Марк Миллз - В ожидании Догго
– Пес психической гигиены? – Служитель посмотрел на Эди, та ответила ему ласковой улыбкой. – Хорошо, – кивнул он. – Проходите.
Торг был масштабным, наверное, самым впечатляющим из всех, что я видел. Я знал, чего ждать, поскольку сверился в Интернете с каталогом. Среди сорока лотов были три Ренуара, пять Пикассо, два Матисса, Ван Гог и бронза Альберто Джакометти. Ключевые лоты, как ни странно, разочаровывали. По каталогу трудно представить, как выглядит произведение искусства. Напротив, пейзаж Пьера Боннара порадовал: на экране компьютера он казался плоским и невыразительным, а здесь мерцал жаром средиземноморского дня. Я почти услышал цикад.
Перед картинами Ван Гога мне всегда становится немного грустно. Дело не в его безумной гениальности или безвременной смерти от пули, пущенной собственной рукой. А в понимании, что он сошел в могилу, не сознавая, какое исключительное влияние оказал на мир. Лишь несколько современников знали, что он провидец, пророк.
На торги выставили написанное маслом небольшое полотно, изображающее приют для душевнобольных в Арле – местечке на юге Франции, где художник закончил жизнь. Это бушующее торжество голубого, фиолетового и оранжевого предполагали продать за сумму от десяти до двенадцати миллионов фунтов. Абсурдные деньги, если вспомнить, что при жизни художник мог едва заработать на то, чтобы прокормиться.
Эди, в которой, как я уже понял, жил дух противоречия, не соглашалась, однако в ее контраргументах чувствовалось нечто игривое: мол, когда все уже сказано и сделано, от нас остается лишь куча костей и доброе имя. Наверное, Ван Гог понимал это и рассудил, что лучше умереть на вершине гениальности, чем человеком, победившим свою депрессию и еще сорок лет рисовавшим посредственность.
– Как Штеффи Граф. Ушла на вершине славы. Я лучшая, спасибо и прощайте.
– Может, подобное решение ей подсказало глубокое знание творчества Ван Гога?
– Если это все, что вы можете сказать, то победа в споре за мной.
– В каком споре? Ван Гог убил себя не для того, чтобы увековечить свое имя.
– Откуда вам знать? Может, именно для этого.
Эди явно разбиралась в искусстве, но ей нравилось показывать, что она относится к своей эрудиции не слишком серьезно. Эди выросла в образованной, читающей семье и была единственной дочерью композитора-отца, который также занимался музыкальной журналистикой, и матери гончара и археолога-любителя. Когда Эди была моложе, родители постоянно водили ее на выставки и концерты. Вот такой же и Джей: его приучали к культуре с раннего возраста, он впитывал ее, можно сказать, сквозь по́ры. Я втайне завидовал им. Нам с Эммой, когда мы росли, ничего такого не давали.
– Мой отец из придерживающихся левых взглядов ученых старой школы, – объяснил я. – Он считает музыку и искусство буржуазной мишурой. Хотя сейчас, наверное, не так категорично.
– А мать? – спросила Эди.
– Отец такой человек, что для собственного блага ему лучше не возражать.
Я не собирался распространяться о своем детстве. Хотел, чтобы мы оказались перед великими произведениями искусства, потому что рядом с такими полотнами собственные слабые способности к творчеству получают импульс в нужном направлении. Возникает ощущение перспективы и прозрачности. А иногда в голову приходит мысль, как решить какую-нибудь проблему.
Но сегодня не получалось. Во всяком случае, не сразу. До того момента, когда мы возвращались по Пиккадилли в агентство, и я не предложил все-таки оставить в качестве слогана «Не надо! Не понравится!».
– Я бы не стала, – покачала головой Эди. – Это звучит как предупреждение минздрава.
Мне знакомо подобное ощущение – оно всегда одно и то же: холодок по спине.
– Вот оно!
– Что?
– Умная девочка!
– Что я такого сказала? – недоумевала Эди.
Удался прекрасный макет. Мы добивались большего напряжения между образом и словами и получили его. Внизу снимка с поцелуем грубым бинтом вилась белая полоса, по ней бежали черные жирные буквы: «Предупреждение! Лосьон «Со свистом!» способен изменить вашу линию жизни!»
Ральф пришел в восторг. И не только потому, что нам удалось включить в подпись название продукта. Плакат получился броским, приковывающим внимание. И легкая насмешка над нашим помешанным на здоровье и безопасности обществом тоже должна была понравиться. Кроме того, слоган давал простор для вариаций. И несколько мы сразу ему предложили. Больше всего Ральфу понравился такой: «Курение убивает. Лосьон «Со свистом!» – нет». Он был рассчитан не на данный момент, а на то время, когда кампания будет раскручена. Клиентам нравятся идеи с продолжением; у них создается ощущение, что за свои деньги они получают больше.
