, когда взглядом встретилась с мужем. Слёзы брызнули из глаз.
– Мы все цветные, – как во сне произнёс Джеху. – Мы станем свободны. Подумай, милая. У меня будет свой магазин. Может быть, у меня появится ученик. Богачам на Гаити тоже нужны лестницы, так ведь? И больше не придётся кланяться и расшаркиваться перед белыми только потому, что ты негр. Белые и цветные станут равны. Умелые поднимут головы, лодырей ждёт крах.
Джеху умолк и добавил знакомым тоном Денмарка Веси:
– Мы освободимся.
– Ах, Джеху, – сказала Руфь. – Но ты и так свободен.
– Свободные цветные несвободны. Мы поднимемся, как Моисей, сядем на корабль вроде Ноева ковчега и поплывём на Гаити. Все цветные, чернокожие и светлокожие, станут свободны. «Вот наступает День Господень…»
– Кого ты убил? – прошептала Руфь.
– Но господа совсем как фараоны: они не отпустят народ Моисея.
– Миссис Раванель? Полковника Джека?
– Я знаю, где спит Лэнгстон Батлер.
Руфь спешно уложила чайник, ложки, вилки, оловянные чашки, сменную рубашку Мартины, выходной пиджак Джеху и свои воскресные туфли на одеяло, скатала его и завязала узлом.
– Ты понесёшь Мартину. Инструменты придётся оставить.
– Нет! – выкрикнул он. – Я шесть лет их собирал! Я не могу их бросить!
– Мартину мы точно не оставим!
Мартина захныкала, и Руфь поцеловала её в макушку.
– Ты вся мокрая, доченька. Папа совсем о тебе позабыл.
Взгляд у Джеху был пустым, словно он вообще не знал, кто такая Руфь.
Она через силу улыбнулась:
– Дорогой, нам нужно идти. Надо уехать из Чарлстона! Бежим!
– Но, Руфь, – терпеливо принялся объяснять он, – мы не можем сбежать. Сейчас придёт Галла Джек. Кто-то донёс белым, вызвали милицию, которая городские ворота охраняет. Денмарк пытался сбежать, но не смог. Мы в ловушке, Руфь. Мы попались.
Ей захотелось дать мужу пощёчину.
– Ты никогда не был на Гаити. А я была!
Она нашла чистый подгузник.
– Сейчас переоденемся, милая, и покушаем вкусного ямса.
– Глиняный чайник – это тебе не железный, Джеху, – добавила она, смягчившись. – Ты уже свободен. Зачем ты так?
