Кэролин Джесс-Кук - Мальчик, который видел демонов
Я улыбаюсь, пока он не протягивает мне ручку и салфетку. Теперь уже смеюсь, и звуки эти кажутся мне инородными и восхитительными. Расписываюсь, и Майкл убирает салфетку в карман пиджака.
– Что еще рассказал вам Гугл?
Он опускает глаза, и я понимаю, что он прочитал о Поппи.
– Только о ваших пристрастиях к зубочисткам и коврикам для ванн…
Теперь он смеется. Я решаюсь.
– Могу я задать вам личный вопрос?
– Да.
– Зачем ваши родители направили вас к психиатру?
Его глаза округляются.
– Ну и память у вас. У меня был воображаемый друг. Почему вы спрашиваете?
Я делаю мысленную пометку насчет воображаемого друга. Похоже, у Майкла и Алекса много общего.
– Наверное, из-за этого родительского решения психиатрические стационары вы воспринимаете как плохое место, Майкл. Многие дети с самыми серьезными психическими заболеваниями могут жить относительно нормальной жизнью при правильном лечении. Поэтому я здесь.
Майкл долго смотрит на стол. Когда поднимает голову, взгляд у него суровый.
– Вы хотите положить Алекса в свою клинику?
Я рассказываю ему о том, что произошло раньше, об отметинах на груди Алекса.
– Если у него психическое заболевание, ему необходимо лечение в соответствующей клинике, располагающей нужными медикаментами и квалифицированным персоналом. Как и в том случае, если бы требовалось хирургическое вмешательство.
– Хирургическое вмешательство, – повторяет он.
– Результаты, полученные в Макнайс-Хаусе, производят впечатление, Майкл. Действительно.
Он качает головой.
– На вас – возможно. Для тех из нас, кто провел в Белфасте последние семь лет… не очень.
Я пытаюсь зайти с другой стороны.
– В любом случае меня тревожат условия, в которых он живет. Вы видели, в каком состоянии его дом? Вы знаете, как много я обнаружила источников опасности для здоровья и благополучия?
– И как много? – Голос звучит холодно, отстраненно.
– Свыше пятнадцати.
Я рассказываю Майклу об электрической розетке, висящей на проводах, из которой иногда летят искры, о древних, подтекающих батареях, о потолочных трещинах, о разбитом окне в кухне, забитом картонкой и заклеенном липкой лентой. В таких условиях человеческие существа жить не должны, особенно мать-одиночка и ребенок, у которого, вероятно, психическое заболевание.
Майкл все обдумывает, потом говорит: «Извините меня», – и выходит из паба. На мгновение я задаюсь вопросом, может, он раскусил мой план и просто ушел, оставив меня здесь, ничего не добившись? Я маленькими глотками пью сок и проверяю, нет ли новых эсэмэсок.
Через несколько минут вновь вижу его, прокладывающего путь к нашему столику сквозь толпу любителей пива.
– Вопрос решен. – Майкл широко улыбается, плюхается на сиденье рядом со мной.
– Какой именно?
Он кладет на стол мобильник.
– Я только что позвонил своему другу, который работает в ассоциации домовладельцев, и рассказал ему все, что услышал от вас. Он говорит, что завтра утром запишет Алекса и Синди в первую строку списка на переселение. – Майкл поднимает голову, чтобы встретиться со мной взглядом. – Если вы хотите поместить Алекса в Макнайс-Хаус, значит, это вам нужно. Я понимаю. Вот и все.
Потом он идет в бар и возвращается со стаканом апельсинового сока для меня и кружкой «Гиннесса» для себя.
Глава 11
Сбор клубники
Алекс
Дорогой дневник!
Итак, человек заходит в кабинет врача с морковкой в носу, огурцом в одном ухе и бананом – в другом. «Помогите! – просит он врача. – Я не знаю, что со мной!» Врач смотрит на него и отвечает: «Все ясно, вы неправильно питаетесь».
* * *Что ж, теперь я в клинике, но не для того, чтобы повидаться с мамой. Я там, потому что Руэн рехнулся, и превратился в монстра, и напал на что-то, по его словам на ангела, хотя никаких ангелов я не видел. Он прибыл прошлым вечером, когда все разошлись по домам, и я слышал только шаги медсестры по коридору. Надеюсь, что не пропущу завтрашнюю репетицию. Все по-прежнему говорят о боли в моей груди, но она уже исчезла, как и Руэн.
Он прибыл после ухода Ани. Поначалу я немного нервничал, когда Руэн появился, потому что он действительно напугал меня. Принял образ Призрачного Мальчика, держал в одной руке синюю ракетку для пинг-понга и катал по ней маленький белый шарик, стараясь не уронить его на пол.
– Жаль, что ты здесь застрял, – сказал он. – Иначе мог бы пойти и поиграть со мной.
Встал у кровати и принялся подкидывать и отбивать шарик, считая каждый отскок.
