Ольга Клименко - Мир во мне. Исповедь туберкулезника
Спустя две недели я решила вернуться на работу. Все были в шоке, но объяснять что-либо не хотелось, сказала, что не могу дома сидеть, и меня взяли на полдня. В тот вечер впервые позвонил Леша и предложил встретиться. Сказать, что меня передернуло, ничего не сказать. Встреча была недолгой. Поздравил с родами, сказал, чтоб не злилась, и обещал помогать с малой. В тот момент я смотрела на него и радовалась, что не ошиблась в нем как в человеке…
…Когда малой исполнился месяц, я приступила к работе, все были рады. Вроде все нормально шло, и только мой шеф-повар ходила, странно косясь на меня. Лена знала о том, кто отец ребенка, и была моей поддержкой в ресторане. В один из вечеров, не выдержав ее взглядов, я просто в лоб спросила: «ну что?!», лучше бы не спрашивала, правда. Ответ меня прибил к самому полу. Оказывается, что Алина была на пятом месяце беременности. Всё. Да что же ты за сука-то такая, да какой ты нафиг мужик, ты реальный мудак и ничтожество. То есть мой ребенок тебе не алё, не готов видите ли, а тут, так и свадьба, и папа сразу. Я родить еще не успела, а ты уже молодец какой, и тут отметился. Сразу стал понятен его визит с перемирием, иди ты в ж.. с таким перемирием, ты просто испугался, что я в гневе всю правду о тебе выпалю! Ох меня несло. Эмоции просто шкалили, ну как? Зачем? Лучше бы были вот так, чужими, да, мне бы было больно, но пережила бы, а тут своей низостью просто разбудил во мне чувство презрения. Я знала, что она таскается за ним по всем объектам, вечно ноет и закатывает истерики, но это был его выбор счастья, не мне судить. Мы пересеклись лишь однажды, и я еле разминулась с ее животом в проходе. На Лешу было жалко смотреть, трус. Расчехлился он быстро, увидев, что я продолжаю молчать, быстро забыл свое обещание помогать. Теперь наше общение прекратилось окончательно и, я думаю, бесповоротно…
На работе я долго не выдержала, морально не могла там находиться и видеть ее беременную, думаю, это все-таки была обида. Я ушла некрасиво, просто не вышла на работу, в одно утро просто не смогла. Позже я буду просить прощения за свой такой низкий поступок и смогу восстановить общение с руководителем, а сейчас я придумывала какую-то бредовую причину в оправдание. Как жить дальше? А фиг его знает. Пока вариантов не было, был маленький ребенок на руках, я понимала, что найти нормальную работу с таким обстоятельством будет, мягко говоря, сложно. Но сдаваться нельзя было, ну поревела ночь, может две. А потом собралась, взяла себя в руки и начала искать. Зато папа! Как же изменился отец. Изначально был даже слегка обиженный за то, что не родила внука, ну глупо, не правда ли. Но малая его покорила. Никто, никто и никогда бы не мог представить МОЕГО отца меняющим памперс месячной малышке, кормящий из бутылочки молоком и гордо гуляющий с ней по двору, хвастаясь, как мальчишка, перед проходящими мимо. Это правда было круто, он был моей опорой тогда, его распирала гордость, что у малой его фамилия и отчество. Мы с братом отошли на второй план, малая стала его миром. Вышел на пенсию и помогал мне как мог.
О чем я?! Да если бы не папа, то о работе я могла бы только мечтать. На этом отрезке жизни хотелось бы выразить благодарность моей двоюродной сестре Виктории. Она пожертвовала своим временем и домом, переехала к нам на несчастные 10 квадратных метров и ютилась со мной, в явно дискомфортных условиях, но она с моим папой вытянула меня. Были моими помощниками и не давали возможности сдаться.
Как-то было. В сменах работы пролетел год. Я каждый месяц исправно ходила в администрацию и вообще всюду, куда только могла ходить, с просьбами помочь с жильем. У меня не было других вариантов, мне нужно было где-то жить с малой, а вариантов не было. Думаю, вопрос с квартирой заслуживает отдельной главы.
Мы и государственное жилье
На момент моего первого обращения, официально я не была еще одинокой матерью. Я была беременной девочкой без статуса и не могла претендовать на льготы. То есть то, что на 10 квадратах проживало три взрослых человека – это норма. Отец лет 30 числился в очереди на улучшение жилищных условий и мог бы числиться и дальше, если бы не мое упрямство. По сути, я не знала, куда и к кому мне нужно было идти. Поэтому ходила всюду. Самым сложным и унизительным испытанием, наверное, было, когда приходилось объяснять упитанным и ухоженным чиновникам, почему мне нужно получить жилье и в каких условиях живу сейчас. Дальше начиналось цирковое выступление, разное по сценариям, но всегда унизительно не смешное. Разводили руки, опускали глаза, обещали попозже, просили перезвонить через полгода, а еще лучше никогда. Мои похождения были длительными, почти полтора года регулярных отказов подрывали мою надежду и веру, уже и родила, и статус был, все было, кроме совести у людей, от которых зависело решение. Каждый раз, видя мои слезы после полученного отказа, я сама себе говорила, что больше не хочу, не могу, папа молчал. Молчал, потому как он видел уже неоднократно, как спустя дня три, четыре я, собравшись, снова шла куда-то на прием. Я долго получала отказы, пока в один из дней инспектор, принимающий заявления, не выдержал и не сказал мне дополнить свою писанину одним предложением. Я сидела ошарашенная от того, что, оказывается, ключевым являлось предложение: «Прошу личного приема». Все! Через месяц я уже сидела под кабинетом, сидела и не могла не думать об остальных принимающих каждый раз мои заявления. Им всем было попросту пофиг. Мое любимое «человеческое безразличие» как много масок ты носишь среди нас.
