Давид Маркиш - Тубплиер
– «В редакцию газеты „Правда“, – читал кавказец. – Больные противотуберкулезного санатория номер три, собравшиеся под целебным кавказским небом со всех концов нашей необъятной социалистической Родины, поздравляют Центральный комитет нашей родной Коммунистической партии со всемирно историческим достижением – запуском в космос советского человека Юрия Гагарина. Со снежных вершин дружного многонационального Кавказа мы заверяем ЦК КПСС и лично товарища Хрущева, что и впредь будем отдавать все силы, а если потребуется, и жизнь для победы коммунизма во всем мире. Да здравствует Коммунистическая партия и ее ленинский Центральный комитет! От имени коллектива – директор санатория номер три Бубуев Реваз Ибрагимович». – Закончив читать, директор сложил бумажку и сунул ее в карман пиджака. – Вопросы будут?
Вопросов не было. Больные били в ладоши и оглядывались на дверь. Ощущение, что где-то над головой в целебном небе летает Гагарин без мотора, было необычным.
– Запустили, значит? – наклонившись к уху старичка в полосатой пижаме, спросил Влад Гордин.
– А кто его знает! – пожав плечами, отозвался старичок. – Реваз соврет – много не возьмет. Может, запустили, а может, и не запустили.
– Ну, это ж не шутки! – сказал Влад. – Тут соврешь, а потом всю жизнь будешь расхлебывать. И с работы снимут.
– Кошку, может, запустили, – гнул свое недоверчивый старичок. – Собаку ведь запускали уже. А теперь кошку. И Героя дадут.
– Кому? – спросил Влад. – Кошке, что ли?
– Ну, кошке, – ответил старичок. – Кому надо, тому и дадут. А ты-то чего переживаешь?
– Да я только приехал, не слыхал еще, – поделился Влад.
– У нас стрептомицина нету, а он летает, – горько сказал старичок. – И мясо все воруют.
– Какое мясо? – поинтересовался Влад Гордин.
– Такое, – объяснил старичок. – Которое на второе. А нам кашу одну дают на машинном масле.
Народ понемногу потянулся к выходу, там образовалась пробка. Влад Гордин, отойдя к стеночке, наблюдал идущих: что за люди? С кем ему теперь придется жить здесь, за забором, на горе? Как в каком-то Монако: вот князь Реваз Бубуев, вот монакцы, трудолюбивый монакский народ. Граница, правда, не на замке, но определена и очерчена. И в картишки тут, наверно, перекидываются – чем не казино? Люди как люди, народ как народ: маленький, но гордый, только без детей. Стариков немного, зато средний дееспособный возраст представлен хорошо и молодежь замечательная; чувихи проблескивают – просто первый класс. Ну второй. Вон та, например рыжая, или эта молочная блондиночка с золотым зубом. Лечебный воздух, каша-перловка, сухой закон. Впрочем, закон на то и закон, чтоб его объезжать на хромой козе: вон тот страдалец не от дырки в легком такой квелый, а от вчерашнего перебора, ему поднеси кружку пива – он сразу оживет. В конце концов, в каждом народе должны быть свои жулики, гулящие девушки, отзывчивые пьяницы и даже угрюмые убийцы. И конечно, общительные стукачи – куда ж без них. И герб должен быть у туберкулезного народа: на лазоревом фоне перекрещенные, наподобие берцовых костей, серебряные палочки Коха. А что? Суверенная территория есть, начальство есть, оппозиция – на уровне старичка в пижамных штанах: каша плохая, надо маслица подлить. Армия с пушками не нужна, потому что чахоточные граждане и так внушают смертельный страх и ужас окружающим миролюбивым народам: чеченцам, лакцам и кабардинцам с балкарцами. Вестибюль опустел. Последним, волоча свой чемодан, вышел на волю Влад Гордин. Тетка с вязаньем по-прежнему сидела на своем стульчике у дверей.
– Ну как? – спросил Влад Гордин. – Летит? – И, прищурившись, задрал голову вверх, к небу.
Пощелкивая спицами, поглядела в небеса и тетка. Там было пусто, сине и прохладно.
– Летит, летит, – согласилась тетка. – Кто летит-то?
– Гагарин, – сказал Влад. – Человек такой. Это же праздник!
– На праздник яйца дают на завтрак, – усомнилась тетка. – А куда он летит-то?
– Вокруг Земли, – дал справку Влад Гордин. – По кругу. – И указательным пальцем очертил кольцевой маршрут космонавта.
– Ну что ж, – сказала тетка. – Пускай летит. У нас тут редко кто летает, гляди, какие горы. Расшибешься, потом костей не соберешь.
– Понятно, – отозвался Влад. – А где у вас тут оформляются? Я больной.
– Тут все, сынок, больные, – вздохнула тетка. – Здоровые на турбазе живут… Иди в красный уголок, со двора. Там на дверке написано.
