Эдвард Резерфорд - Сарум. Роман об Англии
Длух склонился к вождю, что-то тихонько зашептал, но Крун его не слышал.
– Он умирает, – сказала Айна, утирая пот со лба вождя.
– Боги не допустят его смерти, – уверенно возразил жрец.
Айна промолчала.
В словах Длуха особой уверенности не ощущалось, он произнес их лишь для того, чтобы утвердиться в вере, полагаясь на всемогущих богов. Ему были ведомы травы, изгоняющие хворь из плоти, но исцелить дух ни один знахарь не в силе. И все же Длух приготовил снадобье из пахучей вербены, самой действенной из трав, вознес молитву богам, обтер ароматной смесью чело вождя и смочил его пересохшие губы. Увы, за ночь хворь не отступила.
Двое суток Крун пребывал на грани смерти. Верховного жреца охватило отчаяние: неужели боги лишили Сарум своего благословения? Неужели новое святилище пришлось им не по нраву? Длух не знал, что и думать.
Слух о недомогании Круна разнесся по всем долинам пятиречья. Жители Сарума приуныли – никто не знал, что случится после смерти вождя. Повсюду царила мрачная, напряженная тишина. Над некогда благословенной местностью нависла страшная угроза.
Спасение пришло неожиданно: вернулся Омних с новой женой для вождя.
По реке медленно плыл большой белый куррах – в два раза больше лодки, в которой юный жрец отправился в опасное путешествие. Мудрый Омних, памятуя о пророчестве богов, увенчал девушку золотым обручем, с которого ниспадала кружевная сеть, спле тенная из золотых нитей. Девушка стояла на носу курраха, чтобы ее видели все обитатели окрестных деревень. Новая жена вождя была высокой и стройной, с пышной грудью и широкими бедрами, однако красотой не блистала – длинноносая, с невыразительными серыми глазами и изрытой оспинами кожей. И все же дочь ирландского вождя происходила из знатного рода, женщины которого отличались плодовитостью – и мать, и бабушка произвели на свет по двенадцать детей.
Омних хорошо подготовился к возвращению – он научил девушку языку, на котором говорили жители Сарума, и объяснил ей, чего от нее ожидают. Девушка покорно выслушала жреца и, судя по всему, поняла свою задачу.
О радостном событии заговорили все. Верховный жрец лично вышел встречать куррах и проводил девушку на холм, к дому Круна, удовлетворенно отметив, что новая жена вождя хорошо запомнила наставления Омниха и прекрасно сознает свое предназначение. Она со спокойным достоинством приблизилась к постели Круна и, не обращая внимания на Айну, решительно объявила:
– Меня зовут Раха, я твоя новая жена. Ты выздоровеешь, и я рожу тебе наследника.
С самого детства Крун больше всего любил древний праздник Первозимья – его отмечали с незапамятных времен. Жрецы, пользуясь солнечным календарем, вычислили, что начало зимы приходится на тридцать девятый день после осеннего равноденствия, но все знали, что ритуальное празднование священного дня зародилось в глубокой древности. Обряды совершались не в святилище, а в доме каждого земледельца – в конце осени забивали скотину, готовясь к зимним холодам, и в эту ночь богов просили благословить поля и даровать им плодородие. Поговаривали, что в день, когда бог Солнце погружается в сон, из могил выходят духи.
Присутствие жены, рожденной в неведомых землях на западе, странным образом вернуло вождю силы. Лицо его посвежело, взгляд прояснился, и теперь в нем сквозила надежда и уверенность в завтрашнем дне.
На третьи сутки после выздоровления Крун признался верховному жрецу:
– После гибели моих сыновей я утратил веру в богов… Мне жить не хотелось.
Длух задумчиво кивнул:
– Если Крун умрет, то и Саруму не выжить. Но теперь…
– А теперь хоть я и ослаб, но мне есть ради чего жить.
Выздоровление вождя казалось настоящим чудом. Раха и Айна не отходили от Круна ни на шаг. Новая жена была немногословной, но каждый день, пристально глядя вождю в глаза, настойчиво повторяла, будто заклинание:
– Ты поправишься.
Ее уверенность придавала Круну силы.
– Она знает, что я поправлюсь, – объяснил он верховному жрецу. – Ее мне боги послали.
На пятый день Длух объявил:
– Пора подумать о свадьбе.
– Свадьбу сыграем в ночь Первозимья, – ответил вождь. – Это богам по нраву придется.
Свадебный обряд состоялся в доме Круна на закате солнца. При свете лучин, свечей и факелов в просторном помещении собрались представители двадцати самых значительных родов Сарума.
– Подойдите, – велел верховный жрец вождю и его новой жене.
