Владимир Бошняк - Мальчики для девочек, девочки для мальчиков
– А что такое огонь? – спросил он.
– Ну, то, что мы видим в печке.
– Но что это такое?
– Что это такое на самом деле, я не знаю, – сказал мужчина. – Но знаю, например, что солнце в небе тоже состоит из огня.
– Это мой шарик, – сказала девочка. – Тебе, Джонни, я его не дам.
– А у меня зато вот, – сказал мальчик. Он поднял картонную коробку с волчком. – Что бы это ни было.
– Это волчок.
– А что он делает?
– Крутится.
– И зачем?
– Чтобы смотреть, как он крутится. Он крутится и не падает. За этим занятно наблюдать.
Мальчик снял крышку с картонной коробки и перевернул ее, чтобы волчок выпал ему в руку. Поднял волчок к глазам и осмотрел.
Девочка стиснула кривобокий шарик, потерлась о него лицом и подкинула, следя за тем, как он падает. А мальчик, осмотрев волчок, положил его на пол и вновь уставился на огонь. Сидел на полу и смотрел. Потом лег на живот, опершись подбородком на правую руку. Мужчина пошуровал в огне кочергой и подложил еще дров: кусков досок, палок с развилками и прочего хвороста всевозможной формы и конфигурации.
– Когда так смотришь, кажется, будто это церковь горит, – сказал мальчик.
Мужчина заглянул в печь, проверяя, так ли это, и оказалось – действительно, когда так смотришь, кажется, будто это горит церковь.
– Но пустая, в ней никого нет, – сказал мальчик. – Церкви не сжигают с людьми вместе. Людей всегда сперва выпускают, а потом поджигают, чтобы люди любовались на пожар. А в колокола, когда жгут церкви, звонят?
– Не думаю, – сказал мужчина. – Но когда колокола падают, грохот, наверное, стоит будь здоров.
– А ты видел, как горит церковь?
– Видел. Тогда я был чуть старше, чем ты сейчас. Было темно, все туда-сюда бегали. От жара близ ко было не подойти, но все было видно, потому что пожар давал очень много света. Слышно было, как трещит в огне дерево и как внутри церкви что-то падает, а потом и колокола стали со звоном падать. Мы тогда пошли домой, а на следующий день там было все черным-черно, как в печке, когда прогорят дрова.
– Я не люблю, когда в печке черно, – сказал мальчик.
В течение часа они так сидели и тихо разговаривали, а потом услышали, как к дому подъехало такси, и через несколько секунд вошла женщина. Водитель внес за ней с полдюжины пакетов. Девочка подбежала к ней, и женщина схватила ее в объятия и расцеловала, что-то ласково бормоча, а потом показала таксисту: мол, свертки вон туда, на кровать. Женщина вручила ему какие-то деньги, таксист, приподняв фуражку, поблагодарил и вышел. Женщина затворила за ним дверь и замерла, радостная и счастливая.
– Вот погоди, посмотришь, сколько я всего накупила!
Она подхватила на руки мальчика и прошлась с ним по комнате в танце, потом опустила его.
– Как тебе моя прическа?
Женщина сняла с головы шарфик, и в глаза бросились яркие волосы, рыжие и пышные.
– Мамочка, какая ты красивая! – выдохнул мальчик.
– Ах, Джонни. Погоди, посмотришь на маму в новом платье! Мне его как – сразу надеть?
– Да, да, мамочка!
– Надеть? – спросила женщина мужа.
– Конечно. Давай посмотрим на него.
На бегу приобняв мужа, женщина заскочила в спальню и закрыла за собой дверь, но девочка приотворила дверь и вошла туда, за ней протиснулся и мальчик, и мужчине стало слышно, как они там разговаривают. Женщина вышла, платье ей было действительно к лицу.
– Оно стоило сотню, но у нас все равно уже столько долгов, что я подумала: а, плевать! Ты ведь не будешь ругаться? Ну как, тебе нравится?
– Да. Выглядишь замечательно.
– Я и еще кое-что купила. Но это я тебе потом покажу.
– О’кей.
– Это все тоже примерно на сотню долларов, но все мне действительно нужное – туфли, чулки, бюстгальтеры и парфюм. Ведь ты не заставишь меня все это посылать им обратно, правда, милый? Это было бы так унизительно! Один разочек, последний-перепоследний. Зато теперь у меня уже все есть.
– Да конечно. Оставь все себе.
– Другие женщины тратят по тысяче на одно платье!
– Ну, на тебе и это очень хорошо смотрится.
– А я боялась, ты разозлишься.
– Да ну, зачем? Я рад, что ты себе столько всего купила.
– Правда? С чего это вдруг?
– Теперь давай все снимай и готовь детям ужин. А мы с тобой потом поедим, когда они лягут. Я купил им отбивные из молодого барашка, а нам вырезку.
– Чудненько, – согласилась женщина. – Джонни, Рози, ступайте в свою комнату и поиграйте там, пока мама готовит ужин.
