Харуки Мураками - О чем я говорю, когда говорю о беге
Итак, в 2004 году, впервые после четырехлетнего перерыва, я принял участие в соревнованиях по триатлону в Мураками. Прозвучала стартовая сирена, все поплыли – и тут кто-то пнул меня в бок. Я ужасно испугался, что сейчас все пойдет насмарку, хлебнул воды, и в голову закралась мысль, а не перейти ли ненадолго на брасс. Но мужество быстро вернулось ко мне. «Как-нибудь справлюсь», – подумал я. Дыхание пришло в норму, и я снова поплыл кролем. Я сосредотачивался не на вдохе, а на выдохе в воду, вслушиваясь в приятный булькающий звук. «Все в порядке», – сказал я себе, аккуратно рассекая волны.
К счастью, я совладал с паникой и добрался до финиша. Правда, из-за того, что я долгое время не принимал участия в триатлоне и не успел как следует потренироваться на велосипеде, результат был, прямо скажем, посредственный. Но главной на тот момент цели я достиг: смыл с себя позор дисквалификации. Самым ярким чувством, как водится, было облегчение.
Я-то считал себя пофигистом, но этот случай с гипервентиляцией показал, что иногда я бываю невероятно чувствительным. Я и не сознавал, как сильно нервничаю перед стартом. И вот оказывается, что я переживаю ничуть не меньше других. Покуда живу, я всегда буду узнавать о себе что-то новое, и возраст здесь не имеет никакого значения. Сколько бы ты ни стоял голышом перед зеркалом, пристально вглядываясь в отражение, – зеркало не отражает того, что внутри.
Первое октября 2006 года, полдесятого утра, солнечное воскресное утро. Я снова стою на берегу океана в городе Мураками в Ниигате и жду начала соревнований по триатлону. Я немного нервничаю, но слежу за тем, чтобы не пасть жертвой учащенного дыхания. Еще раз прохожусь по мысленному списку, хочу удостовериться, что ничего не забыл. Электронный датчик, как ему и положено, на щиколотке. Все тело смазано вазелином, чтобы легче было снимать гидрокостюм после заплыва. Я как следует размялся. Выпил достаточно воды. Сходил в туалет. Все, что нужно было сделать, я сделал. Так мне кажется.
Поскольку я не новичок, то уже знаком с некоторыми постоянными участниками этих соревнований. Перед стартом мы пожимаем друг другу руки и перекидываемся парой слов. Я не очень легко схожусь с новыми людьми, но проблем в общении с триатлонистами у меня никогда не возникало. Вообще, триатлеты – народ особенный. У многих из них есть семья и работа, и при этом они умудряются регулярно заниматься плаванием, велоспортом и бегом. И ведь тренировки отнимают не только время, но и силы. С позиций здравого смысла такой образ жизни видится несколько странным, и трудно спорить с теми, кто считает триатлонистов эксцентриками и чудаками. Но нас, тех, кто занимается триатлоном, кое-что объединяет. Назвать это солидарностью было бы преувеличением, скорее – некое теплое чувство, подобное невесомому, едва подсвеченному туману над горной вершиной поздней весной. Конечно, состязание оно и есть состязание, но для большинства троеборцев конкурентная составляющая не так уж важна. Гораздо важнее ритуальный аспект – подтвердить и укрепить взаимосвязь между членами сообщества.
В этом смысле триатлон в Мураками очень хорош. Участников обычно не много, сотни три-четыре, и все организовано очень скромно. Так сказать, триатлон по-домашнему. Жители городка встречают нас неизменно радушно и искренне поддерживают. Нет никакой напыщенности и раздувания щек, тихая, спокойная атмосфера, мне такое по душе. Кроме того, здесь отличный горячий источник, превосходная еда, да и местное сакэ (в особенности «Симэхари Цуру») выше всякой критики. За годы, что я принимал участие в этом триатлоне, у меня появились знакомые из местных. А некоторые болельщики приезжают поддержать меня аж из Токио.
В 9.56 звучит стартовый сигнал, и все бросаются в воду. Это самый напряженный момент заплыва.
Я ныряю и начинаю активно работать ногами и руками. Пытаюсь ни о чем не думать и сосредоточиться не на вдохе, а на выдохе. Сердце бешено колотится, мне не удается поймать ритм. Движения скованны. И тут, как вы уже, наверное, догадались, кто-то пихает меня в плечо. А потом еще кто-то наплывает на меня сбоку, чуть ли не на спину мне залезая, – как если бы одна черепаха взгромоздилась на другую. Я начинаю слегка захлебываться. «Так, ничего страшного пока не произошло, – говорю я себе. – Не впадай в панику!» Я концентрируюсь на темпе вдоха и выдоха. Сейчас самое важное – стабилизировать дыхание. Постепенно напряжение спадает. Похоже, все будет хорошо. Надо просто плыть как плывется. Если уж поймал ритм, старайся с него не сбиваться.
