Линди Вудхед - Мистер Селфридж
Филд спланировал все очень тщательно. Чтобы никто не промотал его нажитое тяжелым трудом состояние, он организовал сложные трастовые фонды. В случае смерти прямых наследников капитал замораживался, и внуки Филда могли получить основную часть своего наследства только по достижении пятидесяти лет. А вот его дочь Этель всерьез разбогатела, что позволило ей встать на защиту мужа-мореплавателя, когда ему угрожало дисциплинарное взыскание за повреждение одного из двигателей на корабле. «Как, предать военному суду моего Дэвида? Я куплю им новый корабль!» – воскликнула она. В результате Военно-морской флот снял обвинения, а шесть миллионов долларов Этель позволили ей купить мужу куропатковое болото в Шотландии, охотничьи угодья в Лестершире, паровую яхту и особняк в Лондоне. Четыре года спустя, в возрасте тридцати девяти лет, Дэвид Битти стал самым молодым адмиралом Королевского флота со времен Горацио Нельсона.
Гарри Селфридж тяжело переживал утрату. Какими бы ни были взлеты и падения в их отношениях, Филд был наставником Селфриджа. Эта смерть положила конец великой эпохе «Маршалл Филд». Поттер Палмер умер. Леви Лейтер умер. Согласно завещанию Филда Джон Шедд стал директором магазина и продолжил воплощать планы по расширению, созданные основателем универмага. Для Гарри Селфриджа, которому было уже пятьдесят, настала пора задуматься о будущем.
Глава 6. Путь к мечте
L’Angleterre est une nation de boutiquiers[10].
Наполеон БонапартВ 1906 году людям, впервые встретившимся с Гарри Селфриджем, и в голову бы не пришло, что ему уже пятьдесят. Он выглядел на десять лет моложе, его голос всегда был полон энтузиазма, и он выматывал людей вдвое младше себя своей неуемной энергией. Хорошей формой он был обязан не физическим упражнениям. «Думать – вот для меня главная зарядка», – говорил он. Когда он размышлял над каким-то важным – или даже второстепенным – вопросом, он садился во вращающееся кресло, поворачивался к окну, сцеплял пальцы в замок на затылке и всматривался в даль. Никто не смел прерывать его в такие моменты. Когда решение было принято, он быстро разворачивался и говорил: «Так, вот как мы поступим. Начинаем!» Вот и все. Единожды приняв решение, он не менял его.
Мечтая вновь бросить самому себе вызов, Селфридж заручился поддержкой своего близкого друга Уолтера Коттингема из компании «Краски Шервин-Уильямс» (крупное предприятие, девизом которого было «Покроем всю планету») и принял решение переехать в Лондон, чтобы открыть там магазин своей мечты. Неуемный вихрь энергии ринулся в бой. Селфридж писал письма, отправлял телеграммы, звонил друзьям и знакомым, организовывал встречи. Он снова встал в строй и наслаждался этим. Что касается семьи, они были счастливы, пока был счастлив он. Вероятно, все только вздохнули с облегчением, увидев, что он снова полон энергии, и вовсе не возражали, когда он отправился в Лондон, где поначалу останавливался в отеле «Савой», а потом снял элегантно обставленную квартиру в Уайтхолл-корт – огромном особняке с живописным видом на Сент-Джейм-ский парк.
Во времена короля Эдуарда VII достойная жизнь в Лондоне была немыслима без постоянно проживающих в доме слуг, поэтому в марте к Селфриджу переехала шотландская пара – мистер и миссис Фрейзер; вначале она – в качестве экономки, затем он – как лакей и впоследствии дворецкий. Фрейзеры прочно вплелись в полотно семейной жизни Селфриджа на последующие двадцать лет. Фрейзер идеально соответствовал образу типичного британского дворецкого. В зависимости от настроения его манера обхождения колебалась между заискивающей и презрительной: друг семьи однажды описал его как «нечто среднее между Дизраэли и Микобером[11]». Однажды в 1921 году, когда семейство Селфриджей уже переехало в величественный, словно дворец, особняк Лэнсдаун-Хаус, Фрейзер открыл двери и увидел на пороге достопочтенного пожилого джентльмена с плоской коробкой в руках. Посетителем оказался мсье Пьер Камбон, бывший французский посол при Сент-Джеймском дворе, который по приезде в Лондон всегда первым делом навещал своего старого друга лорда Лэнсдауна и приносил ему в подарок головку свежайшего сыра бри. Оказавшись лицом к лицу с незнакомым слугой, мсье Камбон осведомился, дома ли лорд Лэнсдаун. «Никогда о таком не слыхал, – заявил Фрейзер, подозрительно принюхиваясь. – Здесь он уж точно не живет». Мсье Камбон – вероятно, вместе с сыром – был вынужден спешно и озадаченно ретироваться.