Дети отправились по коридору к себе. Женщина затворила за ними дверь, потом подошла к мужу, обняла его и говорит:
– Ах, я тебя так люблю! Как мы прекрасно живем! А уж как я люблю Джонни и Рози!
Мужчина обнимал ее сначала нежно, потом с силой прижал к себе и поцеловал.
– Подожди, увидишь меня нынче вечером!
Она была счастлива тем, сколько у нее появилось обновок, и тем, что побывала в салоне красоты, а главное, завтра приедут друзья из Нью-Йорка, которых она встретит во всем блеске красоты – и на них посмотрит, и себя покажет.
Глава 14
Женщина приготовила детям на ужин вкусные жареные бараньи отбивные с отварным шпинатом, а на десерт компот из консервной банки и молоко. Всё они, конечно, не съели, но поели прилично. Кроме того, каждому она дала по две чайные ложки густого коричневого сиропа, в котором якобы содержится вообще все, причем сироп они принимали с явным удовольствием, а давала она его каждый вечер после ужина вот уже больше месяца кряду. Название сиропа звучало так, будто его кто-то специально выдумывал. Врач говорил, что это штука полезная. Сказал, что он и своим детям его дает. Внешне сироп был похож на патоку, но пах все-таки хуже. Пах он не то чтобы рыбой, но и не конфетами, это уж всяко.
– Можно я сегодня приму ванну? – сказал мальчик.
– Спроси папу.
Мальчик вошел в гостиную и говорит:
– Пап, можно я сегодня приму ванну?
– Спроси маму.
Лицо мальчика сделалось насмешливым.
– Пап, – сказал он, – я маму спрашивал. Она сказала, спроси папу. Пойду спрошу Рози.
Он резво кинулся опять на кухню, чтобы шутка не успела простыть.
– Рози, – сказал он, – можно я сегодня приму ванну?
Девочка поглядела на него искоса: она поняла, что это шутка.
– Сегодня не стоит, – наконец сказала она. – Сегодня я слишком устала.
Мальчик во все глаза смотрит.
– Кроме того, сегодня ты был плохим мальчиком.
Мальчик все смотрит.
– А еще ты сегодня ударил свою маленькую сестренку.
Тут у него совсем пропал дар речи.
– А еще сегодня нет воды, – продолжала нанизывать девочка.
Будет что-то еще?
– И вообще ты какашка.
Неужто все?
– Какушка, вот ты кто!
Этой радостной новостью она поспешила поделиться, вбежав в гостиную.
– А Джонни какушка, правда же, пап?
– Это кто сказал?
– Да я так знаю. Он какушка, какашка и пипишка. Поэтому ему нельзя сегодня принимать ванну.
Он писюшка. Пиписька он, вот кто! – вдруг догадалась она, разразившись смехом.
– Пиписька? – удивился мальчик. – Я тебе покажу «пиписька»! Я тебе такую пипиську покажу, будешь знать!
– Ну что ты будешь делать! – сказала женщина. – Может, выкупать их сегодня обоих? Но я их только что купала. Позавчера!
– Выкупай, выкупай, – сказал мужчина. – А я разберусь тут на кухне.
– А с их постельным бельем как? Что-то я давно им его не меняла. По меньшей мере неделю.
– Поменяй. А я приготовлю ужин.
– Хорошо. Если они так уж настроены вымыться, то пусть у них и белье будет чистое. А ты тогда сделай зеленый салат, только уксус возьми виноградный, который от «Ванессиз», ладно?
– Обязательно.
– Вкуснотища будет, – сказала женщина, – пальчики оближешь.
Ну, вот и счастье настало. Она бы и все время была счастлива, если бы никому ничего не надо было делать и все бы только радовались и веселились и больше ни о чем не думали.
И она по-своему права. Ее система была бы совершенна, если бы работала. Я бы и сам у нее эту систему перенял, прямо завтра же, если бы она работала.
Глава 15
Сидят, едят. Молчание, потом ее вопрос – в тысячный раз, наверное, один и тот же:
– Что ты сегодня писал?
– Когда?
– Нынче утром, когда наверху был.
– Ну, дословно-то я не помню, но какие-то, видимо, мм, слова.
– Но ведь потом эти слова чем-то станут?
– Да нет, думаю, так словами и останутся.
– Но это же всегда так, в любой литературе, разве нет?
– Да нет, в литературе-то как раз не так.
– Тогда зачем тебе были те слова?
– Да ни за чем. Если бы суть литературы составляли слова, писать было бы просто. Литература – это то, что получается, несмотря на слова. Без слов ничего получиться не может, но если что-то иногда выходит, то несмотря на слова. То, что в литературе тебя захватывает, – это не история, изложенная словами, а то, что ты читаешь между строк. Как-то вот примерно так.
– Но ты ведь, когда эти слова записывал, наверное, о чем-то думал?
