Джон Бёрджер - Дж.
Она уставилась на бегущие ноги, вымазанные известкой: постоянная смена разгибающейся ноги ногой сгибающейся. Движение нисколько не походило на движение задних ног лошади, наблюдаемое с брички, и Беатрису это смущало. Впрочем, никаких выводов она из этого не делала. От жен британских офицеров, в обществе которых она проводила почти все свободное время, ее отличало именно отсутствие мнений. Теперь она возненавидела разговоры и доверяла только своим ощущениям, потому что они не требовали заключений.
Рикша свернул в узкий, но абсолютно ровный проулок, выходящий на задние дворы бунгало и к незастроенным участкам земли. Деревья отбрасывали редкую тень. По островку жухлой травы к центру города вереницей шли африканки из крааля на окраине (иногда им разрешалось навещать родственников, служивших у горожан). На головах женщины несли огромные тыквы. Рикша замедлил бег. Одна из африканок крикнула что-то зулусу (Беатриса не поняла ни слова), другая сделала непонятный жест и рассмеялась. На Беатрису никто не взглянул – ни две старухи с высохшими, сморщенными грудями, ни африканка с ребенком на руках.
Проулок выходил на шумную дорогу. Наконец показались ворота ботанического сада – цель путешествия Беатрисы. Она вышла из коляски и спросила рикшу, что было в тыквах на головах женщин. Он взглянул на нее сверху вниз – Беатриса была невысока ростом – и объяснил, что это сорговое пиво. Вот тут-то все и накренилось. Беатриса ухватилась за решетку ботанического сада, приникла к прутьям, пытаясь втиснуть между ними голову. Рикша очумело глядел на Беатрису до тех пор, пока его не прогнал подоспевший на помощь полицейский.
Второй раз это произошло в Дурбане. На званом ужине у капитана порта Беатриса увидела, как наклонилась столешница, выставила руку, чтобы предотвратить падение серебряного подсвечника с зажженными свечами, и резким движением (неожиданным и непонятным для присутствующих) опрокинула бокал соседа.
Ночью капитан Бирс, разомлевший от выпитого, ласково прошептал Беатрисе:
– Моя голубка-рабыня прилюдно допустила неловкость и заслуживает примерного наказания. Придется мне связать тебя покрепче. Ну-ка, попробуй выпутаться. Пожалуй, надо потуже узлы затянуть. А теперь поклянись мне…
Галлюцинации стали возникать чаще; физическое ощущение наклонной плоскости сменилось убеждением, что все вокруг действительно накренилось, будто Беатриса не чувствовала это, а знала.
Беатриса прекрасно понимает, что существует иной способ видеть себя и окружающих, но она так видеть не умеет, а ее сейчас видят именно таким образом. Во рту у нее пересыхает. Корсет стискивает грудь. Все кренится. Беатриса видит все четко и ясно. Никакого крена нет, но она абсолютно уверена, что все вокруг наклонено.
Даже когда галлюцинация развеивалась, Беатриса по-прежнему считала, что континент накренился, поскольку это совпадало с ее ощущениями и делало их более убедительными.
Постепенно тревога, сопровождающая галлюцинации, исчезла. Беатриса никому не рассказывала о своих видениях. Безумие ее больше не волновало – она приняла его как неизбежность, считая последствием жизни в Питермарицбурге, Дурбане и Кейптауне. Ее больше не интересовало, сошла она с ума или нет. Беатриса ждала удобного случая сбежать отсюда.
Недуг Беатрисы возник как реакция на поведение мужа в постели. Впрочем, особыми извращениями он не отличался, требовал только, чтобы супруга позволяла себя связать и осыпать оскорблениями. При виде связанной Беатрисы он быстро достигал оргазма; страдала она не от жестокого обращения, а от стыда и разочарования. Нервное напряжение усиливал и непривычный климат Наталя и Капской колонии. Вдобавок существовала и еще одна причина.
Великое заблуждение амакосиДвадцать третьего декабря тысяча восемьсот сорок восьмого года сэр Гарри Смит, британский губернатор Капской колонии, созвал амакоси (племенных вождей коса, народности, обитавшей на восточной границе провинции) и объявил им, что их земли – самые плодородные в Южной Африке – будут аннексированы и превращены в зависимую территорию под названием Британская Кафрария. Вскоре стало ясно, что Мголомбане Сандиле, вождь племени гаика (нгг’ика), не намерен повиноваться приказу губернатора. Сэр Гарри Смит снова созвал вождей, но Сандиле на встречу не явился. Губернатор назначил некоего Чарльза Браунли особым уполномоченным по делам племени и, сочтя проблему устраненной, приказал взять Сандиле под стражу. Двадцать четвертого декабря тысяча восемьсот пятидесятого года отряд, отправившийся арестовывать вождя, попал в засаду и был уничтожен. Восставшие гаика напали на пограничные поселения, где белые жители праздновали Рождество. Так началась Четвертая кафрская война, предпоследний этап в борьбе коса за независимость, продолжавшейся шестьдесят лет.
