О'Генри - Постскриптумы
НИКАКОГО ИСХОДА
- Джон, - сказал на этих днях хаустонский бакалейный торговец одному из своих приказчиков, - вы были мне верным и исполнительным служащим и, чтобы показать вам свою признательность, я решил взять вас в дело компаньоном. С этого дня вы имеете часть в деле и являетесь участником фирмы.
- Но, сэр, - сказал обеспокоенный Джон, - у меня семья на плечах. Я ценю оказанную мне честь, но боюсь, что я слишком молод для столь ответственного положения. Я предпочел бы остаться в прежних условиях.
- Ничего не могу поделать, - сказал торговец. - Времена теперь тяжелые, и с целью сократить расходы я не остановлюсь даже перед тем, чтобы сделать всех своих приказчиков компаньонами!
СТРЕЛЯНЫЙ ВОРОБЕЙ
В прошлую субботу субъект без воротничка, в белом жилете и с дырявыми локтями, бодро вошел в бакалейную лавку на Конгресс-Стрит с пакетом в руке и сказал:
- Вот, Фриц, я купил у вас сегодня две дюжины яиц, и, должно быть, ваш приказчик ошибся...
- Поди сюда, Эмиль, - закричал торговец, - ты надул этого джентльмена, подсунув ему тухлые яйца. Дай ему еще дюжину и...
- Вы меня не так поняли, - сказал покупатель с приятной улыбкой. Ошибка не в этом. Яйца хороши, но вы положили их больше, чем нужно. Я уплатил всего за две дюжины, а дойдя до дому, обнаружил, что их в мешке 36 штук. Я хочу возвратить лишнюю дюжину и для этого вернулся назад. Я...
- Эмиль! - снова крикнул мальцу торговец. - Немедленно дай этому господину две дюжины яиц. Ты подсунул ему тухлые яйца. Не делай этого больше, или я уволю тебя.
- Но, сэр, - сказал человек в белом жилете с нотками беспокойства в голосе. - Вы дали мне больше яиц, чем следует на мои деньги, и я хочу вам вернуть дюжину. Я слишком честен, чтобы...
- Эмиль, - сказал торговец, - дай этому господину три дюжины самых свежих яиц и пусть он уходит. Если мы отпускаем плохие яйца, мы их заменяем хорошими. Поспеши, да положи на всякий случай три-четыре штуки лишних.
- Но выслушайте меня, сэр, - сказал человек. - Я хочу...
- Вот что, мой друг, - сказал тихо торговец, - вы лучше забирайте эти яйца и идите домой. Я знаю, для чего вы принесли яйца назад. Если я их возьму у вас, я скажу: ну, это очень хороший человек, он честно поступил с этими яйцами, не правда ли? А потом вы придете в понедельник и возьмете у меня на 9 долларов муки, и ветчины, и консервов, и скажете, что заплатите в субботу вечером. Я стреляный воробей, меня на мякине не проведешь. Вы лучше заберите эти три дюжины яиц и считайте, что сделали хорошее дело. Мы всегда исправляем мелкие ошибки, если нам случится сделать. Эмиль, клади уж прямо три с половиной дюжины - да прибавь штук пять леденцов для ребят!
ВОЕННАЯ ХИТРОСТЬ
- Как я удерживаю Джона дома по вечерам? - сказала хаустонская дама своей подруге. - Видишь ли, я однажды по вдохновению придумала способ - и он прекрасно действует до сих пор. Джон ежедневно уходил из дому после ужина и возвращался не раньше 10-11 часов. В один прекрасный вечер он ушел, как всегда, но пройдя несколько кварталов, заметил, что забыл взять зонтик, и вернулся за ним. Я сидела и читала в гостиной, и он, подойдя сзади на цыпочках, закрыл мне руками глаза. Джон ожидал, вероятно, что я перепугаюсь, но я только спросила тихо:
- Это ты, Том?
С тех пор Джон все вечера проводит дома.
ПОЧЕМУ КОНДУКТОРА НЕОБЩИТЕЛЬНЫ
Трамвайных кондукторов бестактная публика часто выводит из себя; но им запрещено возражать и тем более облегчать свою душу. Вот рассказ одного из кондукторов о случае, имевшем место несколько дней назад.
В числе пассажиров - а вагон был переполнен - находилась чрезвычайно изящно одетая дама с маленьким мальчиком.
- Кондуктор, - сказала она томно, - дайте мне знать, когда будет Роу-Стрит.
Когда вагон поровнялся с этой улицей, кондуктор дернул веревку звонка и остановил вагон.
- Роу-Стрит, сэр, - сказал он, проталкиваясь ближе, чтобы помочь даме выйти.
Дама поставила маленького мальчика на колени и указала ему в окно на дощечку с названием улицы, прикрепленную к забору.
- Посмотри, Фредди, - сказала она, - вот эта высокая прямая буква со смешной завитушкой вверху - "Р". Постарайся запомнить. Можете пускать вагон, кондуктор. Мы выходим на Грэй-Стрит.
