Элис Манро - Давно хотела тебе сказать (сборник)
Двадцать четвертого мая день был праздничный и занятий в школе не было, и вот лодку вынесли из города, на сей раз – дальним путем, не по дороге, а через поля и изгороди, которые уже успели починить, к реке, – та уже бежала в своих обычных берегах. Ева и Кэрол тоже несли в свой черед, наравне с мальчишками. Лодку спустили на воду с истоптанного коровами бережка между ивами, на которых как раз распускались листья. Первыми в нее сели мальчишки. Они разразились победными воплями, когда лодка поплыла – изумительным образом поплыла вниз по течению. Лодка была выкрашена снаружи в черный цвет, изнутри – в зеленый, а скамейки – в желтый, и еще вдоль борта снаружи шла желтая полоса. Никакого названия на ней так и не написали. Мальчишкам и в голову не пришло, что лодку нужно как-то назвать, она и так отличалась от всех остальных лодок в мире.
Ева и Кэрол бежали по берегу, таща с собой мешки, набитые булкой с вареньем и арахисовым маслом, маринованными огурцами, бананами, шоколадным печеньем, чипсами, крекерами, склеенными кукурузным сиропом, и пятью бутылками шипучки, которые предстояло остудить в речной воде. Бутылки били их по ногам. Девчонки вопили.
– Подлюки будут, если не дадут покататься, – сказала Кэрол, и они заорали хором: – Это мы ее нашли! Мы нашли!
Мальчишки не ответили, однако через некоторое время причалили к берегу, и Ева с Кэрол, пыхтя, спотыкаясь, помчались туда.
– Как, протекает?
– Покуда не протекает.
– Черпалку забыли взять! – посетовала Кэрол, но тем не менее залезла в лодку вместе с Евой, а Фрэнк отпихнул их от берега с криком:
– Все мы погибнем в пучине!
А хорошо в лодке было то, что она не прыгала по волнам, как бревно, а лежала в воде как в чашечке, и плыть в ней было совсем иначе, чем верхом на бревне, ты будто бы сам сидел в воде. Скоро они начали кататься все вперемешку – двое мальчишек и девчонка, двое девчонок и мальчишка, девчонка с мальчишкой, и постепенно так запутались, что уже было и не сообразить, чья теперь очередь, да никому это было и не интересно. Они двинулись вниз по реке – те, кто не сидел в лодке, бежали по берегу. Прошли под двумя мостами, железным и бетонным. В одном месте увидели большого неподвижного карпа, он вроде бы улыбнулся им из воды, где лежала тень от моста. Они не знали, далеко ли забрались, но река изменилась – стала мельче, а берега ниже. На дальнем конце поля они увидели какую-то постройку вроде домика, явно пустовавшего. Вытащили лодку на берег, привязали и зашагали через поле.
– Старая станция, – сказал Фрэнк. – Станция Педдер.
Остальные тоже слышали это название, но один Фрэнк знал наверняка, потому что отец его работал в городке железнодорожным агентом. Фрэнк сказал, что тут раньше была остановка на боковой ветке, которую потом разобрали, и что тут была лесопилка, только давно.
В здании станции оказалось темно и прохладно. Все стекла выбиты. Осколки и куски покрупнее лежали на полу. Они побродили по комнатам, отыскивая стекляшки побольше – на них можно было наступать, и они бились, и это было как разбивать лед на лужах. Некоторые перегородки еще сохранились – можно было определить, где раньше находилось окошечко кассы. Лежала опрокинутая скамья. Сюда явно захаживали люди, похоже, захаживали довольно часто, хотя место и было совсем глухое. На полу валялись бутылки из-под пива и шипучки, сигаретные пачки, жвачка, фантики, бумажная обертка от буханки хлеба. Стены покрывали полустертые и свежие надписи, выведенные мелом, карандашом или вырезанные ножом.
Я ЛЮБЛЮ РОННИ КОУЛСА
ПОТРАХАТЬСЯ БЫ
ЗДЕСЬ БЫЛ КИЛРОЙ
РОННИ КОУЛС КОЗЕЛ
ТЕБЕ ТУТ ЧЕГО НАДО?
ЖДУ ПОЕЗДА
ДОННА МЭРИ-ЛУ БАРБАРА ДЖОАННА
Как же было здорово в этом просторном, темном, пустом помещении, где с громким хрустом билось стекло, а звуки голосов отскакивали от стропил крыши. Они принялись прикладывать к губам старые пивные бутылки. Сразу захотелось есть и пить, они расчистили себе место в центре помещения, сели и принялись уничтожать провизию. Шипучку выпили как была, тепловатую. Съели все до последней крошки, слизали остатки варенья и арахисового масла с оберточной бумаги.
Потом стали играть в «Скажи или покажи»[23].
– Давай пиши на стене «Я сраный козел» и подписывайся.
