Джозеф Кутзее - Детство Иисуса
– Я буду спасателем, – объявляет мальчик. – Диего собирается учить меня в бассейне.
– Отлично, – говорит он. – А еще кем собираешься быть, кроме спасателя, иллюзиониста и фокусника?
– Никем. Это все.
– Вытаскивать людей из воды, ускользать из ящиков и показывать фокусы – это все удовольствие, а не карьера, не труд жизни. Как ты планируешь зарабатывать на жизнь?
Мальчик бросает взгляд на мать, словно ища подсказки. Затем говорит увереннее:
– Мне не надо зарабатывать на жизнь.
– Нам всем надо зарабатывать на жизнь. Такова людская доля.
– Почему?
– Почему? Почему? Почему? Так приличный разговор не ведут. Как ты собираешься питаться, если все время будешь спасать людей, вырываться из цепей и отказываться работать? Где будешь брать еду, которая делает тебя сильным?
– В магазине.
– Ты пойдешь в магазин, и тебе там дадут еду. Просто так.
– Да.
– И что же будет, если люди придут в магазин и заберут всю еду просто так? Что будет, когда магазин опустеет?
Безмятежно, со странной улыбочкой на губах, мальчик отвечает:
– Почему?
– Что «почему»?
– Почему магазин опустеет?
– Потому что, если есть икс батонов хлеба, и ты отдал из них все просто так, у тебя не останется ни батонов, ни денег, на которые закупить еще батонов. Потому что икс минус икс равно ноль. Равно ничто. Равно пустота. Равно пустой желудок.
– Что такое икс?
– Икс – любое число, от десяти до ста или до тысячи. Если у тебя есть что-то, а ты отдал это, у тебя этого больше нет.
Мальчик зажмуривается и странно гримасничает. А потом начинает хихикать. Он хватается за материну юбку, зарывается лицом ей в бедро и смеется, смеется, пока у него лицо не краснеет.
– Что такое, милый? – говорит Инес. Но мальчик не перестает смеяться. – Лучше уйдите, – говорит Инес. – Вы его расстраиваете.
– Я его просвещаю. А если бы вы отправили его в школу, отпала бы необходимость в таких домашних уроках.
Мальчик подружился со стариком из Корпуса «Е», у того на крыше голубятня. Судя по почтовому ящику в фойе, его зовут Паламаки, но мальчик зовет его сеньором Паломой – господином Голубкой. Сеньор Палома разрешает мальчику кормить голубей с рук. Он даже дает ему личного голубя – белоснежную птицу, которую мальчик называет Бланко.
Бланко – спокойная, даже вялая птица, позволяет мальчику сажать себя на запястье – иногда и на плечо – и так с собой гулять. Голубь не выказывает никакого желания улететь – да и вообще никакого желания летать.
– Мне кажется, у Бланко повреждены крылья, – говорит он мальчику. – Если так, понятно, почему он не летает.
– Нет, – говорит мальчик. – Смотри! – Он подбрасывает птицу в воздух. Она томно машет крыльями, делает круг-другой, после чего усаживается обратно на плечо мальчика и охорашивается.
– Сеньор Палома говорит, что Бланко умеет доставлять записки, – говорит мальчик. – Он говорит, если потеряюсь, я могу привязать записку к лапке Бланко, Бланко прилетит домой, и сеньор Палома придет и найдет меня.
– Сеньор Палома очень добр. Ты уж, пожалуйста, носи с собой карандаш, бумажку и нитку, чтобы привязать записку к лапке Бланко. А что ты напишешь? Покажи, что напишешь, когда захочешь, чтобы тебя спасли.
Они проходят по пустой игровой площадке. В песочнице мальчик садится на корточки, разглаживает песок и начинает писать пальцем. Он читает из-за его плеча: «О», потом «Е», потом значок, который он не может разобрать, затем опять «О», потом «Х», еще раз «Х».
Мальчик встает.
– Читай, – говорит он.
– Мне трудно. Это по-испански?
Мальчик кивает.
– Нет, сдаюсь. Что тут написано?
– Тут написано: «Иди за Бланко, Бланко мой лучший друг».
– Ну конечно. Когда-то Фидель был твоим лучшим другом, а до этого – Эль Рей. Как получилось, что Фидель больше тебе не друг, а его место заняла птица?
– Фидель для меня слишком старый. Фидель грубый.
– Я никогда не видел, чтобы Фидель был груб. Это тебе Инес сказала, что он грубый?
Мальчик кивает.
– Фидель – милейший мальчик. Мне он нравится, и тебе тоже раньше нравился. Я тебе вот что скажу. Фиделю обидно, что ты с ним больше не играешь. По-моему, ты поступаешь с Фиделем плохо. Это ты, вообще-то, с ним груб. По-моему, тебе лучше меньше водиться на крыше с сеньором Паломой и больше – с Фиделем.