ПО ВДОХНОВЕНИЮ
Он сидел на перевернутом вверх дном пустом ящике под холодным моросящим дождем. Это было вчера, поздно вечером, на главной улице Хаустона. Одет он был бедно, и его толстое пальто с поднятым воротником было застегнуто доверху. На его лице застыло выражение горестного замешательства, и во всем его виде было что-то такое, что отличало его от обыкновенного бродяги, строящего свою жизнь на обманах и надувательствах.
Журналист из "Техасской Почты" почувствовал к нему жалость и, подойдя, сказал:
- Сразу же за углом есть место, где вы сможете найти еду и ночлег за сравнительно небольшую сумму. Как давно вы попали в Хаустон?
Человек посмотрел на репортера своими маленькими острыми глазками и спросил:
- Вы новый человек в газете, не так ли?
- Да, более или менее.
- Видите этот квартал, застроенный сплошь трехэтажными домами?
- Вижу!
- Так вот, все эти дома принадлежат мне, и я сижу здесь и размышляю, что мне делать.
- Что именно вас беспокоит?
- А видите ли, стены дают трещины и расползаются, и я боюсь, что мне придется всадить уйму денег в ремонт. У меня свыше ста квартиронанимателей во всех этих зданиях.
- Я вам скажу, что делать.
- Ну?
- Вы говорите, стены расползаются?
- Да.
- В таком случае жилая площадь квартир увеличивается. Повысьте на этом основании квартирную плату.
- Молодой человек, вы гений! Я завтра же увеличу ее на двадцать процентов.
И таким образом был спасен еще один капиталист.
РАЗГАДКА
В оранжерее одного из роскошнейших особняков Хаустона стоял со сложенными на груди руками и улыбкой сфинкса на лице Роланд Пендергаст и глядел сверху вниз на сидевшую в кресле Габриэль Смитерс.
- Почему, - говорил он, - меня так влечет к вам? Вы не прекрасны, вам не хватает апломба, грации и savoir faire. Вы холодны, несимпатичны, и у вас кривые ноги. Я пытался проанализировать вашу власть надо мной - и не мог. Мы связаны друг с другом таинственной цепью телепатических явлений, но какова их природа? Мне противно думать, что я влюблен в женщину, у которой нет ни шика, ни naivete, ни передних зубов, но рок судил так. Все в вас отталкивает меня, но я не в силах вырвать вас из своего сердца. Днем вы наполняете мои мысли; ночью - кошмары. Вы сложены уродливо; но когда я прижимаю вас к своему сердцу, странный восторг наполняет его. Я не могу вам сказать, почему я люблю вас, как не могу сказать
@почему парикмахер может скоблить бритвой чью-нибудь голову четверть часа и не задеть воспаленного места. Говорите, Габриэль, скажите мне, в чем заключаются чары, которыми вы околдовали меня?
- Я скажу вам, - ответила Габриэль с мягкой улыбкой. - Я уже многих мужчин очаровывала этим. Когда я помогаю вам надеть пальто, то никогда не засовываю под него руку и не пытаюсь одернуть ваш пиджак.
ДОРОГО, КАК ПАМЯТЬ
- Предложенная цена?
Аукционер высоко поднял детскую лошадь-качалку, поломанную и грязную. Она принадлежала кому-то из младших членов семьи человека, чье имущество продавалось с молотка.
Он был разорен вконец. Он отдал все, что у него было, своим кредиторам - дом, обстановку, лошадей, товары и землю. Он стоял в толпе и смотрел, как вещи, составлявшие его домашний очаг и доставшиеся ему от родителей, расходились по сотням незнакомых рук.
Женщина в густой вуали опиралась на его руку.
- Предложенная цена?
Аукционер высоко поднял игрушку, чтобы ее было видно всем. Детские ручонки оборвали и без того скудную гриву; уздечка была перекручена и потерта от прикосновений нежных пальчиков. Толпа молчала.
Женщина под густой вуалью зарыдала и протянула руки.
- Нет, нет, нет! - вырвалось у нее.
Мужчина был бледен от волнения. Маленькое существо, когда-то скакавшее на этой лошадке, много лет назад ушло и потерялось в широком мире. Это было все, что осталось в воспоминании о счастливых днях детства.
Аукционер со странным влажным блеском в глазах передал мужчине игрушку, не говоря ни слова. Тот схватил ее жадными руками и, вместе с женщиной под густой вуалью, поспешил прочь.
По толпе пробежал шепот сочувствия.
Мужчина и женщина вошли в одну из пустых комнат и поставили на пол лошадь-качалку. Он вынул перочинный нож, вспорол грудь лошади и извлек оттуда пачку кредиток. Он пересчитал их и сказал.
- Меня мороз продирает по коже при мысли, что кто-нибудь мог предложить за нее несколько центов! Восемь тысяч пятьсот долларов - но этот аукционер чуть-чуть не испортил всей штуки!
НИКАК НЕ МОГ УГАДАТЬ
Субъект с длинным, острым носом и с огромным тюком на ремне поднялся по ступенькам на крыльцо мрачного кирпичного дома, скинул тюк, дернул звонок, а потом снял шляпу и вытер пот со лба.
![Генри Каттнер - Этот мир-мой! [Авт. сборник]](/uploads/posts/books/75416/75416.jpg)
![Генри Каттнер - Ночная битва [Сборник]](/uploads/posts/books/59873/59873.jpg)