Мартина Мэдден - Ануш. Обрученные судьбой
Девочка села, устроилась поудобнее. Ануш встала рядом и легонько качнула.
– Выше!
Качели скрипели и стонали, а ноги Хават рассекали прохладный воздух.
– Выше! – снова попросила она, откидываясь назад.
Старые качели восставали против такого обращения, с каждым толчком их опоры чуть ли не вырывались из земли.
– Толкай сильнее!
– Ты упадешь, Хави! – предостерегла ее Ануш, но еще раз сильно толкнула.
Громкий металлический скрежет испугал ласточек, дремавших на выступающих потолочных балках сарая. Ануш ухватилась за веревки и резко остановила качели.
Кеворк опустил вилы и пошел посмотреть, что творится в переулке. С тех пор как двуколку продали, ворота более не открывали, на улицу выходили сквозь пролом в рушащейся каменной стене.
Петли ворот заржавели из-за влажного соленого воздуха и жалобно заскрипели, когда солдаты начали их открывать. Они вошли во двор как раз в тот момент, когда Ануш и Хават вышли из сарая.
Мужчины выглядели злыми и опасными. Один из них подошел к мальчику. Он был худым и невысоким, не намного выше, чем Кеворк, с узким лицом и бегающими глазами, как у хорька. Один глаз был карим, другой – мутно-синим, они были посажены слишком близко к длинному носу.
– Ты живешь здесь?
Кеворк кивнул.
– А ты? – спросил он у Ануш.
– Я соседка.
Хорек обернулся к солдатам, стоящим у него за спиной.
– Посетитель! Хорошо… Мне нравится уделять время посетителям.
Солдаты засмеялись, а мужчина повернулся к девочкам:
– Мы пришли за едой. Иди в дом и неси все, что есть!
– Здесь нет еды, – ответила Ануш.
– Ты лжешь!
– Это правда. Здесь ничего нет.
– Обыскать дом! – велел Хорек остальным, и те исчезли внутри дома.
– Это место – самая настоящая развалина! – сказал один из солдат, вернувшись с пустыми руками. – Нет ни черта! Даже в холодильной комнате пусто!
Из окна наверху порхнула вниз и упала на землю одежда, раздался двойной глухой стук тяжелых ботинок.
– Я беру ботинки, – крикнул высунувшийся из окна солдат.
Хават, стоявшая возле Ануш, начала плакать.
В дверях показался третий солдат, держа в руках фотографию в рамке.
– Нет! – крикнул Кеворк – Это мой отец!
Солдат оттолкнул мальчика, но Кеворк продолжал тянуться к фотографии.
– Отдайте ее мне!
– Отвали!
– Она моя!
– Забери ее тогда! – сказал солдат и разбил стекло о стену сарая.
Затем вынул из рамы серебряный ободок. Кеворк поднял порванную фотографию, лежащую среди осколков стекла.
– Посмотрите в надворных постройках! – приказал Хорек, и два солдата исчезли в свинарнике и сарае.
– Пусто! – сказал один из них, вернувшись. – Старое свиное дерьмо, и больше ничего!
– В сарае несколько кур – и все.
– Начнем с них. Возьми с собой Саная, и сверните им шеи.
Солдаты закрыли за собой дверь сарая, и вскоре во дворе стали слышны звуки хлопающих крыльев и кудахтанье, которое резко прекратилось. Дверь открылась, и появились солдаты, неся в руках четырех кур со свернутыми шеями.
– Где животные, мальчик? – спросил Хорек.
– Здесь больше ничего нет, – ответила Ануш. – Взять больше нечего.
– Я тебя не спрашивал! Я спросил мальчика-фермера! Ты похож на него. Ты фермер, а, мальчик?
Кеворк кивнул.
– Ну так где животные?
Тот не ответил.
– Смотри, гусь! – заметил один из солдат.
Разведя руки, мужчина нагнулся над гусем, но тот громко зашипел и забил своими огромными крыльями. Солдат отскочил, а остальные засмеялись.
– Ты же не испугался гуся, Ханим?
– Сам лови его!
– И поймаю! Смотри!
– Не забирайте гуся, – попросила Ануш, – пожалуйста! У них больше ничего нет!
– Эй, гусик-гусик… – начал зазывать солдат, сняв китель. – Иди сюда!
Гусь расправил крылья, опустил голову и двинулся на солдата, но тот стоял на месте и вдруг набросил китель на гуся.
В одно мгновение мужчина оказался на борющейся птице, призывая других на помощь.
Кеворк подбежал к нему, крича, но чья-то рука схватила его за воротник и отшвырнула так, что мальчик пролетел полдвора.
– Принесите мне тот топор, – велел Хорек.
Он снял китель с гуся, а двое солдат прижимали шею птицы к куску дерева.
– Держите его ровно!
Занеся топор над головой, он опустил его на гусиную шею. Тут же хлынула кровь, заструилась, будто живое существо, забрызгала одежду солдат, их руки и лица.