– Прекрати, – попросил я. – Тебя кто-нибудь услышит.
Руэн уставился на меня ужасными черными глазами.
– У тебя что-то с головой? Никто меня не услышит.
– Но они тебя чувствуют, так?
Он перестал подбрасывать шарик.
– Ты о чем?
– Не тупи, ты знаешь, о чем я.
Руэн сел на кровать рядом со мной. Я заметил, как под его задом одеяло смялось, и потянул на себя, потому что замерз.
– Тогда продолжай. – Он улыбался, сложив руки на груди. – Поскольку ты единственный, кто видит оба мира, почему бы тебе не ввести меня в курс дела? Как люди меня чувствуют, Алекс?
– Они просто знают, понимаешь? Чуют тебя, вот как.
Руэн нахмурился. Надеюсь, я не так похож на девочку, когда хмурюсь.
– Почему ты всегда такой злой? Я же стремлюсь только к одному: помочь тебе.
Я уже собрался сказать ему, что он нытик, но вдруг задался вопросом: а действительно ли он старается мне помочь?
– Только это я все время и делал, – добавил он.
– Что именно?
– Хочешь услышать? Здесь и сейчас?
Я сел и огляделся. Пациенты в палате спали, лампочка под потолком мерцала, и я слышал, как медсестры смеются в чайной комнате. Одна из них фыркала, и звуки походили на те, что издает свинья. Потом другая рассмеялась, и смех этот напоминал лошадиное ржание, а до меня вдруг дошло, что я никогда не бывал на ферме.
Руэн поднял шарик и начал катать его на голове.
– Видеть ты можешь не все. Ты не видишь ангелов. Они так раздражают.
Я размышлял о том, как может выглядеть ферма, когда понял, что он прав: я не видел ангелов. Даже не думал о них, пока Аня не упомянула про них.
– Как вышло, что ты не видишь ангелов? – спросила она. – А как насчет Бога? Или дьявола?
Я ответил, что Бог – человек с седой бородой, в красном костюме, с веселым лицом, а дьявол тоже в красном и тоже улыбается, но он по природе злой.
– Считаешь, что они такие, Алекс? – произнесла Аня, а я попросил разъяснить, что она хотела этим сказать.
– Неважно.
Я сказал ей, что у ангелов длинные золотистые волосы, крылья из белых перьев и обычно они живут на вершинах рождественских елей.
Все это я рассказал и Руэну, который обхватил рукой талию и рассмеялся.
– Ну и дурень ты, Алекс. Ангелы иные. Более того, они постоянно стремятся причинить тебе вред.
У Руэна, когда он Призрачный Мальчик, есть одна особенность. Он стремится доказать, что умнее, чем я, но иногда говорит такое, что удивляет меня.
– Я считал, что ангелы хорошие, они охраняют людей.
Руэн соскочил с кровати и, волоча ноги и держась за живот, поплелся к двери, издавая странные звуки, будто моя глупость поразила его до такой степени, что он на грани смерти. Наконец плюхнулся на пол и шумно выдохнул, вроде действительно умер.
– Руэн! – позвал я, ощутив острую боль в груди. А вдруг и впрямь умер?
Он вскочил и одарил меня широкой, глупой улыбкой.
– Это я охранял тебя! – Руэн подошел ко мне и наклонился близко-близко. – Они знают, что твой дар позволяет тебе видеть наш мир. И им это не нравится!
– Почему?
Руэн огляделся, на случай, если кто-нибудь заметил, как мы разговариваем. Медсестра, которая фыркала, как свинья, продолжала фыркать, и я подумал, может, в коридоре гуляет и корова. Руэн снова сел на кровать рядом со мной.
– Все думают, будто ангелы прекрасны, хотя они отвратительные существа. И им не хочется, чтобы люди узнали об этом.
– Значит, ангелы пытаются напасть на меня?
– Разве ты не видел белые огоньки, которые постоянно появляются?
Я пожал плечами, мол, может, и видел, но какое это имеет значение? Но я действительно видел белые огоньки. Они иногда появлялись, когда я чего-то боялся или Руэн пытался заставить меня что-то сделать, и выглядели, как частички солнечного света, спускающиеся с неба в комнату. Руэн взял ракетку и шарик, намекая, что уходит.
– Так ты уходишь? – спросил я, стараясь показать, что мне безразлично, уйдет он или останется.
Он повернулся ко мне, его губы разошлись в улыбке.
– Хочешь, чтобы я остался? Ты боишься.
– Нет, – ответил я, но когда Руэн вернулся, сел на кровать и обнял меня, я облегченно вздохнул.
Я начал засыпать, и Руэн сказал, что со мной так же скучно, как на пикнике со старой бабкой, после чего отбыл. Потом мне приснился сон, прекрасный и ужасный одновременно. Ужасный, потому что я не хотел, чтобы это был сон. Проснувшись, я сел, прижав ладони к глазам, и запел единственную песню, какую знал: «В яслях».