Мальчик гладит птицу. Выговор принят без возражений. Или, может, он просто пропускает сказанное мимо ушей.
– Более того, думаю, тебе стоит сказать Инес, что тебе пора в школу. Настаивай на этом. Я знаю, что ты очень умный и сам научился читать и писать, но в настоящей жизни тебе придется писать, как другие люди. Нет смысла отправлять Бланко с сообщением, привязанным к лапке, если его никто не сможет прочесть – даже сеньор Палома.
– Я могу его прочесть.
– Ты можешь, потому что ты же его и написал. Но вся соль записки в том, чтобы другие люди тоже могли ее прочесть. Если потеряешься и пошлешь записку сеньору Паломе, чтобы он пришел и спас тебя, ему нужно разобрать, что ты написал. Иначе придется тебе привязать к лапке Бланко себя самого, и пусть он несет тебя домой.
Мальчик смотрит на него растерянно.
– Но… – говорит он. А потом понимает, что это шутка, и они оба хохочут и никак не могут остановиться.
Они на детской площадке Восточных кварталов. Он качает ребенка на качелях – так высоко, что тот вопит от страха и удовольствия. А теперь гаснут последние сумерки, они сидят рядом, стараются отдышаться, пьют воду.
– А у Инес в животе могут получиться близнецы? – спрашивает мальчик.
– Конечно, могут. Это не очень обычно, однако возможно.
– Если у Инес будут близнецы, я смогу быть третьим братом. Близнецы всегда должны быть вместе?
– Нет, не должны, но обычно склонны. Близнецы от природы любят друг друга, как звездные близнецы. Будь оно иначе, они бы разбрелись и потерялись в небесах. Но их взаимная любовь держит их вместе. И будет держать до скончания веков.
– Но они же не вместе – звездные близнецы, не по-настоящему вместе.
– Верно, они не привязаны друг к другу в небе, между ними есть малюсенький зазор. Так устроено в природе. Вот, к примеру, возлюбленные. Если бы возлюбленные были все время крепко привязаны друг к другу, им бы уже не нужно было друг друга любить. Они бы стали единым целым. И нечего бы им было желать. Поэтому в природе есть зазоры. Если бы все было плотно пригнано одно к другому, все во вселенной, не было бы ни тебя, ни меня, ни Инес. Мы бы сейчас не разговаривали, была бы тишина – единство и тишина. И поэтому, в целом, хорошо, что есть зазоры, что мы с тобой – двое, а не один.
– Но мы же можем упасть. Упасть в зазор. В трещину.
– Зазор – это не то же самое, что трещина, мой мальчик. Зазоры – часть природы, часть того, как все устроено. В зазор нельзя упасть и пропасть. Этого просто не случается. Трещина – другое дело. Трещина – разлом в природном устройстве. Ты все говоришь, что нам надо обходить трещины, но что они, эти трещины? Где между нами трещина? Покажи.
Мальчик молчит.
– Близнецы в небе – как близнецы на земле. А еще они как числа. – Может, для ребенка это все слишком сложно? Вероятно. Однако мальчик впитает его слова – нужно на это надеяться, – впитает их, обдумает и, быть может, начнет видеть в них смысл. – Как один и два. Один и два – не одно и то же, между ними есть разница, и это зазор, но не трещина. Благодаря зазорам мы можем считать – перейти от одного к двум и не бояться упасть.
– Можно мы когда-нибудь пойдем их повидать – близнецов в небе? На корабле – можно?
– Думаю, да, – если найдем подходящее судно. Но туда добираться долго. Близнецы очень далеко. Никто никогда их не навещал – по крайней мере, я о таком не слышал. Вот эта, – он топает, – единственная звезда, которую мы, люди, когда-либо посещали.
Мальчик смотрит на него растерянно.
– Это не звезда, – говорит он.
– Звезда. Она просто так не выглядит вблизи.
– Она не светится.
– С близкого расстояния ничего не светится. А издалека все светится. Ты светишься. Я свечусь. А звезды и подавно.
Мальчику, похоже, это нравится.
– Все звезды – это числа? – спрашивает он.
– Нет. Я говорил, что близнецы – как звезды, но это просто так говорится. Нет, звезды – не числа. Звезды и числа – довольно разные вещи.
– Мне кажется, звезды – числа. Думаю, вон та – 11. – Он тыкает пальцем в небо. – А вон та – 30, а вон та – 33333.
– А, в смысле, можем ли мы присвоить каждой звезде номер? Да, так их можно определять, но это очень скучно, не вдохновенно. Думаю, лучше давать им собственные имена – Медведица, Вечерняя звезда, Близнецы.
– Нет, глупый, я сказал, что любая звезда – это число.
