Жасмин Варга - Мое сердце и другие черные дыры
– Твоя семья живет здесь же, в Уиллисе? – спрашивает она.
– В Лэнгстоне.
– У меня есть друзья в Лэнгстоне, прихожане Дома благодати. Ты ее знаешь?
Хочет узнать, посещаю ли я церковь. Умно. Должна признать: выдержка у этой женщины завидная.
– Моя мама ходит в церковь Святой Колумбии.
Я говорю правду. Мама, Стив, Джорджия и Майк – все бывают на службе каждое воскресенье. Иногда и я присоединялась, но уже давно забросила это дело. Когда я только переехала к ним, мама еще заставляла меня, но потом плюнула – она легко отказывается от борьбы. Уверена, все в церкви заметили мое отсутствие. Наверное, шепчутся, что я иду по стопам своего отца, которым овладел дьявол.
Глаза матери Романа вспыхивают при упоминании Святой Колумбии. Положив руки на округлые бедра, она нагибается к окну машины, и салон тут же наполняется запахом лака для волос.
– Я слышала, это чудесная церковь! Заходила к ним на Рождество несколько лет назад. У них потрясающий хормейстер, правда?
Я ничего не знаю о хормейстере Святой Колумбии и не очень понимаю, как можно «не так» исполнить «В яслях, не в колыбели» или «Тихую ночь», но киваю, словно согласна с нею, словно я обычный человек, который с удовольствием поддержит беседу о своей церкви, а не ходячая бомба с запущенным часовым механизмом.
– Моя сестра поет в хоре.
Это приводит миссис Франклин в полный восторг, она улыбается широко и открыто – совсем не похоже на Романа, который каждый раз будто сомневается, стоит ли улыбаться вообще.
– Ой, как здорово! А я все пытаюсь приобщить Романа к церкви. Как чудесно, когда молодежь обращается к Господу!
Я подавляю желание закатить глаза. Честно говоря, сестру я плохо знаю. Мы не говорили ни о чем серьезном уже пару лет, но зуб даю: не обращается она ни к какому Господу. У нее просто нет времени обращаться к кому-то другому, кроме себя.
– Она любит петь перед людьми. – Я опускаю, что еще больше Джорджия обожает звук собственного голоса.
Улыбка миссис Франклин расползается так широко, что я уже начинаю бояться, как бы ее лицо не треснуло. Но тут она поворачивается к сыну:
– О, ты привез корм Капитану Немо!
Роман горбится, сутулится, как будто пытаясь спрятать от нее стаканчик с червями. Но, как бы он ни маскировался, скрыться ему явно не удается.
– Да, мы захватили их по дороге.
Мать Романа, сияя, поворачивается ко мне:
– Как мило!
Я киваю, не очень понимая, что должна сказать. Едва удерживаюсь от вопроса, кто дал Капитану Немо такое имечко. Может, даже она – уже очень похожа на любительницу зверушек.
На несколько мгновений повисает тишина, потом Роман кашляет и смущенно возит ногами по полу.
– Э-э, мам. Дашь нам с Айзел минутку?
Миссис Франклин тушуется, а потом по ее лицу пробегает странная дрожь. Такое выражение бывает у спортсменов на финише или у альпинистов, добравшихся до вершины. Она обращается ко мне с такой счастливой улыбкой, словно я – ангел-хранитель, спустившийся с небес спасти ее безнадежного сына. Она думает, будто все понимает, но на самом деле не понимает ничего, даже наоборот. Бедная женщина.
– Конечно, жду тебя дома, дорогой. – Она снимает с сына бейсболку и проводит рукой по его коротким темным волосам, потом возвращает ему кепку, а он, словно взамен, отдает ей червей.
– Возьмешь их, ладно? Я покормлю его, как только приду.
– Договорились!
Миссис Франклин осторожно принимает стакан, будто это бесценный груз, и одаривает меня прощальной улыбкой.
– Было приятно познакомиться. Ты должна как-нибудь зайти к нам пообедать.
– О, было бы здорово! – беспардонно вру я.
На полпути к дому она, не оборачиваясь, кричит:
– А я поищу какие-нибудь турецкие рецепты. Приготовлю что-нибудь традиционное.
Бережно сжимая бумажный стаканчик в руках, миссис Франклин торопливо уходит в дом, щелкая шлепанцами по асфальту.
Я ела турецкие блюда всего пару раз в жизни, когда к папе заезжали какие-то друзья. Одна из их жен взяла на себя готовку. Помню запах майорана, оливкового масла и сумаха, заполнивший весь дом.
– Вот поэтому ты и нужна мне, – говорит Роман.
– Из-за мамы? А она приятная.