– А ну скажи, как выглядело самое гнусное твое вранье за всю жизнь.
– Ты когда-нибудь писался по ночам?
– Тебе когда-нибудь снилось, что ты идешь по улице совсем без ничего?
– Давай иди на улицу и писай на железнодорожный знак.
Это задание выпало Фрэнку. Видеть они его не видели, даже со спины, только слышали шуршание струйки. Сами они сидели, ошеломленные, и не могли придумать, кого еще и на что подбить.
– А теперь, – сказал Фрэнк от двери, – следующее задание будет для всех.
– Какое?
– Раздеться догола.
Ева и Кэрол вскрикнули.
– А кто откажется, тот будет ходить – вернее, ползать – прямо по этому полу на четвереньках.
Все затихли, а потом Ева спросила покорно:
– Что первое снимать?
– Башмаки с носками.
– Тогда пошли наружу, здесь ведь стекло повсюду.
В дверях, в неожиданно ярком солнечном свете, они скинули носки и обувь. Поле перед ними светилось будто вода. Они побежали туда, где раньше проходила железнодорожная ветка.
– Тише, тише! – останавливала Кэрол. – Осторожнее, там колючки.
– Майки! Всем скидывать майки!
– А я не буду! Мы обе не будем, да, Ева?
Но Ева все кружилась и кружилась на солнце, там, где раньше лежали рельсы.
– Мне плевать, как фишка ляжет! Кто не скажет, тот покажет!
Все еще кружась, она расстегнула блузку, – казалось, рука ее сама не знает, что делает, – и отбросила ее в сторону.
Кэрол тоже сняла блузку.
– Если бы не ты, я бы не стала.
– И низ тоже!
На сей раз никто не произнес ни слова – они нагнулись и разделись догола. Ева, первой сбросившая одежду, помчалась через поле, остальные бросились следом – все неслись нагишом по жаркой, доходящей до колена траве, неслись к реке. Им уже было не страшно, что их поймают, наоборот, они подпрыгивали и вопили, привлекая к себе внимание, – правда, смотреть и слушать было некому. Им казалось, что вот сейчас они оттолкнутся от края утеса и полетят. Они чувствовали, что с ними происходит нечто такое, чего никогда не происходило раньше, и было это как-то связано с лодкой, водой, солнечным светом, темным нутром разрушенной станции, друг с другом. Друг о друге они сейчас думали не как о людях, наделенных именами, но как о раскатистых воплях, отражениях – отважных, белых, шумных, бесшабашных, стремительных, точно стрелы. Не останавливаясь, они влетели в холодную воду, а когда она почти полностью скрыла ноги, бросились в нее и поплыли. Шум стих. Стремительной волной накатили тишина и изумление. Они нырнули, всплыли, рассыпались в разные стороны, юркие, точно норки.
Ева встала в воде, с волос текло, по лицу сбегали струйки. Ей здесь было по пояс. Она стояла на гладких камнях, довольно широко расставив ноги, вода протекала между ними. В ярде примерно от нее Кэрол встала тоже, они смаргивали воду и смотрели друг на друга. Ева не отвернулась, не попыталась спрятаться. Ее колотило – от холода, а еще от гордости, стыда, храбрости, восторга.
Клейтон бурно затряс головой, будто пытался выколотить из нее что-то, потом нагнулся, набрал полный рот речной воды. Встал, раздув щеки, напряг округленные губы и пустил в Еву струю, будто бы из шланга, точно попав сперва в одну грудь, а потом в другую. Вода, которую он выпустил изо рта, заструилась по ее коже. Глядя на это, он загудел громко и смущенно – никто не ждал от него такого звука. Остальные, где бы они ни находились, подняли головы и подошли посмотреть.
Ева согнулась и скользнула под воду, скрывшись с головой. Поплыла, а когда вынырнула гораздо ниже по течению, то увидела, что Кэрол плывет следом, а мальчишки уже вылезли на берег, уже бегут по траве, мелькая тощими спинами и белыми плоскими ягодицами. Они смеялись и что-то говорили друг другу, но что – было не слышно, потому что вода попала в уши.
– Что это он сделал? – спросила Кэрол.
– Да ничего.
Они выбрались на берег.
– Давай посидим в кустах, пока они не уйдут, – предложила Ева. – Вообще, они страшно противные. Просто до ужаса. Противные, правда?
– А то, – подтвердила Кэрол, и они остались ждать – не очень долго: мальчишки, все еще гомонящие и возбужденные, спустились к реке чуть выше по течению, туда, где оставили лодку. Было слышно, как они запрыгнули в нее и взялись за весла.
– Ну и пусть теперь пыхтят на обратной дороге, – сказала Ева, обхватив себя руками и трясясь от холода. – Нам-то что? Да и вообще. Это же не наша лодка.
– А вдруг они всем расскажут? – тревожилась Кэрол.
