Бобби Пайрон - Стая
– Как тебя зовут, мальчик? Ты чей?
– Их, – ответил я.
– Чей?
Я опустил вторую руку на голову Везунчику.
– Псов.
– Ха! – засмеялась беззубая женщина. – Как мальчик может принадлежать стае псов?
– Иди к нам. – Мужчина в длинном плаще махнул мне бутылкой. – Мы о тебе позаботимся.
– И захвати с собой этих жирненьких щеночков, – осклабился другой, облизнувшись, точно волк.
Тощие псы, сидевшие у костра, зарычали громче.
Сердце стучало у меня в груди, приказывая мне бежать. Но ноги отказывались шевелиться.
Беззубая женщина расхохоталась:
– Иди сюда, мальчик. Иди к бабушке.
Сознание приказывало мне бежать, но я окаменел, точно статуя. Может, эта беззубая старуха была ведьмой и наложила на меня страшные чары?
А потом я услышал пронзительный свист. Люди вокруг подхватились на ноги. «Милиция! Бежим!» – кричали они. Птицы, собаки, люди – все бросились врассыпную.
Чары развеялись. Оцепенение спало. Мы с псами бросились прочь от Мусорной Гряды.
Мы бежали, словно спасаясь от пожара, бежали быстрее, чем когда-либо. Мы оставили Мусорную Гряду позади, мы оставили жителей свалки позади. Мы бежали, пока асфальт и битое стекло под нашими ногами не сменились зеленой травой. Узкая тропка привела нас в лес.
Глава 33
Лес
Тропинка вела нас все дальше и дальше в лес. Раньше мне никогда не приходилось слышать такой тишины. Тут раздавался только звук моих шагов да сопение псов – им все нужно было обнюхать, все осмотреть.
Я никогда не думал, что в мире может быть столько деревьев. В моем поселке на Рождество ставили елку, а других деревьев у нас и не было. В Городе деревья росли, закованные в железо и бетон, словно они могли куда-то сбежать со своих мест. Тут же деревья росли, где им вздумается. Листья шелестели, вздыхали, пели на ветру.
А птицы! Ах, эти птицы и их чудная музыка!
Весь оставшийся день и половину следующего мы шагали по тропинкам. Они вели нас на небольшие лужайки, поросшие ярко-желтыми цветами, вели к чистым ручьям, вели к густым зарослям, где ветви деревьев переплетались, не пропуская солнечный свет. Мы пили воду из ручьев и катались в траве. Мы бездельничали, будто трутни, наслаждаясь теплым солнышком. У меня ныло в груди, когда я думал, как Бабуле понравилось бы спать в нагретой солнцем траве.
На второй день Дымок принес мне мертвого зайца. Заяц был крупным, темно-коричневым и удивительно мягким.
– Спасибо, Дымок. – Я погладил еще теплый бок зайца. – Но я не могу это есть. – Я вернул зайца Дымку.
Тот изумленно посмотрел на меня, поднял зайца и опять бросил к моим ногам.
– Нет, – покачал головой я.
Сев, Дымок удивленно уставился на меня. Он смотрел на мои короткие пальцы без когтей, на мой маленький бесполезный нос, на мои тупые и столь же бесполезные зубы.
Дымок фыркнул. Поднявшись, он отнес зайца Мамусе и щенкам, устроившимся в цветущем кусте. Дымок, Везунчик и Ушастик потрусили прочь по тропинке. Вернулись они с еще одним зайцем и двумя белками. У меня заурчало в животе. Я с завистью смотрел, как они едят.
На третий день похолодало. Небо затянули тучи. Пролился дождик. Я вновь в отчаянии смотрел, как псы едят мышей. Даже щенкам приходилось легче, чем мне.
Прячась от дождя, я забрался под дерево и сунул палец в рот, но тут же вытащил его вновь.
– Я уже не маленький мальчик, – сказал я дождю и псам. – Я спасся от злой ведьмы, которая ест детей и щенков. – Я сунул руку под свитер, собираясь достать мою книгу со сказками. – Она была в точности как та ведьма из пряничного домика.
Но страниц там не было. Нахмурившись, я ощупал свои штаны. Страниц не было и там.
А потом у меня сердце ушло в пятки.
– Куртка, – прошептал я. – Страницы были в кармане куртки!
А куртка накрывала тело Бабули.
– Нет! – завопил я, выскакивая из-под дерева. – Как я мог забыть?!
Схватив с земли палку, я принялся крушить все вокруг. Я сбивал цветки со стеблей. Я ломал ветки кустов.
– Глупый, глупый мальчишка! – кричал я. – Бесполезный, жалкий, невзрачный мальчишка! – Я увидел, что щенки играют с беличьим хвостом. – Даже щенки умнее тебя!
Мамуля смотрела на меня насторожено. Она разрывалась между желанием утешить меня и страхом перед моей палкой. Ушастик осторожно дотронулся до моей ноги. Я замахнулся и ударил Ушастика по плечам. Пес завопил от боли. Его глаза наполнились ужасом. Он перекатился на спину, подставляя живот и горло. Он обмочился.
