Брайан Макгрори - Приятель
Первый урок, который я получил от Гарри, еще прежде чем он прибыл к нам, заключался в следующем: если все время ждать чего-то идеального, то никогда не дождешься, и останутся тебе одни лишь сожаления.
Когда мы с женой осели наконец в одном городе – Бостоне (она переехала из Вашингтона), я пришел к некоему решению. Мы много работали: жена – политтехнологом, а я – корреспондентом газеты «Бостон глоуб», но нельзя сказать, что мы были загружены работой по горло. Домовладелец оказался на редкость сговорчивым, когда однажды вечером я, изрядно волнуясь, позвонил ему и предложил увеличить гарантийный депозит, если он вычеркнет из нашего с ним договора запрет на содержание животных. Добившись этого, я стал целыми днями пропадать там, где разводят собак, читать книги по собаководству и приставать с детальными расспросами к владельцам животных, которых встречал на улице. Все это я делал по секрету от жены, поскольку хотел преподнести ей сюрприз.
И вот в субботний декабрьский вечер я прошел через оживленный пассаж в торговом центре «Пруденшл», чтобы отправить экспресс-почтой в Пенсильванию чек женщине-собаководу – она сообщила мне, что у нее остался один щенок золотистого ретривера. К тому времени я так разволновался, что ноги меня почти не держали, и я опасался попросту свалиться на пол, не обращая внимания на праздничные украшения и стандартную рождественскую музыку. Конечно, сердобольные продавцы помогли бы мне подняться, а я тем временем бормотал бы только одно: «Щенок! У меня будет щенок!», – побуждая их тревожно переглядываться.
Предполагалось, что Гарри прибудет в сочельник – тогда сюрприз для жены подоспел бы в самый раз. Однако та женщина-собаковод, обнаружив у себя в почтовом ящике мой перевод, явно поторопилась сбыть щенка с рук. И мой телефон в редакции «Бостон глоуб» зазвонил во вторник. Она сообщила, что пес – мой пес – уже находится в аэропорту Филадельфии. Его погрузят в самолет, который прибывает в Бостон сегодня днем, в 17:15. Мне необходимо к этому времени быть там и забрать щенка.
Я перепугался. Меня парализовал страх. Годы мечтаний, месяцы подготовки, недели претворения замысла в жизнь – но у меня не было ни еды для собаки, ни ящика, ни игрушек, ни миски, вообще ничего. Я принялся вышагивать вдоль рабочего стола, делая как можно более глубокие вдохи, и сумел остановить начавшееся головокружение. Можно найти сотню избитых выражений – любое из них прекрасно опишет мое тогдашнее состояние. До тех пор мне ни разу не приходилось нести ответственность за существо, которое зависело бы от меня (оно, наверное, и к лучшему), а теперь ко мне летел этот живой комочек, который мог нарушить привычный распорядок жизни и поломать все мои планы.
Не очень-то успокоившись, я приехал к грузовому терминалу аэропорта Логана, когда холодный декабрьский день уже угасал. Со стороны Бостонского залива дул пронизывающий сырой ветер. Совсем недалеко завывали реактивные двигатели взлетающих и приземляющихся самолетов. Я поднялся по невысокой бетонной лестнице к похожему на склад зданию и по бетонному же полу прошел в закуток, где осуществлялась выдача грузов. За мной с громким стуком захлопнулась тяжелая железная дверь, и я оказался перед стойкой, покрытой огнеупорным пластиком, за которой стояли два крепыша в темных комбинезонах с нашивками компании «ЮС-Эйр».
– Я пришел забрать собаку, – проговорил я, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал небрежно, будто мне это и не важно вовсе, будто я пришел в прачечную забрать выстиранные рубашки.
Один из крепышей молча провел ручкой по какому-то списку и едва заметно покачал головой.
– Нет, я здесь не вижу, чтобы доставляли собак, – сказал он мне. – А номер рейса вы знаете?
И в эту минуту в дальнем конце помещения отворились массивные, как в гараже, двери – оттуда сильно подуло холодом. Отчаянно сигналя, въехала задним ходом автотележка. Кто-то, кого я не мог разглядеть, крикнул:
– Среди груза есть ящик с животным!
– Наверное, это вам, – предположил парень у стойки, которого совсем не волновал наставший в моей жизни поворотный момент. На минутку он куда-то исчез и тут же вернулся, с треском хлопнув о стойку маленьким пластиковым контейнером. Я вздрогнул.
