Люси Кларк - Единственный вдох
– Вроде бы все. – Ева собрала вещи в сумку.
– Давай я понесу.
Сол забирает сумку. Ева останавливается, смотрит на него. У Сола выскакивает сердце из груди.
– Все нормально?
Ева не спеша кивает:
– Думаю, да.
Пикап отъезжает, поднимая облако красной пыли. Ева с улыбкой идет к хижине. Сол поцеловал ее на прощание, слегка оцарапав щетиной – было приятно. Даже больше, чем приятно.
Залив очень красив: от легкого бриза по поверхности идет рябь, но море достаточно спокойное – можно понырять. Надо занести вещи и посмотреть, прозрачная ли вода.
Ключ от хижины лежит под булыжником в крапинку. Ева открывает дверь, снимает сумку с плеча, заходит внутрь.
И замирает.
По затылку пробегают мурашки. Такое чувство, что в доме кто-то был.
Ева кладет сумку на пол, осторожно проходит вперед.
– Кто здесь?
Тишина.
Ева осматривается. Все на своих местах, однако что-то не так.
Запах!.. Ева замирает. Чувствуется легкий аромат кожи и мускуса. Аромат Джексона.
По телу разливается холод. Комната полнится его запахом, словно Джексон только что, буквально минуту назад был в хижине.
Их с Джексоном фотографии по-прежнему нет на полке.
Ева идет к спальне, берется за металлическую ручку двери и толкает ее вперед.
В комнате никого, шторы слегка развеваются на ветру. Естественно, никого, кто сюда мог прийти? На подушке – красная клетчатая рубашка Джексона, в которой она спит. Ева аккуратно свернула ее перед поездкой в Уоррингтон, но что-то кажется неправильным. Надо подойти поближе и посмотреть.
Нет, именно так она рубашку и сложила. Какой-то абсурд.
Ева собирается выйти из спальни, но все-таки берет рубашку, подносит к лицу и вдыхает.
Она надевает ее по ночам уже несколько месяцев, так что запах Джексона давно выветрился, однако сейчас его аромат буквально бьет в нос, густой и обволакивающий.
Сердце колотится, кровь приливает к голове. Ева бросает рубашку на пол, и та с шорохом падает у ее ног.
Столько раз я собирался рассказать правду!.. Останавливало меня всегда одно: я боялся тебя потерять. Чем больше я врал, тем труднее было раскрыть истину.
Иногда я испытывал тебя, проверял реакцию на некоторые ситуации. Однажды рассказал про своего коллегу Тони, ты встречалась с ним пару раз, и он тебе понравился. У Тони была зависимость от азартных игр, и он несколько лет скрывал это от жены.
В конце концов она все узнала, но к тому времени Тони успел перезаложить их дом, чтобы покрыть долги. Жена выставила его за порог, и ему пришлось ночевать у сводного брата.
Узнав об этом, ты сказала:
– Так жалко их обоих.
А я спросил:
– Ты бы простила мужа на ее месте?
Ты задумалась. Я ожидал твоего вердикта под бешеный стук сердца.
Наконец ты сказала:
– Тони мне нравится, он хороший парень, но будь я на месте его жены, то вряд ли бы простила.
– Почему?
– Дело не в азартных играх, а в том, что муж так долго ее обманывал. Как ему доверять?
– Но ведь она его любит, – слегка повысил я голос.
Ты пожала плечами.
– Может, этого мало.
Глава 25
Сол достает бутылки вина из шкафа и складывает их в картонную коробку. Потом подходит к холодильнику и открывает нижнее отделение: стеклянные бутылки пива поблескивают, как свежепойманная рыба. Сол колеблется, раздумывая, можно ли припрятать где-нибудь парочку бутылок. Он привык приходить с работы и пить пиво на террасе, любуясь закатом – этого будет не хватать.
Нет, никакого алкоголя в доме. Он укладывает пиво в коробку, вытаскивает виски и ром из шкафчика над ящиком с посудой и, прижимая коробку к груди, выходит из дома.
Наконец-то суббота. Еву видно издалека, она сидит на краю террасы и разглядывает что-то у себя в руках. Сол привык считать, что это ее хижина, хотя когда-нибудь Джо вернется из Дарвина, или Ева решит уехать. О будущем они не говорят; прошла неделя после ночи в мотеле, и оба осторожничают, словно на ощупь движутся в темноте.
Всю неделю на работе Сол постоянно смотрел на часы: скорей бы выбраться из лаборатории и пойти к Еве. Когда получалось уйти пораньше, они вместе ныряли в бухте. Ева научилась замедлять дыхание и спокойно чувствовать себя в воде; теперь у нее вырабатывается свой изящный стиль ныряния. Самое приятное в совместном фридайвинге – это ощущение, будто время остановилось.
