Светлана Талан - Ошибка
Сейчас Диане было уже трудно вспомнить, когда именно Тимур заявил:
– Когда ты вырастешь, станешь моделью.
Диана не сопротивлялась такому решению – он озвучил ее мечту. Тимур сказал, чтобы она не ожидала больше тетю Веронику (она обманщица и плохая тетка), и Диана согласилась с ним. Но в душе теплилась надежда, что тетя приедет и привезет на выпускной вечер обещанное платье – самое красивое, каких у нее никогда не было. По ночам Диана представляла, каким оно будет. Каждый раз возникавшее в ее воображении платье было другого фасона и цвета. Надежда развеялась в день выпуска, когда ей пришлось надеть голубое платье, которое выдали в интернате год назад. Тогда они с Тимуром долго разговаривали, планировали будущее, и в эти планы не входила ни помощь тети Вероники, ни чья-либо еще. Они твердо знали, что место под солнцем во взрослой жизни им придется отвоевывать самим, ни на кого не надеясь.
После выпуска они почти силой вырвали у властей города, куда их послали на учебу, себе по комнате в общежитии. Тимур окончил училище и должен был идти работать на строительство плиточником-облицовщиком, а Диана получила профессию швеи. В маленьком городке Диана никогда не смогла бы стать моделью. Тогда Тимур принял решение: надо перебираться в мегаполис. Он переговорил с комендантом общежития, и она поселила в их комнаты своих племянников на время учебы. Два года Тимур работал на строительстве с утра до ночи, а Диана делала карьеру модели…
– Ну, как здесь наша девочка поживает? – Врач бесшумно проскользнул в палату, и его голос прервал воспоминания, в которые погрузилась девушка.
Мужчина в белом халате, неопределенного возраста, худой и длинный, словно его год не кормили, радушно улыбнулся, пощупал пульс пациентки, присел на стул у кровати.
– Есть жалобы? – спросил он, продолжая осмотр.
– Все нормально, – ответила Диана, – только голова болит.
– Это обычное явление после операции, голубушка. – Доктор улыбнулся так, будто Диана была не его пациенткой, а давней доброй приятельницей.
– Доктор, скажите, кто оплачивает мое лечение?
– В нашей стране медицина бесплатная, – начал он, но Диана его остановила: – Давайте без пафоса! Я знаю, какая она бесплатная, а вот кто мой благодетель – понятия не имею.
– …
– Это Аркадий, мой шеф? – спросила Диана так, на всякий случай, зная, что Аркадий скорее удавится, чем даст лишнюю копейку. К тому же он не знаком с Тимуром и вряд ли стал бы помогать ему.
– Откуда мне, простому смертному, знать имя этого человека? – Доктор пожал плечами. – Руководство дало мне указание – я его выполняю. Мое дело маленькое…
– Тогда я хочу поговорить с вашим руководством! – настойчиво произнесла Диана.
– Голубушка, у вас нет никаких шансов.
– Это почему же? – немного раздраженно поинтересовалась Диана.
– Во-первых, у заведующего полно своих дел, намного более важных, чем встречи с пациентами клиники. Во-вторых, только я могу зайти к нему и взять нужную сумму денег, необходимую для вашего лечения, питания и содержания. В-третьих, моему руководству поступило указание сверху, и заведующий добросовестно его выполняет. И последнее. Имя вашего благодетеля, как вы его назвали, держится в тайне. Да и зачем вам все знать? Разве недостаточно того, что о вас заботятся, а Тимуру сделали операцию? К тому же должна быть вторая, очень дорогая, но деньги за нее уже перечислены. Хотите сказать своему спонсору «спасибо»? А хочет ли он этого? Если бы хотел, то сам пришел бы к вам, а так… Тайна за семью замка`ми.
– А… А если с нас потом потребуют эти деньги?
– Глупости! Об этом даже не думайте!
– Я принесла йогурт! – Перед Дианой стояла медсестра с такой радостной улыбкой, словно держала в руках не бутылку молокопродуктов, а звезду с неба.
– Оставьте меня в покое! – почти крикнула Диана и прикрыла глаза. У нее еще больше разболелась голова. Хотелось спать и никого не видеть.
Глава 23
– Где ты ночевала? – спросила Кира, зевнув во весь рот. – Что-то я не выспалась! – Она потянулась и, тряхнув головой, как собака после дождя, пошлепала в кухню, не дождавшись ответа.
Вероника пришла на рассвете с готовой легендой. Она не любила лгать, да и просто не умела, но сейчас ей нужна была эта «святая ложь» – так она сама ее охарактеризовала.
Вероника пошла за Кирой, присела на табурет у окна. Жаль, что отсюда не видно их дома. А может, это и к лучшему? Зачем терзаться прошлым? Маму не вернуть, не увидеть, она приходит к ней только в туманных снах.
