Митч Элбом - Телефонный звонок с небес
– Скажите мне ее номер, – предложила медсестра. – Мы кого-нибудь попросим до нее дозвониться.
– И до аэропорта тоже, – едва ворочая языком, сказал Салли.
– Хорошо. И до них тоже.
Но Салли не заснул, а лишь застрял между сном и бодрствованием. Он слышал, как медсестра передает кому-то его просьбу. Потом она куда-то ушла – точнее, ее увели. Через какое-то время она вернулась и заговорила с другим человеком, а потом Салли остался в палате один. Его глаза закрылись, мозг успокоился. Это были последние благословенные минуты, когда он не знал того, что и не мог знать.
Что Жизель, увидев столб дыма, понеслась к взлетной полосе, выжимая из своего «шевроле-блейзера» всю возможную скорость.
Что авиадиспетчер Эллиот Грей самовольно покинул пост и вскочил в голубую «тойоту-камри».
Что Жизель, вцепившись в руль, твердила: «Боже, спаси его, Боже, спаси его».
Что машина Эллиота Грея неслась со скоростью шестидесяти трех миль в час по единственной дороге, не имеющей разделения на полосы.
Что на повороте шоссе, где обязательно нужно сбрасывать скорость, Жизель этого не сделала и ее «шевроле» на полном ходу врезался в «тойоту».
Что тело Эллиота Грея выбросило из машины, и авиадиспетчер двадцать футов катился и кувыркался по траве.
Что Жизель, пристегнутая ремнем безопасности, трижды перевернулась вместе с машиной. Что искореженный «шевроле» осел в придорожной канаве. Что на Жизели был свитер цвета лаванды, а по радио в тот момент звучала песня «Битлз» «Hey, Jude».
Что сплющенный «шевроле» пришлось резать автогеном, чтобы подобраться к Жизели.
Что ее повезли в одну из больниц Коламбуса.
Что по дороге в больницу Жизель впала в кому, из которой ей не суждено было выйти.
Что Эллиот Грей уже был мертв.
Двенадцатая неделя
«ЖИЗНЬ ЗДЕСЬ, А НЕ НА НЕБЕСАХ! ЖИЗНЬ ЗДЕСЬ, А НЕ НА НЕБЕСАХ! ЖИЗНЬ ЗДЕСЬ, А НЕ…»
– Боже, ну когда они угомонятся?! – воскликнула Кэтрин, затыкая себе уши.
– Может, спустимся? – предложила Эми. – Там потише.
– Нет! – резко возразила Кэтрин. – Это мой дом. Я не собираюсь прятаться в подвале.
Голоса протестующих не ослабевали:
«ЖИЗНЬ ЗДЕСЬ, А НЕ НА НЕБЕСАХ! ЖИЗНЬ ЗДЕСЬ…»
Толпа собралась около полудня. Где-то человек пятьдесят. Многие держали в руках плакаты с надписью: «Небеса обождут!» Попадались и более радикальные вроде «Вера убивает!» и «Обман несет смерть!».
Видеоролик с Беном Уилксом разлетелся по Интернету еще быстрее, чем первые репортажи Эми. Однако известность на сей раз приобрела скандальный оттенок, поскольку многие смотрели видео, уже зная, что через несколько часов после съемок Бен умер. Появились сообщения еще о шести пациентах в разных странах, которые тоже неожиданно умерли, посмотрев ролик с Беном. Строились домыслы, будто эти люди, соблазненные жизнью на небесах, перестали бороться за жизнь земную.
И Бену, и тем шестерым все равно уже оставалось недолго. Никакой взаимосвязи между просмотром видео и смертью зафиксировано не было. Никаких приемлемых, без апелляции к таинственным силам, ответов тоже не нашлось, и в чьих-то воспаленных умах совпадение приобрело облик заговора. На волне внимания СМИ к колдуотерскому чуду неизбежно возникла новая сюжетная линия. Заговорили о том, что доказательства существования загробной жизни имеют опасную оборотную сторону и подталкивают людей к смерти.
– Этих религиозных шизиков нельзя и близко подпускать к больным! – говорил в объектив камеры какой-то рассерженный мужчина.
– Они ничем не лучше террористов, – подхватила молодая женщина. – Те тоже обещают своим смертникам: взорветесь – и мигом попадете на небеса.
– Я знал Бена Уилкса много лет, – включился в разговор пожилой рабочий. – Он был борцом. Если бы эти люди не загипнотизировали его своими россказнями, он бы и сейчас сражался с болезнью.
Как-то сама собой возникла инициативная группа, назвавшая себя «Повесьте трубку, небеса!» Она-то и взялась устраивать протесты, один из которых происходил перед домом Кэтрин.
«ЖИЗНЬ ЗДЕСЬ, А НЕ НА НЕБЕСАХ! ЖИЗНЬ ЗДЕСЬ…»
Тем временем Эми вскипятила чайник и заварила чай с мятой. Кэтрин была настолько погружена в раздумья, что даже не заметила протянутой чашки.
– Выпей, тебе станет легче, – уговаривала Эми.