Может быть, за предшествующие тридцать два года и была минута, когда я ждал чего-то с таким же жадным нетерпением, только я этого не припоминаю. Так я не ждал ни свадьбы (с невестой-то мы были уже как-никак знакомы), ни выпуска в колледже (то было все-таки окончание, а не начало), ни даже, наверное, своего первого дня в газете «Бостон глоуб» (мне хватало самоуверенности, чтобы не сомневаться в своем успехе). Я вгляделся сквозь металлическую решетку и увидел только золотистую шерсть и ничего больше. Сильно нервничая, я возился с пружинами и защелками, пока дверца не отворилась. Сейчас из контейнера с гордостью выйдет чудо-пес, покажет себя во всей красе, и впоследствии воспоминание об этом будет очень дорого нам обоим.
Увы, он и не думал выходить. Я подождал немного, потом еще немного. Мой приятель Тони, коллега-репортер, который подвез меня в аэропорт и только теперь вошел с улицы, встал рядом со мной и тоже принялся ждать. Ждали, хотя и вяловато, крепыши на выдаче – возможно, им просто было любопытно, купил ли я пса настоящей серьезной породы или же просто пушистый белый шарик с вытаращенными глазенками и пронзительным тявканьем. Не выдержав, я заглянул внутрь контейнера и увидел, что золотистая шерсть дрожит. Напуганный необычными событиями в своей жизни, щенок дрожал, свернувшись на измятой бумаге, которая выстилала дно контейнера. Маленькая бутылочка с водой так и осталась полной – значит, он от испуга даже не пил за все время пути, а это был не один час. Я просунул руку внутрь, нащупал плечи щенка и очень осторожно извлек его наружу, поворачивая так и сяк, чтобы он пролез через тесную дверцу.
Вот он и явился предо мной: все четыре лапы беспомощно болтаются в воздухе, роскошная светлая шерсть взъерошена (позднее это станет его отличительной чертой), пасть приоткрыта. Черный носик и немного более светлые карие глаза, в которых отражается не только страх, но и – могу поклясться! – чувство облегчения. От одного его вида я едва не расплакался, хотя по натуре не склонен пускать слезу – разве что в конце фильма «Самолетом, поездом и автомобилем» и еще в конце «Один дома», и то не всегда. Столько лет, столько надежд, столько неудачных попыток и слишком много причин, по которым я мог вообще остаться без собаки, – и вот пес прямо передо мной, красивый и ласковый, превзошедший самые смелые мои мечты. Я крепко обнял его, прижался лицом к его мордочке, и тогда работники авиакомпании, откровенно скучавшие последние несколько минут, вышли из-за стойки и стали ждать, когда им можно будет погладить щенка.
– Эй, Джимми, на это нужно взглянуть! – крикнул один из них. Стали подходить все новые и новые рабочие, усталые после долгого трудового дня, – рабочие в защитных наколенниках, крепкие парни, настоящие мужчины. Все они собрались в кружок вокруг нас, ласково сюсюкая с очаровательным щеночком.
Впервые до меня стало доходить, что у собак, как и у людей, либо есть харизма, либо нет. Бывают люди – и мужчины, и женщины, – которые могут стоять посреди комнаты, и все равно никто не обратит на них внимания. А если и обратит, то скорее всего по таким причинам, которые их не обрадуют. Другие же похожи на магнит. Уж не знаю, то ли в глазах у них есть что-то этакое, то ли лица какие-то особенные, а может, их окружает некая аура или они обладают завораживающим голосом. Этот пока еще безымянный щенок был способен привлечь к себе всеобщее внимание всем, чем только можно.
Что удивительно – он не дергался, пытаясь освободиться, и ни разу не заскулил. Не запищал, не завизжал – вообще никак не дал понять, что чего-то хочет или в чем-то нуждается. Он просто безучастно (а может быть, наслаждаясь покоем) лежал у меня на руках, то и дело поглядывая мне в лицо, и в его глазах читалось поразительное доверие. Со своей стороны, и я не мог отвести от него глаз: от тоненьких ушек, которые были темнее морды, от усиков, от крепкого тельца. Тогда я еще не знал (откуда?), каким чудесным окажется это существо, но уже понял, что непременно полюблю его.
Я понимал, что это не ребенок. Понимал, что он не может быть похож на меня, в нем нет моих генов, моей крови, моих надежд на будущее. Но он был моим, таким, какого мне давно хотелось иметь, и в ту минуту (как и во множество минут позднее) он был именно тем, в ком я нуждался. Я устроил щенка на руках поудобнее, Тони подхватил маленький контейнер, и мы двинулись к выходу, а рабочие дружно провожали нас хором прощальных возгласов и добрых пожеланий.
– Будьте добрее друг к другу! – крикнул кто-то.
Этот человек, похоже, ничего не понял.
* * *В вестибюле многоквартирного жилого дома, где я тогда обитал, он лег животом на ковер, плотно прижал уши и посмотрел на меня, как на безнадежного идиота. Перед ним вздымалась ввысь широкая крутая лестница, и песик совершенно не мог себе представить, как сумеет добраться до моей квартиры на третьем этаже.
