Элис Петерсон - Лишь шаг до тебя
Мы обе смеемся. Она закрывает журнал, швыряет его на столик.
– Ты точно не хочешь узнать пол?
– Мэтт не хочет.
– Как у него дела?
Я улавливаю озабоченность в ее голосе.
– Хорошо! Он в восторге и ждет с нетерпением!
Я смотрю на другие пары, пришедшие на скан. Неудивительно, что он не захотел идти сюда.
– Как твоя мама? – продолжает Джейни.
– Что ты имеешь в виду?
– Она рада?
Я пожимаю плечами.
– Мэтта она называет «тот мужчина».
Джейн прищуривает глаза.
– Вообще-то она даже не видела его.
– Потому что я знаю, что это будет катастрофа. Ей не нравится все, что я делаю. Это… – Я показываю на свой увеличившийся живот, – еще одно разочарование. Я не замужем, у меня нет кольца на пальце…
– Но я уверена, что ей все равно хочется стать бабушкой, – говорит Джейни. – Тебе все-таки нужно съездить с Мэттом в Норфолк. Дай своей маме шанс познакомиться с ним.
Сиделка, выполняющая УЗИ, велит мне расслабиться, но я думаю только о том, как мама встретится с Мэттом. Еще я жду, что сиделка сообщит мне о каких-нибудь проблемах. По тому, как она смотрит на экран, я боюсь, что у моего ребенка две головы.
– Все кажется нормальным.
– Правда? Это точно? – Я плачу от радости. Джейн сжимает мне руку.
Сиделка с сочувствием улыбается мне, словно она давно привыкла к гормональным всплескам эмоций у будущих матерей. Она ласково показывает на экран, где видны позвоночник моего ребенка и маленькие пальчики на ручках и ножках. Когда я вижу его сердечко, мои глаза снова наполняются слезами. Внутри меня растет, дышит маленький человек. Я должна отбросить все сомнения. Я могу это сделать. Я буду очень хорошей матерью. Я сделаю все, чтобы ему было хорошо.
21
– Я мог перепить любого, – говорит Алекс, наш председательствующий. Мне нравится Алекс, потому что он всегда говорит то, что думает. После многолетнего пьянства он сумел наладить свою жизнь. Ему за сорок, и он всегда работал в строительном бизнесе, а теперь возглавляет собственную фирму. Его первый брак рухнул, но теперь, встав на правильную колею, он женился снова, на сущем ангеле, как он называет свою вторую жену, и у них трехлетняя дочка.
– В тридцать лет я был профессиональным выпивохой, – продолжает он. – Если бы пьянство было работой, то я был бы налогоплательщиком с высокой ставкой налогов. Мне очень нравился парень, которого я видел в зеркале, парень, который последним сваливался под стол. – Для пущего эффекта он поднимает ворот рубашки. В наших рядах слышится смех. – Поверьте мне. – Он щелкает пальцами и подмигивает женщине из первого ряда. – Я не болтал зря языком и был человеком слова. Я был первым на танцах и последним покидал вечеринки, был всегда готов к мимолетному роману на стороне. Если я видел, как кто-то среди дня в воскресенье моет свою машину, я считал его ненормальным. Ведь пабы уже открылись! Но я совершенно не понимал, что мое пьянство прогрессирует и становится опасным. Если на работе у меня были неприятности, ну, к примеру, на объект поставляли важные комплектующие, но не те, что нужно либо с браком, а время поджимало, я говорил себе, что все будет нормально, я успокаивался, пропустив пару пинт в ближайшей забегаловке. – Он тяжело вздыхает. – Я женился в двадцать восемь. Неудачно. Я любил ее, обижал ее. Оглядываясь назад, я вижу, что был изрядной скотиной. Я не желал брать на себя ответственность, не ладил с тещей. Если возникала угроза ее приезда…
На лицах собравшихся появляются улыбки, Гарри тихонько толкает меня в бок. Нев, сидящая справа от меня, вздыхает.
– Сущий подлец, скажу я вам…
Дениз поднимает глаза от вязальных спиц и бормочет:
– Ну и нахал!
– Перед ее визитом я выпивал пару пинт и, пока она чесала языком с моей женой, сбегал в ванную или спальню. Теща всегда спрашивала, когда мы собираемся завести детей. Но я ничего не мог делать без стакана или бутылки, какие уж там дети… В общем, я понял, что спиртное стало моим другом, моим родителем – я нуждался в нем, оно подтачивало меня. Но лишь когда я понял, что достиг дна и дальше падать мне некуда, только тогда я погляделся в зеркало и увидел совсем другого парня. Зрелище было довольно жалкое, – добавляет он мрачным тоном. – Потерянный, перепуганный и бессильный перед алкоголем парень.
Я ловлю себя на том, что киваю, соглашаясь с его словами. А он добавляет последнюю фразу:
– Парень, которому нужно было менять абсолютно все в своей жизни.
22
2007
Сентябрь, мой срок беременности уже больше шести месяцев. Мне вдруг звонит мама и сообщает, что через полмесяца она приедет в Лондон, в театр, и хочет повидаться со мной. У меня нет сомнений, что она хочет встретиться с Мэтью, и если мы не приедем к ней, то она явится к нам.