– Зря ты ушла так рано, – сказала Кира, поставив на стол две красные чашки в белый горошек. – Было весело. Я, правда, немного перебрала, теперь вот головушка трещит. Но не о том речь. Ты можешь сказать, где провела ночь?
– Могу. Вышла прогуляться, случайно встретила старую знакомую из соседней деревни, – уверенно начала свой заранее придуманный рассказ Вероника.
– А кого? Я ее знаю?
– Нет. Мы с ней случайно познакомились на танцах после девятого класса.
– Ты мне никогда не рассказывала. – Кира с удивлением посмотрела на подругу.
– Понимаешь, я тогда ходила в клуб без тебя…
– А где же я была? Мы всегда ходили гулять вместе.
– Кира, это было давно. Разве я могу все помнить? Так вот, тогда я не придала значения нашему знакомству, а теперь встретились, разговорились, она пригласила меня к себе в гости, я пошла…
– Странно как-то! Ты своих одноклассников не всех узнала, а то какая-то случайная знакомая…
– Ты думаешь, я ее узнала? Конечно же, нет! Это она меня затронула, мы разговорились, и я ее вспомнила!
– Не понимаю тебя, Вероника. – Кира обиженно поджала губы, налила кипяток в чашки, помолчала и продолжила: – Один раз за все время приезжаешь на встречу выпускников, потом вдруг исчезаешь, а наутро появляешься с сияющим лицом и рассказываешь небылицу о случайной встрече с женщиной, которую видела один раз в жизни. Ты меня за идиотку держишь? Не хочешь признаваться, так и скажи, а то рассказываешь мне сказки.
– Кира, – Вероника взяла подругу за руку и притянула к себе, – прости, но я сейчас не могу рассказать тебе всю правду. Когда-нибудь, хорошо?
– Проехали. Пей чай.
– А когда мы пойдем на кладбище?
…Вероника все никак не могла уйти с кладбища. Кира оставила ее одну, и Вероника долго разговаривала с мамой, поглаживая ладонью ее портрет на граните. Ей было о чем поведать маме. Только когда Кира подошла и сказала, что уже замерзла, Вероника поцеловала портреты матери и отца, установила венки на могилах и попрощалась:
– Ну, вот и все. Не обижайтесь на меня, мне пора.
Вероника прошла немного по не расчищенной от снега дорожке туда, где около березы была могила Ули. С чувством вины, сжавшим ей грудь, посмотрела на портрет. На нем небольшой шапкой лежал снег, который Вероника смахнула рукой. На нее вопросительно и с упреком смотрели красивые и грустные глаза Ульяны.
– Прости, меня, Улечка, – едва выдавила из себя Вероника. Спазмы сжимали ей горло так, что было трудно дышать, но Вероника проглотила комок и продолжила: – Знаю, что виновата перед тобой. Не ищу оправданий, потому что их нет. Когда я давала тебе обещание, то не думала, что беру на себя большую ответственность. Может, ты поймешь меня, ведь я была молодой и глупой. Я не имела права обещать то, чего не в силах была сделать. Но как иначе я могла поступить? Я же не имела права отказать тебе в последней просьбе. А то, что перестала посещать твоих деток… Мне нет оправдания. Конечно, я должна была прислушиваться к мнению своего мужа, но можно было что-то придумать. Можно и нужно было, а я не сделала. Теперь вот хочу исправить свою ошибку.
Каждое слово давалось Веронике с трудом. Она понимала, что не может сделать ту же ошибку во второй раз. Сейчас она еще раз даст слово Ульяне и теперь уже выполнит свое обещание, иначе утратит покой.
– Улечка, – продолжила Вероника, – я приложу все усилия, чтобы найти твоих детей. Я попрошу у них прощения и расскажу, какой была их мама. Обещаю тебе.
Вероника поставила венок на могилу, коснулась губами портрета Ули, еще раз посмотрела на него. Казалось, глаза Ули смотрели уже не с упреком, а просто с грустью.
У подруг было еще время, и они пошли навестить тетю Тоню, за которой теперь ухаживала Кирина мама. Старушка почти совсем ослепла, но заявила: «Не дам врачам в глазах ковыряться», – когда тетя Валя предложила ей прооперироваться.
– Это я, Кира, – сказала Кира, переступив порог, – а со мной – Вероника. Помните такую?
– Думаешь, если катаракта съела мне глаза, то и мозги сжевала? – хрипло отозвалась старушка.
– Вы, как всегда, любите поворчать! – засмеялась Кира. – Сейчас я вам натоплю, будет тепло. Что здесь у вас как в холодильнике?
Пока Кира занималась печкой, Вероника протерла пыль, вытрусила коврики, вымыла пол. Подруги позавтракали вместе со старушкой и уже собрались идти.