Влад Гордин обогнул корпус и толкнул дверку с надписью на стеклянной синей дощечке: «Красный уголок». Неожиданно просторная комната в три окна была пуста, стул с подушечкой для сиденья отодвинут наискосок от мощного стола. Со стены, из рамки, из зарослей бороды обиженно и строго пялился Карл Маркс. На другой стене висела стенгазета «Путь к здоровью»; под названием, выписанным плакатным пером, чернело убедительное требование: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Были тут и застекленный шкафчик с какими-то папками, и тумбочка с обязательной электроплиткой и эмалированным чайником на ней. Влад огляделся и поставил свой чемодан посреди комнаты на пол. Никого нет – и не надо: придут, никуда не денутся. Вообще-то, должен тут кто-нибудь сидеть, раз красный уголок, но, может, у них свои порядки, да и спешить теперь уже некуда. А дверь просто забыли запереть, и красть здесь ничего не украдешь, кроме основоположника марксизма. Влад подергал дверцу шкафчика с папками – заперто. Враг не дремлет, может все секреты прочитать про санаторий № 3. А вот стенгазету читайте на здоровье.
Читать было интересно. Заложив руки за спину, Влад Гордин читал, покачиваясь, как еврей на молитве. Директор Бубуев в передовице медицинскую тему обходил стороной, нажимая на дисциплину и недостойные советского человека поступки. «Значит, поступки совершают, – решил Влад. – Хорошо». Главврач Пантелеева Л. И. в мажорных тонах обещала обеспечить всех нуждающихся карманными плёвками и приводила процентные данные выздоровляемости. «Врет, – подумал Влад. – Какая еще выздоровляемость! Тут бы концы не отдать». Зато стихи неведомого покамест мировой культуре Анатолия Митюшкина привели его в игривое настроение.«Хоть я и не против ласк, – писал Анатолий,
Для меня важнее паск.
У кого чего болит,
Тот глотает фтивазит».
«Как видно, попался на горячем, – предположил Влад Гордин. – Кается. Ну и ну».
За спиной послышались легкие шаги – цок-цок-цок! – и Влад обернулся. Посреди комнаты расцвела молодая женщина в туфлях на босу ногу, в летящем крепдешиновом платье, синем, в цветах и птицах, с высоко открытыми руками. Глядя на нее, можно было предположить с высокой долей уверенности, что она не глотает фтивазит, а паску предпочитает кое-что иное.
– А я смотрю, – с улыбкой на смуглом от горного загара лице сказала женщина, – у нас дверь открыта… Вы новенький? – И, переходя к делу, приглушила улыбку.
– Ну да, – сказал Влад и протянул направление с печатью. – Только что приехал.
– Нас директор собрал, – присев к столу и просматривая направление, объяснила женщина, – по поводу полета Гагарина. Это же такое событие! Представляете, летит вот прямо сейчас… Паспорточек ваш давайте и справочку из диспансера.
Это жуткое остроугольное слово – дис-пан-сер – промелькнуло меж ее губами как ядовитая пуля. Протянув спрошенное, Влад разглядывал распавшиеся на два пласта медовые волосы склонившейся над столом женщины, ее старательно сдвинутые к переносице, какие-то бесстыдные темные брови над выпуклыми ореховыми глазами. Красивая девка, ничего не скажешь.
– А вас как звать? – спросил Влад.
– Регина, – записывая в затрепанную тетрадь, представилась женщина. – Но это, вообще-то, не важно… А вы кто по профессии? Инженер? Мы тут отмечаем. – Она тюкнула самопиской по своей тетради.
– Какой там инженер! – сказал Влад. – Журналист я… Почему это вы решили?
– Журналист! – обрадовалась Регина. – У нас тут кто хотите – инженеры, учителя, офицеры есть, ну, всякие-разные, а журналист вы будете первый. Билетик можно посмотреть?
– Какой билетик? – спросил Влад.
– Ну, этот… – Регина вдруг немного смутилась, словно бы оступилась на легком ходу. – Членский. Что вы член журналистов.
– Ах, этот! – ухмыльнулся Влад Гордин. – Да ради Бога. А мне что, дополнительная каша полагается как журналисту?
– Доппитание не полагается, – объяснила Регина, – а полагается спецразмещение. Член журналистов у нас проходит как инструктор райкома партии и размещается в двухместной палате.
– А если не член? – покосился Влад.
– Тогда в восьмиместной, – сказала Регина. – А вас мы поселим в двухместной палаточке с одним еще товарищем с Кубы, в женском корпусе.
– Это почему? – подивился Влад Гордин.
– У нас только в женском двухместные, – ответила Регина. – А кубинец этот культурный, так что получится настоящая дружба народов.
– Дружба народов – это если б там была кубинка, – пробормотал Влад.
