Канни Мёллер - Баллада о Сандре Эс
Юдит не оставила мне выбора: я с головой погрузилась в ее рассказ, слыша зловещий рокот мотора, чуя запах прокуренной кожаной обивки сидений. И аромат яблок. Может быть, в машине Свена всегда было яблоко, которое каталось по приборной доске туда-сюда? Может быть, оно скатывалось на пол, когда машина тормозила, чтобы подобрать людей? Беженцев, которые думали, что их отвезут в спокойную, безопасную Швецию, и вдруг замечали, что машина едет в другую сторону – обратно в Норвегию. А яблоко все каталось по приборной доске, туда-сюда.
У меня голова пошла кругом. Я выглянула в окно, чтобы напомнить себе, где нахожусь.
– Ну, виновата я или нет? Это ведь я указала на тех, кто водил тот серый автомобиль, а вскоре увидела на первой полосе газеты: «Покушение». Машина попала в аварию. Почтальон обнаружил тело Свена и раненого лейтенанта ранним весенним утром.
После обеда у меня разболелась голова и снова затошнило. Пришлось прилечь в комнате отдыха. В отделении было спокойно, и Мари сказала, чтобы я полежала и набралась сил.
Кажется, я вздремнула, вытянувшись на синей кушетке. Но рассказ Юдит Кляйн все же не шел из головы.
32. Остров
Лодка. На веслах мужчина, он борется с ветром, направляя лодку к острову. Оборачивается, проверяя курс: виднеется мыс, уже близко. Мужчина не один: на корме сидит женщина. Она молода. Летняя ночь, тепло, даже душно, как будто вот-вот начнется гроза. Женщина одета в свитер и брюки, на голове косынка. Эта женщина – не я. Это Юдит. Мужчина на веслах произносит что-то, улыбаясь, и она улыбается в ответ. Вот уже и прибрежные камни царапают дно лодки. Пара высаживается на берег, в руках у них пакеты. Кажется, они собираются ночевать на острове. Может быть, они наконец остались наедине, вдали от любопытных взглядов.
Тропинка к дому почти заросла. Сюда давно никто не ходил. Бенгт – ведь это он – шарит под рассохшимся порогом, что-то ищет. Вид у него беспокойный. Неужели придется разбить окно, чтобы попасть в дом? Юдит наклоняется к порогу и почти сразу находит ключ.
Оказавшись внутри, они осматривают избушку. Кажется, они не бывали здесь прежде. Точно, это первый раз. И наедине они тоже впервые.
Юдит находит дрова, растапливает печь. Бенгт готовит еду. Пахнет вкусно, оба проголодались. Им не страшно. Здесь они ничего не боятся. Бенгт и Юдит едят, сидя на полу в рыжем свете огня.
Вдруг Юдит вздрагивает – ей что-то послышалось.
– Пойду посмотрю на всякий случай, – успокаивает Бенгт.
Но Юдит не хочет, чтобы он уходил. Бенгт отвечает смехом – чего тут бояться? Начался дождь, капли барабанят по стеклу. Наконец Юдит сдается – Бенгт выходит из домика. Юдит сидит, уставившись в огонь. Отодвигает тарелку – кусок в горло не лезет. Пьет красное вино. Бенгт подкрадывается к окну и прижимается носом к стеклу. Юдит вскрикивает, заметив страшное лицо в окне. Он веселится, а ей не смешно. Бенгт не знает, что такое настоящий страх.
Войдя в избушку, Бенгт запирает дверь. Оба ложатся на расстеленное на полу одеяло.
Теперь я – это Юдит, или Юдит – это я. Я люблю этого мужчину, который будит во мне радостное томление. Этот мужчина – Себ, или Бенгт, или Марек. Может быть, все трое сразу. Он обнимает меня, и мне хочется гладить его по спине, вдыхать его запах, чувствовать тяжесть его тела на себе, в себе.
Огонь почти погас. Я так ждала этого мужчину, так жаждала. Сколько раз я сгорала от желания, но нам негде было укрыться. Парки, деревья – но ведь нас могли увидеть. Везде есть глаза. А здесь никого нет, кроме нас, и время остановилось. Мы останемся здесь навеки. Зачем нам плыть обратно? И откуда я знаю, какие ласки ему приятны? Я читаю его лицо, вижу наслаждение, а он читает меня, и потому знает, как ласкать. И это мгновение будет длиться вечно. Я не боюсь. Вместе с ним мне нечего бояться.
Рассвет. Все еще идет дождь, но в окно сочится молочно-белый свет. Мы тянемся друг к другу, еще не проснувшись, и тела снова переплетаются. Он лежит, зарывшись носом в мои волосы, я – прижавшись спиной к его груди. Чувствую, как напряглись его мышцы, просыпаюсь, с улыбкой поворачиваю к нему лицо.
На этот раз мы забываем об осторожности. Мы не думаем о том, что я могу забеременеть. А может быть, мы этого и хотим? И я тоже? Чтобы ребенок связал нас навеки. Мы так счастливы, но вскоре пот остывает, и мы дрожим от холода.
