Крис Клив - Золото
– Привет.
– Привет. Мне жаль, что я тебя разбудила.
– А мне – нет.
Он протянул руку и прикоснулся к ее бедру. Она растерялась: он и утром смотрел на нее так же, как вечером.
Зоя взглянула на телефон. Сообщение пришло от Тома. Он просил уделить ему последний час вечерней тренировки.
– Все в порядке? – спросил молодой врач.
– Да. Это с работы.
– Ты в котором часу уходишь?
– О… Знаешь… Сегодня я работаю дома.
– Хочешь, чтобы я оставил тебя в покое? Зоя улыбнулась.
– Нет.
Они легли поверх одеяла, их тела озарил свет от экрана беззвучного телевизора. Продолжали мелькать титры. «Как сообщают официальные лица, в неспокойном районе Пакистана, Северном Вазиристане, снова прошли акции протеста», а он в это время целовал тело Зои. «Шестнадцать гражданских лиц похоронены заживо под обломками здания, взорванного дистанционно управляемым роботом». Зоя уложила любовника на спину и встала над ним на колени. «На церемонию официального открытия олимпийского велодрома в Лондоне начали прибывать почетные гости». Зоя закрыла глаза, сдерживая стон, а потом их открыла и вдруг оказалась лицом к лицу с самой собой.
Она смотрела на себя с телеэкрана, где стояла на верхней ступеньке пьедестала почета в Афинах, восемь лет назад. Ей не нравилась эта запись: на ней она выглядела какой-то жалкой, измученной. Когда она спустилась с пьедестала, журналисты стали совать ей в лицо микрофоны и спрашивать, как она себя чувствует.
Зоя растерянно заморгала. Она и теперь помнила, как себя чувствовала тогда. В ее крови буйствовала такая масса адреналина, что он не рассосался даже после того, как ей на шею повесили золотую медаль. Она распсиховалась, как испуганный ребенок, внезапно оказавшийся во взрослом теле, страстно желавший, чтобы этот страшный сон поскорее кончился.
«О, я очень счастлива», – возникли желтые титры. Это означало, что слова произнесены ею.
«Вид у вас не очень счастливый», – возразили зеленые.
«Нет-нет, честно, – тут же откликнулись желтые титры. – Нет никого счастливее меня».
Видеозапись запечатлела мягкую линию ее губ в тот момент, как она поняла, что победа ничего не меняет. Это было после финала в спринте. На следующий день она снова выиграет – в индивидуальной гонке преследования, – но и это ничего не изменит. Золото добывали из-под земли, и его вес тянул ее туда, под землю.
Зоя не сразу осознала, что замерла в разгар страсти. У нее не было сил ответить любовнику.
– Все хорошо? – удивился он ее неподвижности.
– Да, прекрасно.
– Правда?
– Да.
– Скажи, ничего плохого с тобой не случилось?
Он проследил за ее взглядом. Синие титры – голос спортивного комментатора, наложенный на архивную видеозапись. Зоя – на пьедестале почета. «Вот она, наша маленькая „Мисс Солнышко“». Врезка – двое хохочут на диване в кабине комментаторов. Подтверждение происходящего белым текстом: «СМЕХ».
Синие титры: «А теперь ее имя, увы, фигурирует в новостях совсем по иной причине».
Красные титры: «В Фейсбуке продолжают смаковать пикантные подробности, а в сегодняшней утренней газете появились новые».
Синим: «Сказано, что она „сексуально агрессивна“».
Красным: «Вот уж удивили!»
(СМЕХ.)
На экране возникла обложка самого известного британского еженедельника. Ниже олимпийских колец красовалось ее лицо.
РЕЙТИНГ ХХХ – таков был заголовок. Подразумевалась тридцатая Олимпиада.
– О господи, – тихо вымолвил врач. – Это же ты.
– Да, – негромко подтвердила Зоя.
Она села, подтянув колени к подбородку и не отрывая глаз от экрана.
– Я тебя не узнал, – признался он. Она пожала плечами.
– В реальной жизни я меньше.
Красные титры: «Ей уже тридцать два. Помимо скандалов – и следует подчеркнуть, что последняя история – лишь их подтверждение, – не слишком ли это много для реальных олимпийских перспектив?»
Синие титры: «Тридцать два года – многовато для любого профессионального спортсмена, Дуг, и даже если после всего этого Зою отберут для Лондона, без сомнения, это будет ее последняя Олимпиада».
Мужчина, лежавший рядом с Зоей, коснулся ее руки.
– Ты должна была что-то сказать. Должна была…
– Ну что? Что я должна была сделать?
– Сказать мне, кто ты.
– Ты тоже мне не представился, – раздраженно огрызнулась Зоя.
Он в отчаянии развел руками.
– У меня же бейджик с именем.
– Ой, перестань, – поморщилась Зоя. – А у меня – эта чертова морда. Ты уж извини, что волосы и губы реально у меня не зеленые.