Пока Хорек триумфально держал тушку, один солдат прильнул к обрубку шеи и стал пить кровь. Кеворк наскочил на него, начал его пинать и бить изо всех сил.
– Маленький негодяй! – Всю свою силу Хорек вложил в удар кулаком по лицу Кеворка.
Хават закричала, увидев, что Кеворк упал, но Хорек все еще продолжал наносить удары ногами.
Мальчик встал и, пошатываясь, опять пошел на них, но у него подкосились колени, он упал, и у него началась рвота. Ануш подбежала, чтобы помочь ему, но Хорек продолжал со злостью пинать мальчика, снова и снова.
– Перестаньте! Оставьте его в покое!
– Ханим, успокойся… Это всего лишь ребенок…
Хорек что-то буркнул и занес руку, чтобы ударить неподвижно лежащего мальчика еще раз. Ануш схватила вилы и вонзила их в его ботинок.
Хорек взревел, развернулся, чтобы кинуться на Ануш, но прежде он должен был вытащить вилы. Потом он упал на бок и, схватившись за ботинок, пытался разглядеть, какую рану ему нанесли.
– Ах ты армянская сука! Моя нога!
Он встал и, постояв на месте, понял, что ботинок защитил его от увечья и он вполне может ходить.
– Я проучу тебя! Я преподам урок, который ты никогда не забудешь!
Захромав к сараю, он вскоре вышел с куском веревки в руке.
– Держите ее!
– Ханим…
– Я сказал, держите ее!
Он сделал петлю на одном конце веревки, а другой закинул за ветку дуба.
– Несите мальчишку сюда!
– Нет! Пожалуйста! О боже!.. Нет!
Колени Ануш подкосились, но солдаты заставили ее стоять.
Кеворк застонал, когда его поставили на ноги и потянули к дереву.
– Пожалуйста! – взмолилась Ануш. – Я вас умоляю… Простите меня!
Стоявшая у сарая Хават истошно выкрикивала имя брата:
– Кево! Кево!
Хорек связал руки мальчика за спиной и, надев петлю ему на шею, затянул ее покрепче.
Это привело мальчика в чувство, он закачался, воздух с шипением вырывался из его рта.
– Ты смотришь, гадина?
Взявшись за другой конец веревки, Хорек начал тянуть, и Кеворку пришлось встать на цыпочки. Лицо его побагровело, затем начало синеть. Вновь дернув за веревку, Хорек наблюдал за выражением лица Ануш, как оно менялось по мере того, как мальчик задыхался.
– Не нравится то, что видишь? Уже на такая храбрая?
Рот Кеворка приоткрылся, язык вывалился наружу. Ануш всхлипывала, Хават закрыла глаза руками.
– Это только начало! Ты следующая!
– Ханим!
Двое солдат на лошадях въехали во двор. Хорек выпустил веревку из рук. Ануш подбежала к Кеворку, который без сознания лежал на земле.
– Что происходит?
– На нас напали, капитан Орфалеа! Мы только хотели взять гуся, а на нас напали с вилами!
Капитан огляделся. Он был моложе многих солдат и заметно от них отличался. Его форма была опрятной и отлично сшитой, ботинки – начищенными. Он не носил ни усов, ни бороды, а ровные черные волосы были необычно длинны.
– На вас напали, – протянул он презрительно, – на пятерых? Две девочки и мальчик?
Солдаты пришли в замешательство, а Хорек, угрюмо уставившись на капитана, ответил:
– Я не собирался причинять ему вред. Просто хотел немного напугать…
Капитан подошел к Кеворку, который лежал на земле. Нос мальчика был сломан, лицо опухло, красные следы от веревки пересекали шею.
– Лейтенант, сопроводите этих людей на базу!
– Она напала на меня! – настаивал Хорек. – Я имел право защищаться!
– Капрала Ханима бросьте в карцер, и пусть он остается там до тех пор, пока я не позволю его выпустить.
Солдаты двинулись по переулку, сопровождаемые лейтенантом. Капитан подошел к Ануш, склонившейся над Кеворком.
– С ним все в порядке?
Ануш кивнула. Она помогла мальчику сесть и ослабила воротник его рубашки.
Капитан осмотрел двор, разбитое стекло и обезглавленного гуся.
– Пусть мальчик побудет на воздухе немного, и впредь не хватайтесь за вилы.
Ануш вскочила на ноги:
– В следующий раз я вгоню их ему в живот!
Дневник доктора Чарльза Стюарта
Мы прибыли в Константинополь две недели назад. Шел дождь, и мне показалось, что я опять в Нью-Йорке зимой. Мы с Хетти очень устали от путешествия, но испытали облегчение, увидев на пристани встречающего нас Элиаса Риггса.
Я не знаю, чего ожидал от стареющего американского миссионера, но не мог и представить себе, что он будет столь энергичен и высок.
Уже более сорока лет он работал врачом в Османской империи. Я рассказал о своих планах исследования трахомы[3], но ему, похоже, было интереснее обсуждать время служения мессы в этих краях.
