Чарлз Дюбоу - Неосторожность
Они заказывают хлеб, сыр, мясо. Пища рабочих, пища итальянских крестьян. Пища, которую едят руками.
– Думаю, Руди не одобряет, – замечает Клэр, когда они выходят на улицу. Она старается сказать об этом легко.
Гарри кладет пакет на заднее сиденье.
– Неловко получилось, – соглашается он.
– Может, не надо было показываться на людях?
– Чушь. Садись. Нужно еще вина купить.
На пляже пусто. Серые волны шумно бьются о берег. Слишком холодно, чтобы ходить босиком. Гарри приносит еду и одеяло.
– Вода в это время года совсем другая, – произносит Клэр. – Как будто сердится.
Гарри опускается на песок, расстилая одеяло, и вынимает из кармана штопор.
– Ты настоящий бойскаут, – усмехается она.
– «Будь готов!» – мой девиз. Надеюсь, ты умеешь пить из бутылки.
– Попробуй меня остановить.
После ланча они лежат на одеяле и смотрят в небо. Клэр кладет голову на живот Гарри. У земли не так холодно. Неподалеку садится одинокая чайка, дожидаясь подачки.
– Обломись, – говорит Гарри, бросая в нее щепкой, и птица, хлопая крыльями, перелетает подальше.
– Она голодная, бедняжка, – вздыхает Клэр.
– Голодная, да. Но если ее покормить, она приведет всех подружек на вечеринку – и прощай, тихий пикничок.
Они идут по пляжу мимо каменных молов и пустых домов миллионеров.
– У меня была тайная причина приехать сюда, – улыбается Клэр. – Здесь мы впервые встретились.
Она поворачивается к Гарри и зарывается под его куртку, он обнимает ее, волосы треплет ветром. Он еще не привык к тому, какая она маленькая.
– Разве я мог забыть?
– Ты – мой спасатель, – тихо произносит Клэр и тянется к нему губами. – Я могла утонуть, а ты бы меня спас.
– Но тебя не надо было спасать.
– Надо. И сейчас тоже.
Он ничего не отвечает.
– Я хочу все начать сначала, – объясняет Клэр. – Побывать везде, где мы были этим летом, но на сей раз мы будем вдвоем. Хочу в те же рестораны, в те же магазины, опять полетать на твоем самолете.
– Хорошо.
– И зайти в дом.
– Он заперт. Там ничего нет.
– Мне все равно. Хочу туда. Пожалуйста.
Он соглашается. Я часто размышлял, почему Гарри согласился. Я понимаю, почему туда хотела Клэр. Но он? Это дом, где Гарри жил с Мэдди, с Джонни. Особенное для них место. Для всех нас. Зачем он его осквернил? Наверное, человек, попавший в его положение, уже тратит деньги, которых у него нет. Больше, меньше – какая разница?
Они едут по знакомой дорожке и останавливаются. Дом не такой большой, как казалось Клэр. Снаружи он выглядит нежилым, пустая ракушка. С деревьев опали листья. Под ногами хрустит гравий. Гарри достает из-под цветочного горшка ключ. Внутри все серо, воздух затхлый, словно входишь в склеп. Клэр удивлена, как все прибрано. Обувь убрали, где-то сложили теннисные ракетки. Двери и окна закрыты.
– Холодно, – говорит она.
Клэр стоит посреди гостиной. Здесь все знакомое и в то же время чужое. Комната полна призраков лета. Полузабытые разговоры, стук крокетных шаров на лужайке, жужжание насекомых за сетчатой дверью, запах скворчащих на решетке стейков, смех.
– Интересно, рад ли он, что мы здесь? – произносит она. – В смысле, дом.
– Давай я разожгу камин, – говорит Гарри, проходя мимо нее.
Он открывает вьюшку. Дрова совсем сухие, газеты – от прошлого августа. Через несколько секунд в камине потрескивает огонь.
– Раз уж мы здесь, давай все осмотрим, – предлагает он. – Пару лет назад енот прогрыз крышу, и мы потом обнаружили целое семейство у Джонни в шкафу. Можешь представить, что они там устроили.
Они начинают с чердака, Гарри несется вперед, как мальчишка. На чердаке душно, пахнет нафталином, кругом пыльные сундуки, пустые чемоданы, чехлы для одежды, заброшенные игрушки, сломанные вентиляторы и стулья, старые журналы, коробки со старыми елочными игрушками, потрескавшиеся жокейские сапоги, которым больше не бывать в стременах.
– По-моему, зверьков нет, – говорит Клэр. – Слишком много барахла. Можно раскапывать неделями.
– Да, тут и наше, и то, что осталось от семьи Мэдди. Где-то здесь платья ее прабабушки. Зачем мы их храним? В моду они больше не войдут.
– А это что?
– Моя старая спортивная сумка.
– А что внутри?
– Так, всякие армейские штуки.
– Можно посмотреть?
Гарри открывает сумку. Сверху лежит его мундир.
– Интересно, влезу ли я в него? – Он снимает куртку и надевает мундир. – Тесноват.