В лесу воцарилась тишина, и только Ушастик скулил. Все псы отпрянули от меня, будто я был им чужим.
Выронив палку, я побежал в лес.
Я забрался под куст и принялся раскачиваться взад-вперед.
– Все не так! Все пропало! Бабуля, книга со сказками… Их больше нет! И смотри, что ты наделал, ты, глупый мальчишка. – Я всхлипнул. – Ты бесполезный таракан. – Я уткнулся лицом в ладони, а потом впился себе в руку зубами. Я кусал себя за предплечье, пока не пошла кровь. – Ты ударил Ушастика, – повторял я вновь и вновь.
Что-то теплое коснулось моего лица. Я поднял голову и увидел обеспокоенные глаза Везунчика. Рядом с ним стоял Дымок.
– Мне так жаль…
Везунчик принюхался к моей руке.
– Я всего лишь глупый, жалкий, невзрачный мальчишка.
Везунчик осторожно слизнул кровь с моей руки.
Через какое-то время Дымок толкнул меня в бок и ткнулся носом мне в ногу. Когда я не выполнил его команду, Дымок потянул меня за рукав.
Я вылез из-под куста.
– Что же мне делать? – спросил я.
Дымок гавкнул. Везунчик вильнул хвостом.
«Мы тебя научим», – словно говорили они.
Глава 34
Охота
Они повели меня по узким тропинкам, испещренным следами животных. Повели меня по лужайкам. Повели меня вдоль ручья, мимо пруда. Узкая дорожка становилась все шире. Вскоре она пересеклась с тропой, покрытой гравием. Эта тропа, извиваясь, провела меня к каменному мосту, усыпанному листьями и прошлогодними желудями. Что-то огромное уставилось на нас из леса, развернулось и потопало прочь. Мы шли по гравийной дороге довольно долго. Мои ноги дрожали от голода.
Я остановился. Дул ветер, от дождя на поверхности луж образовывались пузыри.
– Я не могу, – всхлипнул я. – Не могу больше!
Везунчик прижался к моим ногам и лизнул мою руку. Дымок гавкнул. В его лае не было сочувствия, только приказ.
Гравийная дорожка привела нас к асфальту. А по асфальту неслись машины. Слышался шорох шин и дождя. Я дрожал, покачиваясь из стороны в сторону.
Когда все машины проехали, псы побежали через дорогу. Что мне оставалось? Я последовал за ними.
Мы вновь пошли по проселочной дороге. Тут уже были следы людей: на земле валялись жестянки, стекло, пластиковые бутылки, фантики от конфет, салфетки. Лес стал реже, деревья расступились передо мной. И я остолбенел.
Над нами возвышалось огромное колесо, больше любого дома. На нем болтались деревянные сиденья, колыхавшиеся на ветру. Колесо не двигалось, но меня это не обмануло.
– Колесо обозрения! – Я захлопал в ладоши. – Вы привели меня к колесу обозрения!
Раньше я видел такое только по телевизору.
Псов колесо не интересовало. Они потрусили по площади, огибая лужи и держа нос по ветру. Я неохотно последовал за ними.
Мы дошли до большого пруда. На берегу сбились в кучу утки. Мы прошли мимо деревянной сцены, мимо столиков и стульев. Ножки столов защищали пластиковые пакеты.
Псы привели меня к деревянным сараям и остановились. Они принюхались, и я последовал их примеру. Еда! Нос повел меня за сараи по узкой тропинке к большому металлическому баку. Я почуял восхитительный аромат. В животе заурчало. Везунчик и Дымок с гордостью смотрели на бак.
– Спасибо, – пробормотал я.
Но мусорный бак был слишком большим. Как я ни прыгал, я не мог дотянуться до его крышки. Мне вспомнилось, как Витя смеялся надо мной: «Прыгай, мышонок! Глупый дрессированный мышонок!»
А потом я вспомнил о столах и стульях. Я побежал обратно к сцене и схватил стул. Притащив стул к баку, я забрался наверх и очутился на чудесной горе мусора. Я сунул в рот кусок хлеба, достал недоеденную куриную ножку. Я ел и ел, пока мой бедный животик не отказался принимать что-либо еще. И все же тут было так много еды!
Выбравшись из бака, я вновь сбегал к сцене и снял с ножек стола два пластиковых пакета. Везунчик и Дымок раздувались от гордости, глядя, как я набираю в пакеты еду. Этого мне хватит на несколько дней. Этот парк развлечений, этот мусорный бак – тут я буду охотиться.
Солнце уже садилось, когда мы подошли к лужайке, на которой нас ждали все остальные. Ушастик радостно бросился мне навстречу, носился вокруг меня кругами, лизнул Везунчика в нос, а меня в руку. Мамуся и щенки выбрались из норы, которую она вырыла под раскидистым деревом. Они принялись обнюхивать меня. Щенки потянули меня за штанину. Я, смеясь, оттолкнул их.