Но тут на меня обрушивается очередное несчастье – во время заплыва на соревнованиях это случается со мной сплошь и рядом. Я поднимаю голову, пытаясь из-под руки определить направление. «Черт, что за…» – думаю я в ужасе. Очки запотели, и я абсолютно ничего не вижу. Мир вокруг предстает невнятной мешаниной форм и красок. Я останавливаюсь, бултыхаюсь в воде, протирая пальцами окуляры. Но это не помогает. В чем же дело? Я уже давно пользуюсь этими очками. Я постоянно в них тренировался, и всегда все было отлично видно. Что происходит?! И тут я понимаю, что забыл вымыть руки, после того как намазался вазелином, и теперь очки, которые я, не подумав, протер вазелиновыми пальцами, покрыты слоем жира. Вот осел! На старте я всегда смазываю очки слюной, чтобы они не запотевали изнутри, но на этот раз – забыл.
Все полтора километра очки не давали мне покоя. Я постоянно сбивался с курса, уплывал в сторону и потерял кучу времени. Мне приходилось часто останавливаться, снимать очки и смотреть, куда плыть. Я сам себе напоминал ребенка с завязанными глазами, пытающегося разбить палкой арбуз[12].
Если б только я додумался просто снять очки и плыть без них. Но я растерялся, и это даже не пришло мне в голову. Поэтому во время заплыва я беспорядочно тыкался туда-сюда, и мой результат, увы, был далек от того, на который я надеялся. По всем расчетам – вы ведь помните, сколько я тренировался? – я должен был проплыть эту дистанцию гораздо быстрее. Приходилось утешать себя тем, что, по крайней мере, на этот раз меня не дисквалифицировали, что я не так уж и отстал и не сошел с дистанции. «Когда я плыл по прямой, – говорил я себе, – получалось очень даже неплохо».
Я вылез на берег и совершил отчаянный рывок (что вовсе не так легко сделать, как кажется) к велосипеду. Стянул с себя гидрокостюм, обул кроссовки, надел шлем и солнечные очки, глотнул воды и наконец выехал на трассу. Все это я проделал на автомате, не задумываясь. И только через несколько мгновений осознал, что еще минуту назад я бил руками по воде, а сейчас несусь на велосипеде со скоростью тридцать километров в час. И сколько бы раз я ни оказывался в этой ситуации, я всегда удивляюсь столь разительной метаморфозе. Все вдруг начинает ощущаться иначе – скорость, вес, моторные рефлексы. К тому же работают другие мышцы. Такое ощущение, что из саламандры ты за одно мгновение эволюционировал в страуса. Для мозга, да и для тела тоже, переход слишком резкий. Мне не удалось сохранить темп, и не успел я и глазом моргнуть, а меня уже обогнали человек семь гонщиков. «Так дело не пойдет», – подумал я, но до разворота так и не смог вырваться вперед.
Велосипедная трасса проходит по очень известному отрезку побережья, которое называется Сасагава-Нагарэ. Это живописное место славится скалистыми рифами странной формы, выступающими над поверхностью воды. Но у меня, разумеется, не было возможности любоваться видами. Мы ехали вдоль океана, к северо-востоку от Мураками, до самой границы с префектурой Ямагата. Там следовало совершить разворот и вернуться той же дорогой.
Иногда на пути попадались подъемы, но не настолько крутые, чтобы выбить меня из колеи. До разворота я не особо стремился выйти вперед и не переживал по поводу обгонявших меня гонщиков, а вместо этого сосредоточился на том, чтобы крутить педали в постоянном темпе на легкой передаче. Я регулярно доставал бутылку с водой и пил. Постепенно я начал чувствовать себя на велосипеде уверенно. Теперь я знал, что рывок мне по плечу, и сразу после разворота понизил передачу, ускорился и за вторую половину заезда обогнал семь человек. Ветер был слабый, так что я крутил педали изо всех сил. Против сильного ветра любители вроде меня беспомощны. Чтобы использовать ветер в своих интересах, нужен не только гигантский опыт, но и мастерство. Но когда ветра нет – все зависит от того, с какой скоростью крутить педали. В итоге я проехал сто километров даже быстрее, чем рассчитывал. Пришло время натянуть старые добрые беговые кроссовки и выйти на последний этап триатлона.
Бежать оказалось не так уж легко. Вообще-то здравый смысл подсказывает, что не стоит выкладываться по полной во время велогонки, чтобы сохранить силы для забега, но в этот раз я почему-то не подумал об этом. Я гнал, как говорится, на полном дросселе, а потом соскочил с велосипеда и побежал. Не трудно догадаться, что моим ногам это не понравилось и они отказались работать. Разум требовал: «Бегите!» – но мышцы объявили забастовку. Я видел, что вроде бы бегу, но ощущения настоящего бега у меня не было.