Клэр усмехается:
– Красавец…
Они осматривают второй этаж. Сначала комнату Джонни, потом комнату для гостей. И наконец, их с Мэдди спальню. Клэр впервые туда зашла. Раньше она бы не решилась. Простая уютная комната. Стены и деревянный пол выкрашены в белый цвет. Клэр смотрит в окно, сквозь голые ветви видны поля. Кровать застелена лоскутным покрывалом. Под кроватью стоят тапочки. На тумбочке лежат книги. На письменном столе – фотографии, щетки для волос, духи, запонки, мелочь в вазочке. Тайная жизнь семьи.
Клэр передергивается.
– Мне здесь не место, – говорит она. – Идем вниз.
Гарри находит ее на диване перед камином, она сидит, упершись подбородком в ладони.
– Зря мы сюда зашли, – замечает она, глядя на горящие поленья.
– Почему?
– Это ваше место. Твое и Мэдди. Я думала, сумею его сделать своим, но ошиблась. Мечтала заняться с тобой любовью на вашей кровати. Знаю, звучит отвратительно. Прости. Я хотела что-то доказать, но, когда вошла в вашу комнату, поняла, что не смогу. Осознала, что делаю что-то нехорошее. Раньше мне казалось, будто речь идет только о нас. Что, если мы с тобой будем вместе, все будет хорошо. Но сейчас не уверена.
Гарри тянется к ней, берет ее за руку.
– Хочешь, поедем назад в Нью-Йорк?
Клэр кивает.
– Да, – говорит она. – Прости.
На обратном пути они молчат. Разговор заменяет радио. Когда проезжают мимо старых павильонов всемирной выставки, Гарри спрашивает:
– Хочешь, чтобы я сегодня ночевал у тебя?
– Да. Если ты хочешь.
– Очень.
Они паркуются у ее дома ранним вечером. Все еще на работе. Поднимаются, забирают по пути почту из ящика.
– По поводу того, что было, – говорит Клэр, когда они сидят на диване. – Это было как-то слишком, понимаешь?
– Да. Я никогда раньше этого не делал.
– Никогда?
– Нет.
– У тебя не было романов?
– Нет.
– И никогда не хотелось?
– Нет, пока не встретил тебя.
Клэр молча встает и ведет Гарри за руку в спальню.
Потом они лежат на кровати, опустошенные, простыни скомканы у них в ногах.
– Сколько у тебя было любовниц? – спрашивает она.
– Не много. Несколько девушек в школе. Одна или две на первом курсе в колледже. Но с тех пор, как появилась Мэдди, никого.
– Тогда почему я? Не верю, что не было женщин, которые тебя хотели.
– Были.
– И?
– И я не стал.
– Почему?
– Они были неважны.
– А я важна?
– Ты – это ты. Потому что это мы.
– Хочешь сказать, есть мы?
– Теперь есть.
– Ты этому рад?
– Не знаю, но понимаю, что был бы несчастлив, если бы этого не случилось.
– Почему?
Он отвечает не сразу:
– Хороший вопрос. Может, потому, что не могу перестать думать о тебе. Когда ты только появилась в нашей жизни, в тебе уже чувствовалось нечто особенное. Когда мы встретились на пляже, я заметил, что ты красивая, но это мне не запало в душу. Но когда ты пришла к нам на вечеринку в тот вечер, я разозлился, что ты встречаешься с Клайвом. Я знал, что ты заслуживаешь лучшего, хотел, чтобы у тебя был кто-то другой.
– А ты лучше? – улыбается Клэр.
– Не знаю. Но ты была для меня важна. Я это понял почти сразу.
– Правда?
– Я не хотел, чтобы ты знала. Ты была нашей гостьей. Нашим приемышем. Летним проектом Мэдди.
– Так-то ты обо мне думал?
– Нет. То есть я хотел так думать. Я бы потерял покой, если бы позволил себе думать иначе.
– Когда Клайв наговорил всякого в ресторане?
– Вот именно. Наверное, я так разозлился из-за того, что в глубине души знал, что он отчасти прав. Но только я сам об этом не подозревал. Ты была под нашей защитой, понимаешь? Мне в голову не могло прийти, что так получится.
Клэр придвигается к нему.
– Мне жаль.
– Нет. Не жалей.
– Мы совершили ужасную ошибку?
– Надеюсь, что нет.
– Но ты женат. У тебя с Мэдди целая жизнь. И Джонни.
– Да.
– Я не хочу причинить ей боль. Если бы можно было создать маленькую параллельную вселенную, где мы с тобой могли бы быть вместе, а ты бы все равно находился с ней, и никто бы не пострадал…
Гарри целует ее в макушку – как поцеловал бы ребенка, который хочет, чтобы речка была из шоколада или чтобы каждый день наступало Рождество.
– Все, что я знаю, – говорит он, – что, гуляя по Риму, часто думал о тебе. Представлял, чем ты занимаешься. Как проводишь дни. С кем дружишь. Обнимает ли тебя кто-нибудь.
– Правда?
– Да. Но я не знал, увижу ли тебя еще когда-нибудь. Так, фантазировал. Видимо, дело в возрасте. Некоторые мужчины покупают спортивные машины. Я мечтал о красивой девушке за тысячи миль от меня.