– Спасибо, дорогая.
Эми разрывало на части. Она знала: Филу обязательно понадобится интервью с протестующими. Но если она сейчас выйдет и начнет разговаривать с ними, то мигом потеряет доверие Кэтрин. Можно ли рисковать тем, что позволяло ей опережать остальных корреспондентов?
– Ты настоящая подруга, – сказала Кэтрин.
– Рада это слышать, – без энтузиазма отозвалась Эми.
– Я теперь понимаю, из-за чего начались протесты. Не из-за смерти Бена. Из-за тех шестерых, кто заявил на собрании, что тоже разговаривает с небесами. Согласна? А кто они такие? Взять ту же Тесс Рафферти. Сама же признавалась, что давно перестала ходить в церковь! – Кэтрин размахивала руками, будто пыталась убедить невидимого слушателя. Потом схватила розовый мобильник и вперила в него взгляд. – Эми! – прошептала она.
– Да, дорогая.
– Ты мне веришь?
– Конечно верю.
По правде говоря, Эми верила, что Кэтрин верит в то, что Эми ей верит.
– Я звонила своим детям, – продолжала Кэтрин. – Оба живут в Детройте. И знаешь, чтó они мне ответили?
– Конечно не знаю. Расскажи.
– Мои сыночки считают, что я слишком уж ударилась в религию, – почти со смехом произнесла Кэтрин. – Я так надеялась, что они приедут сюда, поддержат меня. Но у Джона работы по горло. А Чарли говорит…– Она осеклась.
– Что говорит Чарли?
– Оказывается, я… ставлю его в неловкое положение. Кстати, то же самое заявили мне и дочери Дайаны.
Кэтрин заплакала. Эми отвернулась. Ну как можно не сочувствовать этой женщине? Пусть даже она в чем-то заблуждается, но она не играет роли и не занимается саморекламой.
– Кэтрин, как я тебя понимаю!
Выкрики протестующих становились все громче. Эми осторожно отвела край портьеры. Возле тротуара стояла полицейская машина. Джек Селлерс, начальник местной полиции, что-то говорил, размахивая руками. Ассистент оператора держал у него над головой репортажный микрофон на длинной штанге. Оператор вел съемку. Вечером это пойдет по всем каналам. То-то Фил разозлится.
– Я никого не убивала, – прошептала Кэтрин.
Она села, уперев локти в колени, и спрятала лицо в ладонях.
– Разумеется, нет, – сказала Эми.
– Тогда как они могут говорить подобные вещи? Моя сестра – на небесах. Бог следит за каждым нашим шагом. И потом, зачем мне кого-то убивать?
Эми невольно посмотрела на свою камеру, лежавшую на кухонном столе.
– Если ты это знаешь, почему бы тебе им так и не сказать? – предложила она.
* * *В послеполуденное время пастор Уоррен всегда читал Библию. Вот и сегодня он уселся на коричневый кожаный диванчик, раскрыл Священное Писание и стал читать из шестидесятой главы Книги пророка Исайи: «Возведи очи твои и посмотри вокруг: все они собираются, идут к тебе; сыновья твои издалека идут и дочерей твоих на руках несут. Тогда увидишь, и возрадуешься, и затрепещет и расширится сердце твое…»[10]
Пастор любил эти слова. В другое время он бы заложил страницу и вернулся к словам пророка в своей воскресной проповеди. Сейчас его одолевали другие мысли: нельзя ли использовать этот отрывок для подтверждения подлинности звонков с небес? «Возведи очи твои и посмотри вокруг: все они собираются, идут к тебе…» Пастору была ненавистна необходимость думать о вещах, далеких от служения Господу. Если случившееся – чудо, почему он должен как-то подтверждать существование Божьего промысла? Он вдруг почувствовал себя чем-то вроде старой газеты, которую постоянно рвут на все более мелкие кусочки.
Собратья по вере говорили, что он должен быть счастлив. Все колдуотерские церкви были полны. По воскресеньям приходилось даже убирать скамьи, чтобы увеличить пространство. А ведь совсем недавно он радовался, если на воскресной службе была занята половина скамей! После признания Тесс Рафферти и визита епископа число прихожан отца Кэрролла возросло в четыре раза. Иногда у пастора Уоррена возникала мысль: а не было ли все это спланировано отцом Кэрроллом? Следом ему делалось стыдно за столь мелочные мысли.
Чтение Библии прервал звонок у двери кабинета.
– Кто там?
– Пастор, это я.
– Входите, миссис Палт.
Она вошла со своим неизменным деловым блокнотом в руках. Судя по выражению лица, у его секретарши что-то случилось.
– Пастор, я должна вам кое-что сказать. Мне очень тяжело…
– Не стесняйтесь. Говорите смело.
– Я должна уйти.
– Вы хотите уйти пораньше?
– Нет, пастор. Уйти… с этой работы. Она слишком… – Волнение мешало миссис Палт говорить. – Я семь лет работаю у вас.
– Да. И всегда великолепно справлялись со своими обязанностями.