Он посмотрел на нее, его взгляд смягчился.
– Ты красивая. Не такая, какую из тебя пытаются сделать.
Зоя коротко, горько засмеялась.
– Кого из меня пытаются сделать? Снежную королеву с ледяным сердцем? Безжалостную истребительницу соперниц?
– Прости, – пробормотал он. – Мне еще нужно это осознать.
Красный текст на телеэкране: «Тебе удалось с ней поговорить?»
Синий: «Нет. Ее агент сообщила нам, что сегодня она не может дать интервью».
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты сказала мне, что работаешь в офисе.
– Прости, – извинилась Зоя. – Просто… когда люди узнают, кто я такая, происходит вот это. – Она кивнула на экран.
Молодой врач покраснел.
– Неужели ты думаешь, что я немедленно побегу к газетчикам?
Зоя на миг задержала на нем взгляд.
– Если побежишь, то хотя бы скажи им, что я не психопатка, ладно? Скажи им… Ну не знаю. Скажи, что я предложила тебе позавтракать.
Появилось изображение торговой улицы какого-то городка в дождливый день. Попрошаек под яркими зонтами было больше, чем покупателей.
«Возвращается ли доверие покупателей к торговым улицам?» – спросили белые титры.
Зоя встала.
– У меня не так много продуктов, которыми питаются обычные люди. То есть… Могу я предложить тебе рис? Или сухофрукты? Или рис с сухофруктами – если у тебя в планах сегодня ЛР.
– ЛР? – непонимающе переспросил он.
– Личный рекорд. Это когда на тренировке выкладываешься полностью и показываешь лучшее время. Для такого стоит хорошенько заправиться.
– У нас в отделении никаких ЛР не бывает. Зоя подняла брови.
– И какая же у вас мотивация?
– Реанимация в основном.
Зоя набросила на себя халат и отправилась в кухонную зону, чтобы приготовить им кофе. Он стал искать свою одежду. Единственным звуком, нарушавшим тишину, было надсадное шипение кофеварки.
Одевшись, врач подошел к стойке. Зоя взяла его за руку.
– Прости, – сказала она. – Я и вправду была бы рада, если бы ты позавтракал со мной.
Он казался таким беспомощным. Зоя сжала его пальцы.
– К завтрашнему дню все выветрится, – сказала она. – Кроме того, я значусь в списке «В». Охотиться за тобой не станут. А мне бы очень хотелось с тобой еще встретиться.
– Да, но… То есть… Господи… Не знаю, готов ли я ко всему этому.
Подойдя к окну, он развел руки, будто охватывая ими величественный пейзаж Манчестера. Этот жест словно объединил ситуацию, в которой они оказались, с миллиардом тонн каменной кладки, и Зоя почувствовала эту тяжесть.
– Но ты мне нравишься, – призналась она. – Не мог бы ты наплевать на то, что обо мне говорят? Это просто зависть, больше ничего. Меня ненавидят, потому что я преуспела, а они – просто-напросто маленькие людишки, которые никогда не пытались сделать со своей жизнью хоть что-то. Сидят сиднем на заднице и посмеиваются над тем, как я живу, – крадут мою жизнь. И чем больше надо мной смеются, тем меньше у меня возможностей завязать нормальные отношения. А чем меньше у меня нормальных, человеческих отношений, тем громче надо мной смеются. В этой схватке я победить не могу, и вот теперь ты стоишь передо мной и говоришь, что тебе не все равно, что напишут в газетах. Но об этом пусть болит голова у меня, потому что это ведь я чемпионка, понятно? Да, чемпионка, вот только в главном победить не могу.
Только тут она поймала себя на том, что не смогла сдержать отчаяния, злости, и еще сильнее сжала его пальцы. Потом отпустила его руку, потупилась и судорожно вздохнула, стараясь успокоиться.
– Прости, – пробормотала она.
Он долго смотрел на нее светло-зелеными глазами, затем положил руку ей на плечо.
– Могу я записать для тебя телефон?
Он вытащил из кармана ручку, а Зоя протянула ему последний выпуск «Мари Клер», повернув журнал так, чтобы он не увидел ее лица на обложке.
– Вот, – сказала она. – Можешь писать здесь.
Он выдвинул стержень шариковой ручки и стал писать поперек рекламного лица другого, конкурирующего бренда – минеральной воды. Зоя не могла удержаться от смеха.
– Что такое? – спросил он.
– Ничего. Почерк у тебя неразборчивый. Он усмехнулся.
– Типичный врач, да?
– Ага.
Облегчение волной захлестнуло ее. Утро вышло неловким, но ведь он оставлял ей свой телефон! Чаще всего мужчины, которые ей нравились, этого не делали. Она следила за сильными и плавными движениями его руки и позволила себе поверить в то, что они еще встретятся.
