К. Тейлор - Крушение
– Если хотите, мы можем остаться с вами, до тех пор, по крайней мере, пока не приедут ваши родные. Вы хотите кому-нибудь позвонить?
Отрицательно качаю головой. Мне надо в дом, просмотреть ноутбук Брайана. Если Шарлотта им пользовалась, чтобы вести переписку, кто знает, что там может сохраниться.
– Да нет, благодарю, я справлюсь.
– Вы уверены?
– Да, – говорю я преувеличенно твердо, – со мной все будет хорошо. Спасибо вам огромное за то, что приехали.
Полицейский-мужчина коротко кивает, открывает дверь машины.
– Мы будем на связи, если понадобимся.
* * *Моя бравада исчезает в ту же секунду, как машина с полицейскими отъезжает и исчезает за углом. А что, если полицейские не обыскали дом, а просто формально заглянули в каждую комнату, и Джеймс сейчас где-то прячется? Он, должно быть, слышал, как они уехали.
Я перевожу взгляд с открытой двери на машину. Я ведь могу просто сесть в нее, взять Милли и поехать к своей подруге Элинор. Могу сказать ей, что мы с Брайаном переживаем не лучшие времена (и я не сильно солгу) и попросить остаться на пару ночей. Но у нее две кошки, и Милли придется держать на привязи.
А к кому еще я могу податься? К Анетт? Нет. Ее можно сразу вычеркнуть. Она ужасная сплетница. Дело даже не в днях, а в часах – она всем разболтает, что у меня с мужем проблемы. Мысленно перебираю всех друзей и подруг. У Эллен нет лишней комнаты, Джейн и Эрик увязли в ремонте, а Мэри в Испании. Но вот в кафе А22 можно с собаками. И все, что мне нужно, это заскочить в дом, схватить компьютер, и мы с Милли окажемся там через пару часов.
Кладу руку на мягкую голову Милли, чешу ее за ухом, мысленно выстраиваю свой маршрут внутри дома – чтобы схватить ноутбук, а также в каждой комнате быстро взять самое необходимое.
– Ну что, девочка, готова? – делаю шаг по направлению к входной двери.
* * *Каждый скрип половой доски и стон стены заставляют меня суетиться, я бегаю из комнаты в комнату, открываю ящики в шкафах и тут же забываю о них, кое-как собираю нужные вещи и косметику, бросаю все это в большую цветастую сумку, которую обычно беру в путешествия. Необходимость зайти в ванную комнату, чтобы взять оттуда зубную щетку, пугает: вижу, словно кто-то пялится на меня с другой стороны комнаты, а потом понимаю, что Брайан развернул зеркало так, что оно смотрит на входную дверь, а я теперь пугаюсь собственного отражения. Милли, улучив минутку, вырывается (ей надоел мой бешеный темп) и ложится посередине холла, кладет голову на лапы.
Наконец я выхожу из кабинете Брайана, и стоит мне только повернуть ручку, как в голову приходит мысль, что он, должно быть, забрал вчера ноутбук с собой. Открываю дверь и оглядываю кабинет еще раз.
Нет, вон он, на столе, сложен и отключен от сети, провод обмотан вокруг него, вилка лежит на верхней крышке, – словно Брайан планировал взять его с собой, но вдруг просто взял и забыл. Я беру его, и тут… бабах!
За мной захлопывается дверь.
Я холодею и замираю, изогнувшись возле стола Брайана, с ноутбуком в руках. Каждым миллиметром тела слушаю, каждый волосок на мне встал дыбом. Сердце готово выскочить из груди.
Слушаю.
Вдруг услышу, как скрипит пол или хотя бы легкий вздох пройдет на границе звука.
Слушаю.
Время словно замедляется, не могу сказать, как долго я уже стою тут, пристыв к столу, слушая, ожидая чего-то, боясь. Бок начинает болеть, бедро, которым я прижимаюсь к ребру стола, тоже начинает ныть, а ноутбук под собственной тяжестью постепенно выскальзывает из пальцев. Если Джеймс прямо там, за моей спиной, надо найти в себе мужество и обернуться, чтобы встретиться со своей судьбой лицом к лицу.
Медленно оборачиваюсь, все еще держу ноутбук в руках и подбадриваю себя.
Но в комнате, кроме меня, нет никого.
Шагаю к закрытой двери мужниного кабинета. А что, если Джеймс просто притаился с той стороны? Делаю еще шаг, кладу руку на ручку двери и резко поворачиваю влево. Ручка легко поддается, дверь медленно открывается. Милли приподнимает голову, начиная стучать хвостом по деревянному полу. В доме больше никого нет. Если бы был, Милли его заметила бы, как я сразу не подумала об этом?
– Привет, девочка моя! – я шагаю к ней и наклоняюсь, чтобы почесать ее голову, как вдруг… бабах!
Дверь кабинета захлопывается за моей спиной.
Бабах, бабах, бабах!!!
