Зулейка Доусон - Форсайты
Динни кивнула.
– У тетушки Эм сверхъестественное чутье на такие вещи. Помню, она сразу разгадала, когда я…
– Встретили дядю Юстэйса? – с надеждой спросила Кэт. Динни замужем – и счастливо – уже двадцать лет, и тоже за человеком намного старше ее. Может, это знамение?
– Нет, – с грустинкой отозвалась Динни, – когда я встретила свою первую любовь.
– О. Понимаю.
Эта страница жизни Динни явно не удалась, иначе на месте дяди Юстэйса был бы другой. Кэт сразу потеряла интерес – слушать об этом не хотелось. Она взглянула в окно – приближался Вестминстер.
– Моя остановка. – Наклонившись, Кэт поцеловала Динни в щеку. – Привет дяде Юстэйсу, – с какой-то неожиданной теплотой добавила она.
– Передам. Заходи как-нибудь, ладно?
Кивнув, Кэт встала. Поезд остановился, но двери почему-то не открывались. Кэт вздохнула – так не терпелось выскочить наружу! Динни – Кэт прекрасно знала – смотрит на нее и, уж конечно, услышала вздох.
– Не печалься, дорогая. Все это можно пережить. И твоя мать, и я – пережили.
Не успел до нее дойти смысл последней тетушкиной фразы, как двери вагона плавно открылись, и толпа пассажиров вынесла ее наружу.
* * *На Саут-сквер собирались гости – день и час первого в этом году коктейль-парти Монтов настал. Вскоре сам воздух, казалось, искрился, переливался и вибрировал – во всем блеске «кипучей бездеятельности», по выражению Майкла. Событие приурочили к дню выхода весеннего номера «Нового Вавилона», с тем чтобы рассказ прочитать присутствующие успели – буде у них такое желание возникнет – а разгромные отзывы, шквал которых не замедлит последовать, – еще нет.
Весь первый этаж бурлил. Гостиная и столовая распахнули двери, составив вместе с холлом Н-образное пространство, вместившее цвет интеллектуальной элиты, – каждый болтал, умствовал, улыбался. Флер удалось залучить и американского атташе, и Нейзингов – оказалось, последние частенько бывают у первого, ссылаться на Фрэнсиса Уилмота и не пришлось. Эмебел Нейзинг, приближаясь к шестидесятилетнему рубежу, все еще предпочитала платья с открытой спиной, а атташе, похоже, предпочитал стареющих дам. Уолтер оповестил хозяйку, что привел с собой «великого романиста» Гэрдона Минхо, такого древнего, что уже лет двадцать не публикуется, но ему сулят Нобелевскую премию – если только дотянет до номинации. Будущий лауреат появился в холле, двигаясь так медленно, такими мелкими шажками – вот моторизованная старая перечница! – что Майкл заключил сам с собой пари – дотянет ли он до конца вечера. С первой же фразы стало ясно, что если он еще не впал в детство, то, во всяком случае, близок к тому. Казалось, он взбудоражен уже самим фактом своего появления здесь.
– Как мило, леди Монт, – начал он, отвечая на приветствие Флер, – что вы обо мне подумали – здесь все такие блестящие, молодые, – но, боюсь, я слишком скучен.
Стоя рядом с Флер, Майкл изо всех сил постарался скрыть, что в этом он с гостем всей душой согласен.
– Все мы уже немолоды, мистер Минхо, – дипломатично ответила Флер, – и мало в ком осталось хоть сколько-нибудь блеска – вы вдохнете в нас новые силы. Шампанское или коктейль?
– О! Немного шампанского, пожалуй, если можно. Вы знаете, я был так огорчен, узнав о старой королеве.
– Да, и моя тетушка тоже.
– Ах, леди роялистка?
– В общем нет – но ей скоро девяносто пять, так что для нее королева Мэри всегда была «молодой» королевой. Пойдемте, я покажу вам мою Греческую гостиную.
Опираясь на руку Флер, старикан поплелся дальше.
Вскоре после Нейзингов явился Певенси Блайт – бывший редактор печальной памяти еженедельника «Аванпост» [123] и нынешний – «Нового Вавилона», тоже, впрочем, уже на ладан дышащего. Встречал его Майкл.
– Хелло, Пев. Сколько лет! Выпей стаканчик.
– Майкл, – скотч? – спасибо. Янки уже здесь?
– Придет вместе с Мессенджерами. Что-то для соратника тон у тебя не слишком радостный.
– Отли-и-чный парень, лучше некуда, – редактор сгреб с серебряного блюда горсть соленого миндаля, – только палец не давай – отхватит всю руку.
– Не волнуйся – у Вивиана руки подлиннее твоих.
– Твоими бы устами! – Редактор прикончил первый стакан, как бы ради самого возлияния, и оглядел комнату. – Кто эта ослепительная девушка в розовом?
– Моя дочь! Кэт, иди сюда, познакомься с мистером Блайтом.