Крун с Рахой послушно выступили вперед. Длух с удовлетворением отметил, что к вождю будто вернулись силы и молодость.
Верховный жрец начал обряд с традиционного приглашения:
– Входи, Зерновица!
Старая Айна и ее прислужницы торжественно внесли в дом странный предмет в два локтя длиной – примитивный символ плодородия, сплетенную из пучков соломы женскую фигуру с тяжелыми грудями и широко раскинутыми ногами. Зерновицу осторожно уложили на скамью в центре.
– О бог Солнце, благослови Зерновицу и надели ее плодородием! – воскликнул Длух.
– Надели ее плодородием! – хором повторили гости.
После этого Айна с женщинами, пританцовывая, трижды обошли вокруг скамьи. Каждый круг завершался глубоким поклоном.
Следующая часть обряда напомнила верховному жрецу о том, что предстоит исполнить Круну. Длух взял тяжелую, потемневшую от времени дубинку и положил ее между раскинутых ног Зерновицы.
– Мы пахали, мы сеяли, а теперь урожай соберем! – дружно воскликнули мужчины.
Айна с женщинами снова трижды обошли вокруг скамьи, громко хлопая в ладоши.
На этом обряд закончился, а чучело оставили на скамье до следующего захода солнца.
Длух подвел к скамье Круна и его новую жену.
– О бог Солнце, могущественнейший из богов, ты, что даруешь жизнь, свет и тепло! – воззвал верховный жрец. – Скрепи своим благословением союз этих людей и надели их многочисленным потомством!
Все громко захлопали в ладоши, а Длух увенчал Раху золотым обручем и провозгласил:
– Ты избранница богов.
Вождь Крун посмотрел на соломенное чучело, ласково взглянул на верную Айну и обратил изумленный взор к новой жене. Ночь Первозимья, волшебная ночь, когда даже бог Солнце засыпал крепким сном, наполняла Круна почти забытым ощущением счастья. Восторженное возбуждение горячей волной разлилось по телу вождя, и он воспрянул духом.
На этот раз и сам Крун, и верховный жрец уверовали, что полоса несчастий в Саруме подошла к концу.
Несколько дней спустя в скромной хижине посреди северной долины случилось событие, обрадовавшее коротышку-каменщика больше, чем известие о новой жене вождя. У Нумы родился сын – круглоголовый крепыш, большеглазый и короткопалый, как отец. Каменщик поднес младенца к свету и внимательно осмотрел.
– Ха, руки-то отцовские! Прекрасным каменщиком станет, – удовлетворенно хмыкнул он, отдал ребенка Катеш и ласково потрепал ее по голове. – Ты мне еще много каменщиков народишь.
Катеш слабо улыбнулась.
В полнолуние, пока еще не грянули первые морозы, в хижине каменщика устроили пиршество. Нума расстелил перед входом камышовые циновки, и Катеш расставила на них знатное угощение – молочный поросенок, зажаренный на вертеле над углями, пшеничные лепешки, спелые ягоды, а еще кувшины темного эля и сладкого хмельного напитка, который делали из пчелиного меда, собранного в лесу. На пиршество Нума пригласил своих лучших каменотесов, родственников Катеш, своего приятеля Тарка и, разумеется, жреца, ведь только жрецам ведомо, каким именем назвать ребенка.
Перед заходом солнца младенца вынесли из хижины и показали жрецу, серьезному юноше в тяжелом одеянии из бурой некрашеной шерсти. По обыкновению служителей бога Солнца, голову он брил, оставляя надо лбом узкий треугольник волос, острым углом спускающийся к переносице. Жрец молча осмотрел ребенка, потом перевел взгляд на взволнованное лицо коротышки-каменщика и, внезапно утратив суровость, улыбнулся:
– Сын похож на отца, а потому имя ему – Нумати.
Имя означало одновременно и «подобный Нуме», и «человек камня». Гости, оценив шутку, разразились возгласами одобрения, и пиршество началось.
Наконец, когда от выпитого меда гости захмелели, Тарк-рыбак глубоким выразительным басом затянул песню. Все с радостью к нему присоединились, вразнобой выкрикивая то охотничьи песенки, то скабрезные частушки. На смуглых щеках Тарка вспыхнул яркий румянец.
– А теперь споем малютке колыбельную, – объявил рыбак и тихонько начал выводить медленную, ритмичную мелодию, которая вилась в прохладном воздухе, будто струйки дыма от угасающего костра.
В древнем чарующем напеве говорилось о заповедном лесе, полном птиц и зверей, что рос на дне моря. Тарк обвел затуманенным взором счастливые лица гостей и мечтательно уставился вдаль.
Поздним вечером Нума и Катеш распрощались с гостями.