Эти звуки доносятся уже из ванной, я бегу туда. Окно в ванной открыто, створка ходит туда-сюда, холодный воздух наполнил комнату. Выглядываю наружу, надеясь и страшась увидеть, как кто-нибудь свисает с уступка или мчится по газону, но единственное, что движется в моем поле зрения, это – большое дерево, оно раскачивается на ветру. Я высовываюсь из окна, хватаю ручку и закрываю створку.
– Пошли, Милли, – я тороплюсь выйти из ванной, беру ноутбук и сумку с вещами и быстро спускаюсь по лестнице, рядом со мной трусит собака. Спешно оглядываю кухню перед тем, как прихватить миски для еды и воды, складываю их в пластиковую сумку, там уже лежит сухой корм для Милли, а потом мы покидаем дом. Я запираю входную дверь и запрыгиваю в машину. В зеркало заднего вида уже не смотрю…
* * *Суббота, 4 января 1990 годаСлава богу, наступает Новый год. Рождество выдалось одним из самых депрессивных за всю мою жизнь. Джеймс ужасно извинялся, что не может пригласить меня провести праздник с ним и его мамой. Она все еще якобы «отходит» от того нашего первого знакомства (когда мы опоздали на первый ланч). Джеймс сказал матери, что мне на Рождество больше некуда пойти, но вместо того чтобы смягчиться и пригласить меня, она расплакалась и спросила, неужели она так много просит – чтобы остаться с сыном вдвоем в этот один-единственный день в году? Спорить с этим было бессмысленно, ведь Джеймс и правда проводит с ней не так уж много времени.
В прошлом году я праздновала Рождество с Хеллс, Рупертом, Эммой и Мэттом, но в этом году меня никто из них не приглашал. Я все еще злилась на Руперта за то, что он сунул свой нос в мои отношения с Джеймсом, да и я не могла представить себе, как скажу Джеймсу, что проведу рождественскую ночь у друзей – у Хеллс и Руперта. Джеймс того и гляди обвинил бы меня в том, что я собираюсь подарить Руперту Большой Рождественский Трах или что-то вроде этого – смешное и глупое. Нет, к Руперту и Хеллс я не собиралась, к тому же Хеллс меня и не звала, так что тут было без вариантов.
Я взяла те небольшие сбережения, которые у меня были, забронировала билет на поезд и комнату в «Холидей Инн», решила съездить и повидать маму.
Надо отдать должное тем людям, которые постарались сделать дом престарелых по-настоящему праздничным, но сам вид пожилых людей, ковыряющих вилками в жалких пудингах, а также медсестры в костюмах снеговиков (с суднами в руках) – все это заставляло скорее грустить, чем радоваться. У мамы был период просветления, она за все четыре часа ни разу не сбилась, но вместо того, чтобы мне чувствовать себя довольной, я чувствовала, как разрывается мое сердце. Мама плакала, прося забрать ее отсюда домой, говорила, как сильно она скучает по отцу, по нашей семье. Я, как могла, старалась ее успокоить, нежно обнимала, расчесывала волосы, рассказала о том, что мы с Джеймсом обручились в Праге, потом мы вместе смотрели фотоальбомы, но… но как можно приободрить человека, который говорит, что ему тут желают смерти? Я предложила ей, в конце концов, переехать в Йорк, чтобы я могла навещать ее почаще, но она не согласилась.
– Свою жизнь я уже прожила, – сказала она, – и мне не жаль прожитого, я была верна себе. Пора тебе сделать то же самое. Я рада, что ты нашла свою любовь и работу, которая приносит счастье, Сьюзан. Мы с отцом всегда хотели, чтобы ты, в первую очередь, была счастлива.
Я так скучала по Джеймсу! Больше всего на свете мне хотелось вернуться в отель, и чтобы там вдруг оказался он, тепло обнял меня, провел рукой по волосам и сказал, что с моей мамой все будет хорошо. Но… но вместо этого я смотрела «Жизнь прекрасна» в холле с мамой и несколькими другими местными старушками и старичками, на глаза наворачивались слезы.
На День благодарения я сходила на могилу к отцу, положила на нее цветы. Сердце сжалось от того, что могила вся заросла травой, о ней никто не заботился, – до того, как заболеть, мама навещала ее раз в неделю. Мне пришлось прополоть, где могла, руками, а где не могла – поработать секатором, который одолжила у местного работника. Удалось ровно постричь траву. Все время, пока я стригла и полола, я разговаривала с отцом. Просила его приглядывать сверху за мамой, когда я не могла этого сделать, говорила, как мы обе его любим, а когда сказала, что мне никто, кроме него, не нужен, чтобы вел меня под венец, то расплакалась.
Вчера я вернулась домой и обнаружила на автоответчике послание – какие-то явно ужасные люди сообщали, что из-за проблем с доставкой не смогут привезти нашу новую кровать в течение еще нескольких дней, то есть привезут они ее уже после Нового года. Но дело в том, что мы с Джеймсом уже успели выбросить мою прежнюю кровать и матрас до Рождества, так что 28 декабря, когда Джеймс пришел ко мне с подарками, мы расположились прямо на полу на скромных одеялах.