Министерство по делам колоний выделило миллион фунтов стерлингов на кампанию в Южной Африке, и к 1853 году британские войска подавили восставшие племена. В 1856 году случилось так называемое «великое заблуждение амакоси», ставшее последним этапом борьбы местного населения за независимость.
Девушка по имени Нонгг’авусе рассказала отцу, что у ручья столкнулась с величественными незнакомцами. Отец отправился к ним на встречу. Пришельцы объявили себя духами предков, которые восстанут из мертвых и помогут племени сбросить в море англичан-завоевателей. Отец поведал о случившемся вождю Сандили, и тот заявил, что велениям духов следует повиноваться. Духи приказали забить весь скот и уничтожить все запасы зерна – и стада, и посевы якобы поразила порча, наведенная белыми поселенцами, – после чего немедленно воцарится великое изобилие, появятся бесчисленные стада, закрома наполнятся зерном, все беды и болезни исчезнут, ко всем вернутся красота и молодость, а захватчики сгинут бесследно.
Коса повиновались. Скотоводство было их основным занятием. Племя измеряло богатство поголовьем скота. В зажиточных семьях каждой дочери в приданое полагалась корова-убулунгу, «творящая добро», убивать которую запрещалось, а волоски из коровьего хвоста вплетали в ожерелья для оберега детей. И все же коса забили весь скот, включая священных коров, сожгли все запасы зерна, а затем, построив просторные краали для тучных стад и приготовив огромные бурдюки для обещанных молочных рек, стали терпеливо дожидаться свершения пророчества.
Настал рассвет напророченного дня, и с закатом солнца погибли надежды сотен тысяч человек. Эры всеобщего благоденствия не наступило.
Пятьдесят тысяч коса умерли от голода. Тысячи людей снялись с обжитых мест и в поисках работы ушли в Капскую колонию. Оставшиеся жители превратились в безземельных бедняков, а позднее стали работать за гроши на золотых и алмазных приисках у северных границ страны. Плодородные земли коса заселили европейские фермеры.
* * *– Кто это? – спрашивает мальчик.
– Фердинандо Первый, великий герцог Тосканский, основатель Ливорно. Он родом из Флоренции, – объясняет Умберто.
– Из чего он?
– Что? Я не понимаю…
– Он из камня сделан?
– Нет, из бронзы, – говорит Умберто. – Это такой ценный металл.
– А почему эти в кандалах?
– Это африканские рабы.
– Они очень сильные.
– Конечно. Они… как это? – Умберто жестами изображает гребца на веслах.
– Они на лодке гребут?
– Да, да!
– Тогда зачем здесь их статуи?
– Ma perché son magnifici. Они прекрасны.
* * *Беатриса отложила щетку в серебряной оправе, украшенной русалкой, и подошла к открытому окну. На подоконнике стояла ваза с сиренью.
– Не припомню, чтобы сирень так сильно пахла, – сказала Беатриса, когда мальчик появился на пороге спальни, и попросила его узнать, не выздоровел ли второй пастух.
Мальчик вышел, а Беатриса подумала: «Я его вдвое старше».
Стихотворение для БеатрисыМои очертания постоянно меняет туман
Измеримы только расстояния на карте
Мои звуки возникают не во мне
Я окутана изумленным безмолвием моих грудей
Я заплетаю волосы в предложения
Никогда их не распускаю
Брожу где хочу
Манжеты сковывают мне запястья
Разбей
Разбей изумленное безмолвие моих грудей.
«Наш век – огромный бурлящий котел, где смешиваются все исторические эпохи».
Октавио ПасБуры уничтожили африканскую цивилизацию Южной Африки. Они колонизировали Южную Африку для британских завоевателей. Несмотря на помощь англичан, именно буры заложили основу отношений между колонизатором и колонизируемым, хотя сами являлись беженцами – и в географическом, и в историческом смысле. Они побеждали во имя поражения. В восемнадцатом веке буры двинулись на север, к Высокому Велду, не желая подчиняться власти голландской Ост-Индской компании в Кейптауне, что исторически привело к упадку – отказ от земледелия превратил их в пастухов-кочевников и охотников.
![Василий Головачев - Ультиматум [сборник]](/uploads/posts/books/103752/103752.jpg)