Он мотает головой, губы сжаты в тонкую линию:
– Именно. Приятная, но я постоянно под прицелом. Мне нужна помощь, чтобы избавиться от ее внимания, чтобы мы – ну, ты понимаешь…
Это одна из «фишек» подростковых самоубийств. Тебе нужно смыться от всевидящего родительского ока на достаточно долгое время, чтобы успеть умереть, пока кто-то тебя не нашел. Хуже нет, если веревку перережут, прежде чем ты окончательно задохнешься, или из машины вытащат до того, как угарный газ сделает свое дело. Похоже, Роман понял, что ему не дадут уединиться в собственном доме: заботливая мама не оставит сыночка одного.
– А еще у тебя нет тачки.
Я нужна ему, чтобы подвезти его к месту смерти. Так непривычно быть кому-то нужной – мне, пожалуй, даже нравится. Но я хочу, чтобы черный слизняк внутри съел это чувство. Когда что-то нравится, это опасно.
– И это правда, – соглашается он.
– Почему бы не попросить Трэвиса или Лэнса? – подмигиваю ему я. – Они же оба с правами, правильно? Можешь попросить их подкинуть тебя до моста у Главной улицы, а потом сказать, что собрался на прогулку. На очень длинную прогулку.
Роман с негодованием глядит на меня:
– Не думаю, что в этом есть что-то смешное, Айзел. – Мысок его кроссовки чертит линию на траве.
Мне и самой не смешно, Замерзший Робот.
– Прости.
– Ну что, потусим в субботу? Можешь?
– Потусим?
Не думаю, что за всю свою жизнь я хоть раз «тусила» с кем-нибудь. Даже когда мы дружили с Анной Стивенс, наше общение всегда имело конкретную цель: набрать и разложить по папочкам опавшие листья, построить модель самолета, посмотреть передачу про африканских жуков по Пи-Би-Эс{ Пи-Би-Эс «Паблик бродкастинг сервис» (PBS, Public Broadcasting Service) – американская некоммерческая телевизионная сеть. Тематику вещания составили культурно-просветительские и образовательные программы, а также классика мирового кинематографа.}.
– Ты понимаешь, о чем я: встретимся, чтобы обсудить все подробности. – Роман теребит свою бейсболку, пока наконец не надевает ее обратно.
Удивительно, но на мгновение я притворяюсь, будто мы собираемся обсуждать не совместное самоубийство, а ограбление банка, или розыгрыш, или просто доклад по литературе. Я представляю себе, что мы два нормальных подростка, что я действительно собираюсь заехать в гости – и пусть его мама приготовит «что-нибудь турецкое», и пусть мы весь вечер будем слушать музыку или хохотать над глупыми видеороликами в интернете.
Вдох. Я чувствую, как расходятся ребра. Не-а, мы не нормальные подростки. Черный слизняк все еще здесь и здорово занят: пожирает те немногие счастливые мысли, которые я себе позволила.
– Вечер субботы подходит. Помечу его в календаре как день Размышлений о смерти.
Он ухмыляется – непривычно широко, не обычной полуулыбкой – и достает из кармана мобильник.
– Надо бы телефонами обменяться.
Есть что-то романтическое в том, что первым парнем, попросившим у меня номер, стал тот, с кем я собираюсь умереть. Держу пари, Джон Берримен тут бы развернулся. Хотя, наверное, нет – скорее всего, тема показалась бы ему скучной.
Я даю Роману свой номер и заношу его в контакты под именем Замерзшего Робота. Он косится на мой экран.
– Что?
– Почему ты меня так записала?
– Ну, просто так мне легче.
Он снова качает головой:
– Слушай, прекращай эти свои попытки. Легко не будет.
Я знаю, Замерзший Робот, знаю.
Пятница, 15 марта
Мистер Скотт постукивает ногой по линолеуму, словно пришел прослушиваться на роль в фильме «В ожидании Годо». Наконец звенит звонок, и он может трепаться без помех.
– Сегодня один из моих самых любимых дней в году.
Я заглядываю в календарь: день числа пи был вчера. Интересно, что еще могло привести нашего физика в такое нездоровое возбуждение?
Внимательно просканировав взглядом класс, он хмурится. Мы все развалились за партами, большинство с трудом скрывают, что непрерывно смотрят на часы.
– Что же, никто не хочет узнать, почему я так взволнован? – вздыхает учитель.
– Я хочу, мистер Скотт! – выскакивает Стейси Дженкинс, откидывая сияющие золотисто-каштановые волосы и одаряя его своей фирменной подхалимской улыбкой.
– А кто еще? – не унимается педагог, и класс, не выдерживая, заходится стоном.
– Приятно видеть столько энтузиазма у юных умов, – Его попытка съязвить с треском проваливается: все так же смотрят на него стеклянными глазами, приоткрыв рты. Думаю, если бы кто-нибудь снял сейчас старшеклассников Лэнгстонской школы и пустил рядом кадры рыб, заглатывающих воздух, сходство оказалось бы поразительным.