Я не ожидала большого чуда от личного приема у чиновника, но надежда – это тот двигатель, который очень сложно остановить. Я верила, что если не сейчас, то я все равно добьюсь своего, не было у меня вариантов. Чиновник, мужчина за 40, одетый в аккуратный костюм, не сразу соизволил обратить на меня внимания. Дальнейший диалог с вашего позволения я напишу в прямой речи, чтобы вы глубже осознали пропасть нашего социума. Участвующие лица: я-О, чиновник-Ч, заместитель-З.
Ч: По какому вопросу?
Я: По квартирному, у меня в заявлении описана ситуация.
Игнорируя то, что я сижу рядом, поворачиваясь к заму.
Ч: Ты зачем дело пропустил до приема?
З: Не знаю, наверное ситуация зацепила.
Ч: Зацепило его.
Поворачиваясь ко мне.
Ч: Вы же знаете какая ситуация сейчас в стране и так сложно, жилья нет.
Я: Понимаю что сложно, а жить мне как?
Ч: Да уж, ситуация не из легких, ну смотрите, есть один вариант. Вот если бы было у Вас тысяч 7 долларов, то с черного рынка (имеется в виду кредитное жилье, отобранное банками за неуплату кредитов), мы бы смогли подобрать для Вас квартиру. Вы в каком районе хотели бы?
Сижу в шоке, пытаясь переварить услышанное, но так как с рождения проблемы с языком и сдержанностью, то поздно было думать, я и так поняла, что здесь мне не помогут, так хоть душу отведу.
Я: Как вы Бога не боитесь?
И взгляд при этом такой, ну как у Савченко на Тимошенко, не требующий дополнительных комментариев. Я не позволила ему меня остановить или перебить, пока не сказала все, что накипело; его не особо затронуло, а мне полегчало.
Я: Если бы у меня были такие деньги, я бы в жизни не сидела и перед такими уродами не унижалась, дальше своего кабинета и кармана ни хера не видите. Как в этой стране можно вообще остаться человеком, если вокруг такое дерьмо, моему ребенку идите и объясните, что у Вас жилья нет, сами-то понятия не имеете что такое 10 кв.м. жилой площади!
Я еще что-то говорила, но слезы уже слишком давили, чтобы я могла что-либо сказать. Я просто встала и ушла, заплаканная, в очередной раз униженная. Господи, если ты есть, зачем так все сложно? Ну я же не железная, ни я, ни миллионы других людей. Понимаете!? Пропасть.это бездна куда мы толкнули наш мир и катимся, не пытаясь остановиться! Сколько нужно человеку денег для счастья? Нет такой мерки, аппетит – он безграничный. Мы все ругаем власть, что оказавшись у кормушки, каждый начинает воровать, набивать карманы, каждый отмазывает своих при каких либо залетах, но суть проблемы в том, что мы ругаем из зависти, потому как кого из нас не подпусти к кормушке, мы все будем одинаковыми – обеспечим себя, отмажем родных. Мы все единое гнилое общество. А ведь мог бы быть другой сценарий… Я знаю, что возможен, но к этому, если наших потомков мы воспитаем правильно, мы придем позже.
А пока я шла по коридору, опустив руки, у меня не было поддержки, отец и брат с сарказмом относились к моей вере в свое жилье. Им я не рассказывала, дабы избегать очередных нареканий, смирись, сними очки, будь реалисткой. Я шла, а слезы текли рекой. Такая горечь выходила из меня. Почему? Почему такие же смертные, как и я, возомнили себя правителями мира, почему позволяют решать чужие судьбы? Не было сил больше бороться, да я и не знала куда дальше, казалось, что это был последний вариант. От этих размышлений меня отвлекла рука, дернувшая мой локоть. Подняв глаза я увидела зама, того самого, которого «тронуло». Он протягивал мне платок и почему-то извинялся за своего начальника. Я смотрела на него немного ошарашенная, не до конца понимая, что он хочет от меня. А он просто-напросто хотел сказать, чтоб я попробовала подойти на Золотые Ворота в отдел распределения жилья и в районную администрацию переоформить документы. Зеленый свет! Понимаете, рука, протянутая вовремя, стала для меня очередным зеленым светом к движению. Во мне опять разгоралась надежда. Он дал ответ на мой вопрос: «Куда дальше?». Самое обидное, я не помню даже его фамилию, чтобы сказать, как же я ему благодарна. В этом деле он стал первым, кто был небезразличен. Вторым таким человеком стала мой инспектор в районной администрации. Золотой человек, хрупкая женщина, всегда вежливая и обходительная. Она сделала больше, чем «невозможно». Таких как я у нее сотни и я точно знаю, что она многим помогла, почти всем, кому смогла. Многое зависело и от самих людей, но ее труд просто немыслимый в этой истории. Она переоформила все как нужно было, всегда звонила и говорила, какие документы принести, всегда подбадривала при очередном отказе и вместе со мной снова начинала собирать документы. С ней и по сегодняшний день я в теплых отношениях, она всегда знает как дела у меня с манюней. При этом ключевым фактором является знаете что? Человек, сделавший для меня больше всех, не взял с меня ни копейки денег, никогда, ни разу не заговорил вообще о возможности как-либо ее отблагодарить. У этой женщины огромное сердце и за таких не устаешь молить Господа в благодарности. Но это была лишь первая часть работы, а мы помним, что мне посоветовали обратиться в ОРЖП. Туда я и отправилась.