Он встает, чтобы развести огонь в печи, а я лежу и смотрю, как он двигается – спокойно, уверенно. Но огонь никак не разгорается. Тогда я сажусь рядом с ним, касаясь обнаженного плеча, и беру пару щепок, чтобы раздуть огонь. Подхватив мое дыхание, пламя разрастается.
Вдруг меня охватывает беспокойство, и я заглядываю ему в лицо:
– А что скажут твои родители?
– Мы обручимся, – решительно отвечает он.
– А разве можно… так просто? – мне кажется, что прежде нужно спросить разрешения.
Бенгт роется в ворохе одежды, брошенной на пол, и достает из кармана брюк футляр с двумя кольцами. На одном выгравировано «Юдит», на другом – «Бенгт». Кольца блестят в свете пламени, и мы нежно, медленно надеваем их друг другу на пальцы…
– Ну вот! Все решено, – говорит Бенгт. – Мы вместе. Скоро мы уедем из этого города. Я буду изучать медицину в Стокгольме, ты поедешь со мной. Выберемся из этого болота.
Спустя мгновение мы снова в объятьях друг друга, легкое прикосновение золота будит желания. Страсть завладевает нами, а мы не сопротивляемся.
Знал ли он? Видел ли слова «еврейская шлюха», намалеванные красной краской на окне? Знал ли, что произошло тем ранним утром, когда я ехала к нему на велосипеде? Почему я так и не доехала? Видел ли он, как мимо проехал серый «форд»? Слышал ли мой крик, не в силах сдвинуться с места?
Об этом мы не говорим. Мы мечтаем только о будущем. О том, что было, – ни слова. Мы засыпаем перед гаснущим огнем, с улыбкой думая друг о друге.
Она это или я? Юдит или Сандра? С кем все это происходит? В этом сне мы сливаемся воедино.
Но вот я вижу, что происходит за стенами домика. К острову приближается лодка. Моторная лодка. Даже рокот мотора не будит спящих у печки, слишком глубок их сон.
А мужчина и женщина, сидящие в катере, уже чуют неладное, заметив лодку и весла на прибрежных камнях. Пока мужчина привязывает лодку у причала, полная женщина решительно шагает по тропинке к дому, шлепает по лужам. Она отпирает дверь своим ключом.
Нас будит крик. Почему она кричит, увидев двух людей, спящих у погасшего огня? Потому что ей страшно? Вряд ли. Просто этих людей здесь быть не должно.
Вскочив, Бенгт и Юдит испуганно смотрят на женщину. Слова бесполезны. Мы быстро натягиваем одежду, которая валяется на пол у, и выбегаем за дверь. Но на пути к лодке стоит тот мужчина. Бенгт останавливается и обнимает меня. Мы ведь не сделали ничего страшного? Ничего не украли, разве что сожгли несколько поленьев. Ничего не испортили. Все можно объяснить! Но женщина подбегает к нам, и лицо ее пылает гневом. Она кричит, тычет пальцем в незваных гостей. Мужчина сурово хмурится, вид у него грозный. Он гонит нас на причал, велит садиться в катер, толкает в спину. Заперев избушку, женщина спешит к катеру. Как будто нет ничего важнее, чем побыстрей увезти пленников с острова. Лодку, на которой мы приплыли, берут на буксир.
В пути Юдит и Бенгт сидят, тесно прижавшись друг другу. Любовь согревает. Еще ничего не потеряно. Все еще можно спасти.
33. Как я могла это знать?
– Помолвка, ночь на острове – это все было до покушения, – поясняет Юдит. – Свен еще был жив. Я уверена, что он и донес на нас. Сын той женщины, толстухи, которая кричала на острове, сказал Бенгту, что мы можем спокойно переночевать в избушке. А потом он струсил и сказал, что ничего нам не обещал. На Бенгта наложили дисциплинарное взыскание, взяли под арест.
Мне не терпелось спросить Юдит, как так вышло, что мне приснился ее рассказ, но я не могла найти подходящих слов.
– И как, он стал врачом? – спросила я, по-прежнему не понимая, откуда я знаю, о чем они говорили той ночью наедине.
Юдит кивнула.
– Он уехал после похорон Свена. Посту пил на медицинский факультет в Стокгольме.
– А вы? Поехали с ним?
Юдит упрямо покачала головой:
– К тому времени я уже отдала обратно обручальное кольцо, – ответила она хрипло, тяжело дыша. – Положила в конверт и опустила в почтовый ящик семьи Мортенсон. Сразу после похорон.
– Но вы же любили друг друга?
– Любви подвластно многое. По крайней мере, так говорят. Но не всё. У нас были тайны. Я не могла рассказать о своей связи с движением Сопротивления… понимаешь? Я не могла выдать товарищей. Поэтому он стал верить слухам о том, что я была шпионкой. И я не придумала ничего лучше, как вернуть обручальное кольцо и после держаться подальше от Бенгта. Чем еще я могла ему помочь?
– И он тоже держался от вас подальше?
– Нет, конечно. Однажды он пришел ко мне, и мы всю ночь просидели в моей комнате в тягостном молчании. Я не могла ответить на его вопросы, и он решил, что я его не люблю. Что я использовала его, чтобы подобраться к Свену.
