Брайан Макгрори - Приятель
– Мы не хотим тебя связывать, – откровенно призналась Пэм. – Если уж ты твердо решил ехать в Мэн, то поезжай. У тебя на работе такая нагрузка, а там ты сможешь хорошенько отдохнуть.
Все, что она сказала, было вполне справедливо, включая и то, что я твердо настроился ехать в Мэн. Но мне хотелось показать свою привязанность к новой жизни, дать понять, что я способен думать не только о себе, пусть для меня это и непривычно. И я остался, решив извлечь из этого максимум и постараться не думать о тех часах нирваны, которые мог бы провести в любимом месте к северу от Бостона.
На мое решение остаться повлияло еще одно соображение, совершенно реалистичное, хотя и с трудом поддающееся объяснению. Я вечно огорчаюсь, видя все то, что есть у этих девочек (и многих других таких же детей): просторные дома, невообразимое множество игрушек, которые они получают, стоит им только пожелать, возможность проводить каникулы в экзотических странах или на роскошных курортах. Надежды, честолюбивые мечты, благодарность, умение удивляться – все это совершенно искажается, если в таком раннем возрасте имеешь так много. Но на другой чаше весов лежит груз, который приходится нести и им, и многим другим современным детям: неполные семьи, в которых родители разведены (чего почти не было в моем детстве).
Обеим девочкам доступно объяснили, почему папа и мама решили идти дальше каждый своим путем. Но мама при этом поселилась в доме, до которого нужно было идти десять минут, и этот взятый в аренду коттедж стал одним из двух родных домов ее детей. Девочки были уже достаточно большими, к тому же очень сообразительными, и видели, что папа и мама – люди слишком разные и между собой не очень-то ладят. И все же я не сомневаюсь, что обе лелеяли надежду на счастливое воссоединение родителей, вместе с которыми они благополучно заживут в добром старом доме. Мое же появление, разумеется, лишало их таких надежд. Несмотря на все мои старания, я становился для них неотъемлемой частью всех тех неприятностей, которые им пришлось пережить в последнее время.
Жизнь девочек потекла по сложному расписанию, которое даже меня нередко серьезно озадачивало: кто где должен быть в эту среду и в следующую, у кого в доме они должны проводить понедельник по праздникам и сколько переездов туда-сюда им предстоит на рождественских каникулах. Кроме того, у папы и мамы действовали разные правила, в домах царила разная атмосфера. Отличались и требования родителей к детям. Каждые несколько дней девочки переезжали, упаковывали вещи, прощались со своими зверушками, со слезами расставались с мамой. Еще бы после всего этого им не хотелось побыть на одном месте!
Воскресенье перед Днем поминовения выдалось необычно жарким – чуть ли не рекордная жара. Не жарковато, нет – солнце пекло безжалостно, доводя чуть ли не до удара людей, привыкших к умеренно прохладной весне Новой Англии. Абигейл подняла невероятный шум, настаивая на том, чтобы ехать на рыбалку. Трудно представить себе более очаровательное зрелище, чем это создание девяти лет от роду в таком живописном виде. Нарядившись в высокие резиновые сапоги, шорты, бейсболку с низко надвинутым козырьком, она горячо объясняла, что научилась забрасывать удочку по-новому и намерена сегодня же это умение испробовать на всю катушку. Она сама готовила удочку со всем необходимым, сама возилась с червями. А когда ловила рыбу, то храбро хватала ее обеими руками и вытаскивала крючок из пасти.
И после завтрака мы двинулись в путь – сперва искать наживку, потом место, где можно забросить удочку. Взрослые на переднем сиденье внедорожника Пэм, детишки посередине, а сзади – частое дыхание двух предвкушающих удовольствие собак. Если у меня перед глазами и вставал Чеви Чейз в фильме «Каникулы»[31], я тут же старался прогнать видение подальше. К полудню, выехав далеко за пределы пригородной зоны, мы оказались уже на самых дальних подступах к Бостону. Проезжали городки, в которых я никогда не бывал, а мне-то казалось, что я изъездил штат вдоль и поперек. В поисках наживки мы останавливались на автозаправках, у магазинов спорттоваров, а под конец припарковались у внушительного здания универмага «Уолмарт», где добились наконец успеха. Девочки вместе с мамой вернулись в машину, имея при себе не только пластиковый контейнер с червями, но и точные указания, где искать самое рыбное место, о котором с восторгом отзываются все местные жители, по-настоящему понимающие толк в рыбалке.
– У нас будет самая лучшая рыбалка, какая только может быть, – уверенно заявила Абигейл.