Я медленно кладу трубку.
– Кто это был? – сердито спрашивает Мэтью, входя на кухню. Выглядит он неважно – не брился несколько дней. В последние недели у него отвратительное настроение, потому что все идет не так, как он рассчитывал. В июне он купил в Вандсворте недвижимость и три месяца не может приступить к работам, потому что пожилые соседи возражают против его планов. «Старые пердуны. И это называется прогресс!» – бушевал он прошлым вечером, меряя шагами кухню. Когда я пыталась успокоить его, что все будет хорошо…
– Ты не понимаешь. Нет никаких гарантий, Полли, что я получу разрешение на перепланировку. Я должен был получить его уже сейчас!
Мы больше не спим вместе, ему не нравятся перемены, произошедшие с моим телом. Я уже не помню, когда мы в последний раз занимались сексом, и, кажется, его совершенно не интересует наш ребенок.
– Неужели снова твоя мать? – Мэтт открывает холодильник. – Где это чертово пиво?
– Там. Ты плохо смотришь.
– Где? – орет он, как будто я нарочно спрятала пиво.
– На нижней полке.
Наконец он достает банку. Открывает.
– Я не собираюсь ехать в Норфолк и изображать счастливого супруга.
Я говорю, что ему и не нужно ехать. Она сама приедет сюда.
– Ох, замечательно.
Во мне закипает злость.
– У нас будет ребенок, так что тебе придется взять себя в руки и познакомиться с моими родителями… – Я замолкаю, увидев вспышку гнева в его глазах. Я видела ее и прежде, когда требовала от него что-то.
– Я ничего никому не должен, – цедит он, швыряет в раковину пивную банку и пинком опрокидывает кухонный стул.
– Мэтт! – ужасаюсь я. – Что на тебя нашло?
– Что на меня нашло? – Он трясет меня за плечи. Его гнев меня пугает, а когда я пытаюсь отодвинуться от него, Мэтт меня не пускает. Его пальцы больно впиваются в мою кожу.
– Я ничего никому не должен, – медленно и внятно говорит он, глядя мне в глаза. – Не говори мне, что я должен взять себя в руки. Никогда не говори мне, что я что-то должен, иначе…
– Но Мэтт…
Он бьет меня по лицу, да так сильно, что у меня перехватывает дыхание.
– Полли, когда я говорю, что нельзя что-то делать, я не шучу. Поняла?
Охваченная ужасом, я киваю. Моя щека горит.
– Вот и хорошо. – Он отталкивает меня и уходит, хлопнув дверью.
В тот день, когда моя мать должна ужинать с нами, я начинаю испытывать ужас еще на работе, в школе. Да, я с ужасом жду вечера. Это будет катастрофа.
Перед началом урока я выхожу на улицу, чтобы немного успокоиться. Мне нужно подумать. Хьюго сегодня не придет. Мне ужасно не хватает его. Мы кое-как помирились с ним, но на самом деле лишь заклеили трещины пластырем. Наши отношения с Мэттом чуточку улучшились после той ссоры недельной давности. Он много раз извинялся за то, что ударил меня, и клялся, что больше такого не будет. Винил во всем свою работу и многочисленные стрессы. «Ты ведь знаешь, что я люблю тебя, – говорил он, взяв мое лицо в ладони. – Конечно, я встречусь с твоей мамой. Ты только предупреди меня, когда старая ведьма прилетит на метле», – сказал он, надеясь, что я улыбнусь. А я поймала себя на том, что мне хочется отстраниться, когда он меня целует. Что-то изменилось. Я чувствую себя так, словно очутилась на глубине и хочу вынырнуть на поверхность. Но мы зашли слишком далеко, чтобы можно было повернуть назад.
После работы я мчусь по магазинам и покупаю все необходимое для ужина – вместе с букетом лилий. Потом вытаскиваю из шкафчика пылесос «Гувер» и устраиваю адскую уборку в нашей запущенной квартире. Полирую мебель, пока нигде не останется ни пятнышка пыли. Застилаю кровать и отскребаю до блеска кухонные поверхности. Начав, не могу остановиться. Протирая грязное зеркало над камином, я ловлю свое отражение. Красные глаза, лицо пятнами, усталый вид. Я давно не ем свои «пять в день» – пять полезных продуктов. Нет-нет, надо все менять. Я буду лучше ухаживать за собой, а когда родится наш малыш, когда у Мэтта все снова наладится на работе, все вернется. Ведь прежде мы были с ним счастливы, верно?
Стол накрыт, зажжены свечи, лилии в вазе, киш, открытый пирог, стоит теплый в духовке. Я одета в синее платье с запа́хом, под которым вырисовывается мой аккуратный живот, на ногах у меня мягкие кожаные лодочки. Волосы я заколола черепаховым клипом, слегка подрумянила щеки и накрасила тушью ресницы, вставила в уши жемчужные серьги-гвоздики. Звонит Мэтт, говорит, что едет. Спрашивает, что пьет моя мать, тогда он купит по дороге бутылку. Я сообщаю ему, что моя мать не пьет вообще.