Кэт решила опять надеть платье цвета «дамасской розы» – им так восхищался Бойд. Нерешенным оставался лишь вопрос, готова ли она разделить его судьбу. «С тобою я рада весь мир обойти и плыть по морям-океанам». Сколько времени отводилось ей на принятие решения, она не знала, а спрашивать не хотелось. В глубине души она надеялась, что стрясется что-то такое, что поможет ей решиться, весь день ее не оставляло ощущение, что сегодняшний вечер все прояснит.
Редактор все еще рассыпался в комплиментах по поводу ее платья, когда она увидела Астрид и Джайлса. Их пригласили для «придания веса», к тому же не дело, если дочь хозяев будет среди собравшихся единственной особой младше тридцати. Не последней причиной, не сомневалась Кэт, была и их с Джайлсом предполагаемая взаимная склонность.
Отвязавшись от Певенси Блайта, Кэт подошла к своим друзьям. Хотелось увидеть Астрид, пока ту не захватило водоворотом общей болтовни, – просто посмотреть ей в глаза…
– Кэткин!
– Астрид, Джайлс, поднос здесь!
Джайлса не пришлось долго упрашивать – он взял у Тимс два стакана и передал один сестре. Кэт подставила щеки для поцелуев, а сама смотрела во все глаза. Ничего – ни тени не промелькнуло в ясных голубых глазах Астрид, будто и не знает об этой заметке в журнале. Что же до Джайлса – безупречен как всегда. Но – о Боже! – поцелуи его всегда были какие-то липкие.
Потягивая питье, Астрид поверх стакана мельком оглядела комнату.
– Видела мою статью? – спросила она.
Вопрос рискованный, если она лицемерит.
– Про длину юбок? – уточнила Кэт.
– Мм, – кивнула Астрид и отхлебнула из стакана, все еще оглядываясь, – иллюстрации неподражаемые, правда? Он здесь?
Джайлс, на голову выше сестры, сообщил:
– …не вижу. И Старика тоже.
– Они придут вместе, – объяснила Кэт, заставляя себя не смотреть в сторону двери. Увести бы их из холла, пока он не пришел! – Вы ведь еще не видели маминых прерафаэлитов – говорят, я похожа на одну картину.
Для Джайлса этого было достаточно – он умчался смотреть «Купающуюся Психею», – а Кэт повела Астрид к редактору – пусть заходит на вторую попытку.
Дом наполнялся гостями. Прибыли уже все, кроме издателя, его жены и – главное – их нового автора. Ожидание достигло высшей точки – вот-вот приедут, с минуты на минуту. Глядя, как все время поглядывает в сторону двери Флер, Майкл и сам заразился ее волнением. Тут появился Вивиан – и Флер бросилась к нему через всю комнату.
– Флер, ангел мой… – Мессенджер принес плохие вести.
Глава 12 Серый рассвет
При первых же словах Вивиана оживление мгновенно спало с лица Флер. Кэт стояла достаточно близко, чтобы услышать все, и поняла – решающий момент настал.
– Приступ малярии, – услышала она, – только что сообщил мне. Голос звучит кошмарно, но врача звать не будет. Хуже некуда. Флер, дорогая, я просто раздавлен…
Не дожидаясь продолжения, Кэт ускользнула в свою комнату. Вернулась спустя пару минут уже в плаще, спрятав во внутреннем кармане кошелек.
Астрид первая увидела спускающуюся по лестнице Кэт. Краешком глаза Кэт уловила ее взгляд, в первую секунду еще не прикрытый – неприятно двусмысленный, осведомленный, – и в тот же миг стало ясно – заметка в колонке светских сплетен написана ею. Вся давняя привязанность и теплота испарились мгновенно. Дружба с Астрид была одним из препятствий, удерживавших ее от решительного шага, – этого препятствия больше нет! Теперь она может бросить их всех, как Кит после войны, и глазом не моргнув – ничто не держит.
Ее заметил и еще кое-кто из гостей – редактор, Вивиан, американский атташе, – но Кэт было не до них. Астрид, конечно, ткнула Джайлса – тот так и застыл с раскрытым ртом. Отец – он стоял перед той самой картиной, в которой находили сходство с ней, – взглянул на нее через всю гостиную, в лице – недоумение. Прямо перед ней – мать, разговаривает со старым романистом.
– Кэт?..
– Извини, мама, – спокойно сказала она, – я должна уйти. Вернусь позже.
– Вернешься? Откуда?
Но Кэт уже исчезла.
* * *Зрелище было устрашающее, но приступ пошел на спад – по крайней мере Бойду полегчало, – а Кэт все не уходила, пока он не согласился, чтобы завтра утром она вернулась вместе с врачом. Был субботний вечер – больше суток прошло с ее ночного бегства с Саут-сквер.
Все это время она была около него: кормила, мыла, переодевала с такой готовностью и сноровкой, будто уже была его женой. Звать доктора он запретил, только, выбивая зубами дробь, повторял «х-х-и-н-н-ин» и «ап-пельс-с-синовый с-с-сок» в ответ на вопрос, что сделать, чтобы ему стало легче. Все это она нашла, и в достаточном количестве, на кухне, там же, где он держал виски.