Я не засекал время специально, но ехали мы уже добрый час – вполне достаточно, чтобы доехать до границы Мэна. До безымянного пруда ехать было еще минут двадцать, как им объяснили, мы и поехали.
Прошло сорок минут, а мы его так и не отыскали. Девочки проголодались. Собаки, сидевшие позади, дышали с натугой. Водитель постепенно разочаровывался в затеянном предприятии (что вообще-то для него не характерно). Мама пыталась внести нотку успокоения.
– Какая чудесная погода для рыбной ловли! – восклицала Пэм.
Наконец высшие силы над нами сжалились: мы подъехали к водоему, по берегам которого сидели на складных стульях старички с удочками и спиннингами в руках. Я съехал на обочину весьма оживленного шоссе. Собаки были до крайности возбуждены, воображая, что их привезли поплавать. Девочки, особенно Абигейл, пребывали в нерешительности: озерцо не выглядело многообещающим. Солнце пекло немилосердно. Мимо одна за другой проносились машины.
– Красиво здесь, – заметил я, стараясь не смотреть на жестянки и пакетики, которые швыряли в воду безответственные водители, проезжающие мимо. – Давайте попробуем, что получится, – предложил я, причем готов поклясться, что голос у меня дрогнул от напряжения.
К счастью, со мной все согласились. Я успокоил собак. Пэм перевела через дорогу девочек, выглядевших просто бесподобно со своими заброшенными на маленькие плечики удочками. Отыскали на берегу такой участок, где мусора и всякой грязи казалось чуть меньше, чем везде. Абигейл и Пэм насадили червяков на крючки и забросили удочки.
Я же смотрел на вездесущих комаров и слепней и не переставал удивляться, как такие массивные насекомые, раздувшиеся от выпитой ими человеческой крови, способны летать так быстро и кусаться так больно. Они носились в огромном количестве, словно именно на этой обочине у них происходил общенациональный съезд. Движение на дороге было что-то уж слишком оживленным для воскресенья, к тому же предпраздничного. Абигейл упорно продолжала раз за разом забрасывать удочку, и при каждом броске крючок пролетал буквально в паре сантиметров от моих глаз. А вот Каролина начала хныкать уже минут через двадцать. Правда, оно и к лучшему – я сам готов был захныкать. Вся рыба почему-то ушла в какие-то неведомые «другие места».
Изо всех сил я старался жить одной минутой, наслаждаться тем, что происходило в данный момент. Но жара стояла удушающая. Мне и впрямь не хватало воздуха, а мысли так и устремлялись на север, в Мэн, на покрытые мягкой травкой луга и широкие поля, прилегающие к пляжу и скалам Гус-Рокс. Если бы нынче утром мы отправились туда, а не на эту рыбалку, то уже были бы там, уже успели бы переодеться кто в плавки, кто в купальники и стояли бы по колено в прохладной воде океана, а волосы нам развевал бы легкий солоноватый бриз.
– У-у-у-у! Черт! – закричала Пэм, звонко хлопая ладонью по шее. Убитое этим ударом насекомое шлепнулось на землю чуть ли не со стуком, такое оно было большое. Каролина, повесив голову, смирилась с выпавшей на ее долю тяжкой участью. Кто-то загудел клаксоном пикапа, потом заорал:
– А у вас есть разрешение на ловлю рыбы?!
– Надо бы тебя чем-нибудь покормить, – сказала Пэм Каролине, рассеянно потирая спину. И вот мы, проведя полтора часа в дороге и не больше получаса на рыбалке, собрали все снасти, удочки, мини-холодильник, коробку с червями и потопали по жаре назад, к автомобилю. Я стал подумывать – с немалым страхом – о том, что же будет значиться в планах на завтра.
– Все зависит от уровня сахара в крови, – стала объяснять Пэм, усевшись на переднем сиденье. Каролина тем временем свернулась клубочком позади нас. – Детям нужно есть все время, иначе содержание сахара резко снижается, и они становятся вялыми. Это я виновата: надо было захватить с собой побольше еды.
Через десять минут мы остановились у ресторанчика «Бертуччи». Никогда не встречал более унылого места, чем рядовая пиццерия в праздничное воскресенье, когда на улице тридцать пять градусов жары. Боюсь, правда, что встречу, и очень скоро – возможно, прямо завтра.
Официантка держалась слишком дерзко. Каролина подавленно молчала. Абигейл горевала о неудавшейся рыбалке. Пэм брала всю вину на себя. А я с трудом сдерживался, чтобы не позвать кого-нибудь на помощь: пусть возьмет меня за руку и отведет обратно, в простую и ясную прежнюю жизнь.