Ральф откинулся на спинку стула и произнес:
– Хорошо. Я бы сам взялся за кампанию, если бы не знал, что Патрик собирается дать импульс.
Когда мы вернулись в кабинет, я заметил, что Эди обескуражена.
– Тристан почти ничего не сказал.
– Что тут говорить?
– Он всегда что-то говорит.
– Может, ему не понравилась идея? – предположил я.
– Думаете? – Эди посмотрела на меня с дивана, где она с рассеянным видом поглаживала Догго.
– Он прагматик. Наверное, просто держит порох сухим.
– То есть?
– Зачем мы обсуждаем Тристана, получив одобрение нашего главного человека, да такое, о каком не могли мечтать?
– Не беспокойтесь о Тристане. Беспокойтесь о том, чего добьется в пятницу Патрик. За второе место медалью не награждают.
Куш был большим, а агентство маленьким. Напряжение росло. Первыми к нам в кабинет занесло Клайва и Коннора. Они были под большим впечатлением и радовались за нас. Миган и Сет казались почти такими же искренними.
– Потрясающий слоган, сукин вы сын, – пошутила Миган.
– Вообще-то идея принадлежала Эди.
– Не совсем так, – возразила она.
– Вы уж как-нибудь разберитесь между собой, ребята, – усмехнулась Миган.
Меня волновало одно – концепция была немного рискованной. Эди я об этом не сказал. Ограничился тем, что даже если наш вариант не пройдет, она отметилась у Ральфа, что важно само по себе.
– Разве не противно: первая работа и сразу в яблочко? Когда я начинал, у меня получилось лишь с пятой попытки – реклама слуховых аппаратов для журнала. Звучала так: «Глохнете? Тогда купите один из этих».
Эди рассмеялась, а затем произнесла:
– Спасибо за то, что вы для меня сделали. Ведь слоган – не моя заслуга.
– Вы сказали: «Минздрав предупреждает».
– Слова – да, но не сообразила, как можно их использовать. А вы придумали.
– Только потому, что услышал их от вас. Знаете, мое – это ваше, все наше. Мы работаем в команде.
Эди помолчала.
– Дэн, вы хороший человек.
Меня тронула теплота в ее голосе.
– Скажите это Кларе.
Ничего ужаснее я придумать не мог, и момент оказался совсем неподходящим, потому что Эди спросила:
– Кто такая Полли?
– Сестра Клары. А что?
Я слишком поздно понял, что мой телефон заряжается от разъема акустической станции на столе Эди, и текст, возникший на экране, сейчас перед ее глазами.
– Она пишет, что хочет снова почувствовать вас в себе.
Я замер от смущения, лихорадочно подыскивая, что бы ответить.
– Как же иначе – вы же сказали, что я хороший человек.
Мы все еще смеялись, когда в нашем кабинете появился Тристан.
– Поделитесь, по какому поводу веселье?
– Ни за что, – отрезал я.
– Заинтригован.
Я заметил, как под его змеиным взглядом дрогнула Эди.
– Не вздумайте, – предостерег я.
Она с виноватым видом пожала плечами.
– Как угодно, ребятки. – Тристан чуть заметно улыбнулся. – Вот заглянул сказать: отлично поработали. Что бы ни произошло в пятницу, мы вами гордимся.
Глава десятая
«Привет, Полли. Хочу, чтобы ты знала: моя коллега по работе прочитала твое сообщение х
Вот те на! Не приходило в голову защититься паролем? х
Ладно, признаю, виноват х
Ничего подобного больше не будет, пошутила. Хотела посмотреть, как ты будешь реагировать х
Хороши шуточки. Пять минут не мог опомниться х
В прошлый раз хватило двух х
Прекрати!
Поцелуи?
Х
Так-то лучше. Что делаешь на выходные? х
Еду к деду в Суссекс х
Очень суссекси. Если передумаешь, я знаю один отельчик в Аберистуите хх
Опять шутишь, или это форма вежливости? хх
Ни то ни другое. Лгу. Я действительно хочу ощутить тебя снова внутри хх
Не выйдет хх
Не согласишься – все расскажу Кларе хх
И она вычеркнет тебя из списка тех, кого поздравляет с Рождеством хх
Здорово посмеялись. А то здесь с этим не очень хх».
Так продолжалось и дальше, но я не возражал: по мне лучше треп с Полли, чем завалиться на диван рядом с Догго и таращиться на экран, где показывают любовную комедию с Дженнифер Энистон. Как-то я спросил Полли, можно ли ей позвонить. И с радостью услышал ее голос. Сказал, что удивлен, что до сих пор никак не проявилась Клара.