С самого своего приезда в Лондон Селфридж твердо вознамерился не производить впечатления «показушного янки», на которых лондонское деловое сообщество смотрело с подозрением – еще не улеглась волна негодования, вызванная современником Селфриджа транспортным магнатом Чарлзом Тайсоном Йерксом из Чикаго.
Йеркс приехал в Лондон в 1900 году с американским капиталом за плечами, намереваясь вложиться в развитие городской подземки, дабы набить карман потуже. Путем махинаций он получил контрольный пакет акций над городскими железными дорогами, после чего дерзко предложил «спасти» линию «Бакерло», выкупив ее у владельцев. Судьба «Бакерло» висела на волоске после того, как ее основатель был признан виновным в мошенничестве и покончил с собой, отравившись цианидом. Йеркс (вдохновивший Теодора Драйзера на трилогию о порочных финансистах) впоследствии добавил в свое портфолио линии «Черинг-Кросс», «Юстон» и «Хэмпстед», «Великую Северную», «Пиккадилли» и «Бромптон», а также финансировал постройку Лотсроудской электростанции, чтобы обеспечивать энергией разрастающуюся электросеть. Когда раскрылось, что он мошенник – главной его уловкой было переводить огромные гонорары за управление на свой частный банковский счет, – Йеркс сбежал в Нью-Йорк, где и умер в 1905 году. После себя он оставил сеть незаконченных подземных тоннелей и глубоко укоренившееся во многих кругах недоверие к американским методам ведения дел. История еще была свежа в памяти британцев, и Селфридж ревностно следил за тем, чтобы создать образ исключительно педантичного бизнесмена.
Стремясь, чтобы его розничный бизнес приняли всерьез, и отчасти неосознанно пытаясь отделить себя от недружелюбного окружения, Селфридж выбрал более формальный стиль в одежде и теперь походил скорее на представителя торгового банка, нежели на ретейлера. Он не начал носить фрак, жемчужно-серые, украшенные тесьмой сюртуки, которые он предпочитал в Чикаго, уступили место более темным коричневым и черным, брюки же были либо в тонкую полоску, либо вовсе без рисунка. Он оставался верен своим знаменитым высоким жестким воротничкам и добавил к жилетке классический белый кушак, по вечерам же облачался в безу-пречный смокинг с белым галстуком. В его одежде всегда присутствовал некий официоз – никто не мог вспомнить хотя бы один легкомысленный элемент в его гардеробе.
Гарри осознавал, что именно он хочет создать. Теперь нужно было найти для этого подходящее место. Его критериями являлись простор и доступность. Он мимоходом рассмотрел Бонд-стрит, но отверг эту мысль – улица была слишком узкой для его масштабных замыслов. Риджент-стрит не прошла отбор из-за ограничений на размер строений, наложенных Королевским холдингом недвижимости. Он всерьез рассматривал Стрэнд, но, судя по всему, переговоры об аренде сорвались. Питая страсть к красивым зданиям, он призвал на помощь в поисках союзников, которые были так или иначе связаны со строительством или архитектурой. Среди них – молодой архитектор Делисса Джозеф, который не только спроектировал станции для подземных электрических железных дорог, но и познакомил Гарри Селфриджа со своим другом Сэмюэлом Уорингом.
В 1906 году Сэмюэл Уоринг был не только председателем совета директоров ведущей мебельной компании «Уоринг и Гиллоу», но и директором строительной компании «Уоринг и Уайт», которой он управлял совместно с признанным американским инженером-строителем Джеймсом Уайтом. Гарри Селфридж, которому нужен был партнер по инвестициям, увидел в Уоринге беспроигрышное сочетание технических познаний и столь необходимого капитала. «Уоринг и Уайт» под умелым руководством архитекторов Чарлза Мьюза и Артура Дэвиса только что завершили строительство отеля «Ритц», первого в Лондоне здания, построенного по технологии ЛСТК[12]. Селфридж, как и Уоринг, был приглашен на пышный званый ужин в честь открытия отеля, и, несомненно, там будущим партнерам выпал шанс обсудить планы по оживлению розничной торговли в Лондоне. Два бизнесмена – два спонтанных, полных энергии, вечно недосыпающих трудоголика – быстро (оглядываясь назад, пожалуй, даже слишком быстро) договорились об условиях. Уже в июне того же года они учредили общество с ограниченной ответственностью «Селфридж и Уоринг» с капиталом в миллион фунтов, разделенным на сто тысяч привилегированных акций по пять фунтов каждая и пятьсот тысяч обычных акций по фунту каждая. У Селфриджа было сто пятьдесят тысяч шесть акций, у Уоринга – сто пятьдесят тысяч одна.