Сол подходит ближе и видит, что Ева возится с застежкой от маски. Она в свитере, но загорелые ноги ничем не прикрыты. Ева щурится на солнце, затем улыбается, обнажая зубы – такие белые на фоне темной кожи.
Улыбка будто наполняет его солнечным светом, согревая изнутри. Между ними что-то есть, некая крепкая связь – и, по правде сказать, это пугает. Что будет дальше?
Сол пытается осознать загорающееся в душе чувство и понимает: он влюблен в Еву.
Надо что-то сказать, однако в голову ничего не приходит. На языке крутится лишь одно: «Я влюбился в тебя. Я влюблен». Ева глядит на коробку, и Сол вспоминает, зачем пришел.
– Убрал из дома весь алкоголь. Из-за отца, – объясняет он.
Ева наклоняется, чтобы заглянуть в коробку, и Сол любуется гладкой кожей ее шеи.
– И ты собираешься доверить все это мне?
Неплохо бы сострить в ответ… Не найдя достойного ответа, Сол ставит коробку, садится рядом на край террасы, так близко к Еве, что чувствуется исходящее от нее тепло.
– Как насчет похода на мыс Игл-Кейп?
– Все в силе. – Они планировали забраться на верхушку мыса, откуда открывается вид на полуостров Тасман. – Отсюда доберемся за пару часов.
– Отлично, у нас весь день впереди.
Ева убирает волосы с лица: на лбу у нее веснушки, а над бровью крошечный шрам. Нельзя сдержаться и не прижаться к ее сладким губам, к ее телу, отзывающемуся на все прикосновения.
Сол резко прерывает поцелуй.
На террасе он заметил клетчатую рубашку Джексона: та висит на спинке стула, и такое ощущение, будто рубашка надета на широкие плечи брата.
– В чем дело, Сол?
Он не отвечает, и Ева следит за его взглядом.
– Вот оно что…
– Извини. Просто… как-то неожиданно.
Глядя на рубашку, можно подумать, что Джексон был здесь всего пару минут назад.
Сола переполняет ревность. Потирая затылок, он спрашивает:
– Ты… ее носишь?
Ева не спешит отвечать, хмурится.
– Иногда, вместо пижамы.
Сол нервно сглатывает. Хватит представлять, как Ева, обнаженная, укутывается в рубашку Джексона. Хочется спросить лишь одно: «Почему после всего, что он сделал, ты по-прежнему жаждешь его присутствия?»
Однако Сол не задает вопрос – пока он не готов услышать ответ.
Час спустя они поднимаются по грунтовой дорожке, сквозь навес эвкалиптовых деревьев бьют лучи солнца. Здесь сыро и пахнет землей; на лбу и под поясом шортов выступает пот.
Сол идет впереди, ноги у него крепкие и мускулистые. Он следит за тропой – нет ли тигровых змей. В это время года, как он сказал Еве, змеи часто греются у дорожек. Не считая этого, почти всю прогулку Сол молчит.
Ева сама не понимает, почему спит в рубашке Джексона. Она знает лишь, что когда-то очень сильно его любила, нельзя взять и все забыть.
Обнаружив неделю назад рубашку Джексона у себя на подушке и вдохнув его аромат, Ева уселась на полу и весь вечер плакала, уткнувшись в рубашку. Да, чувство вины сыграло над разумом злую шутку, но все равно так больно, словно сердце вырвали из груди.
Не следует спешить с Солом, как с Джексоном; напротив, надо быть осторожнее. Ева уже не так уверена в себе и в своих суждениях, особенно после того, как она почувствовала несуществующий аромат Джексона. Вдруг и сердце ее подводит? Трудно понять, влюбляется ли она в Сола – или не может забыть Джексона?
Через полчаса пути тропа выходит к равнине: вот и вершина мыса. Деревья редеют, впереди залитый солнцем океан. Свежий ветер обдувает кожу, Ева закрывает глаза и делает глубокий вдох.
Сол снимает рюкзак, достает бутылку воды. Ева пьет жадными глотками, вытирает рот тыльной стороной ладони.
Она садится на поваленное дерево, дает ногам отдохнуть. Сол устраивается рядом.
– Когда-то здесь был наблюдательный пункт китобоев. На мысе устроили базу, чтобы следить за появлением китов и предупреждать своих.
Ева смотрит на океан. Кажется, что это место неподвластно времени, словно его основа – сама вечность.
– Здесь так спокойно…
– И мама всегда это говорила. Когда мы с Джексоном были маленькими, она брала нас с собой: мы сидели рядом с ней на покрывале и рисовали.
– Это то самое место?.. – вдруг понимает Ева.
Джексон рассказывал: лесной пожар застал их маму там, где она любила писать.
– Да.
Когда они поднимались по тропе, Ева заметила, что внизу деревья выше. Видимо, маленькие деревца наверху выросли после пожара.
