Джон Мильтон - Потерянный рай
Он кончил, сдвинув брови; жгучий взор Взывал к отплате, к битве, что богам Одним под силу. Тут, насупротив, Поднялся Велиал; он кротким был И человечным внешне; изо всех Прекраснейшим, которых Небеса Утратили, и с виду сотворен Для высшей славы и достойных дел, Но лжив и пуст, хоть речь его сладка, Подобно манне; ловкий словоблудец За правду выдать мог любую ложь, Мог исказить любой совет благой, Столь мысли низменны его. Во зле Искусный, он ленив и празден был В деяньях чести, но, умея слух Пленять, красноречиво молвил так:
"- О Духи! Я стоял бы за войну Открытую, и ненависть моя Не меньше вашей- Но призыв к борьбе Немедленной меня разубедил Особенно, надежду на успех Сомнением зловещим омрачив. Возможно ли? Храбрец из храбрецов, Испытаннейший в битвах паладин, Совету собственному и мечу Не доверяя, мужество свое Исчезновеньем хочет утвердить, Небытием, отчаяньем; достичь Ничтожества, жестоко отомстив! Но о какой здесь мести речь идет? Небесные твердыни - под охраной Вооруженной стражи; их не взять. Отряды часто разбивают стан У края Бездны; с этих рубежей Дозорные летят на темных крыльях В просторы царства Ночи, не страшась Возможных стычек с нами. Если мы, Пробив дорогу силой, за собой Весь Тартар увлечем, чтоб свет Небес Затмить, Великий Враг наш сохранит Престол и впредь незыблемым; эфир Пречистый омрачить нельзя ничем; Он без труда развеет пламя Ада. Недолгим будет наше торжество! Побеждены повторно, мы впадем В бессильное отчаянье,- предел Надежды нашей; вынудим Царя Победоносного излить сполна Свой гнев и вовсе уничтожить нас. И в том спасенье? Скорбное, увы! Кто согласился бы средь горших мук, Терпя стократ несноснейшую боль, Мышление утратить, променять Сознание, способное постичь, Измерить вечность,- на небытие; Не двигаться, не чувствовать, уйти В несозданную Ночь и сгинуть в ней, В ее безмерном чреве? Если ж лучше Исчезнуть нам - кто вправе утверждать; Посильно и желанно ли Врагу Покончить с нами раз и навсегда? Сомнительно, чтоб Духов истребить Он в силах был, но уж наверняка Того не возжелает! Неужели Всезрящий стрелы гнева истощит Мгновенно, по беспечности своей И слабости, несдержанно вспылив, На пользу нам поступит невзначай, И жертвы, предназначенные Им Для вечной кары, уничтожит сразу? "Чего мы ждем? - сторонники войны Взывают.- Мы обречены на казнь Бессрочную; проступок новый наш Ее не усугубит; пыток нет Жесточе!" - но спокойно мы сидим И, при оружье, держим наш совет; Но это ль наихудшая беда? Когда, преследуемые Врагом Ожесточенным, падали в провал Стремглав под сокрушительной грозой Разящих молний, жалостно моля Спасения у бездны и в Аду Ища убежища; когда в цепях, На серном озере, стенали мы, Не хуже ль было? Если дуновенье, Что эти горны страшные зажгло, В семь раз мощней раздует, распалит Для нас предуготованный огонь, И притаившееся в вышине Возмездье длань багровую опять Вооружит, чтоб пуще нас терзать, И хляби ярости Господней вновь Отверзятся, и хлынет пламепад С Гееннских сводов,- жгучий, жидкий жупел, Обрушиться готовый каждый миг На наши головы,- и что тогда? Пока мы рассуждаем о войне Победной, нас внезапный ураган Огнепалящий может разметать По скалам и к уступам пригвоздить На поношенье вихрям или вдруг Закованных, беспомощных швырнуть На дно клокочущего моря; там Терзаться будем мы обречены Без меры, без надежды на пощаду, На милость,- неисчетные века. Тогда нам будет злее, чем теперь! Вот почему противлюсь я равно Открытой ли войне, иль потайной. Ни хитростью, ни силой - с Ним ничем Не совладать. Кто может обмануть Всевидящее Око? И сейчас Он, с высоты, провидит нас насквозь, Над жалкими стремленьями смеясь, Настолько всемогущий, чтоб разбить Противников, настолько же премудрый, Чтоб замыслы развеять хитрецов. Неужто, Дети Неба, мы навек Унижены и попраны? Ужель Мы изгнаны, обречены в Аду В цепях бессрочно маяться? Увы, По-моему, разумней нам сносить Страданья нынешние, чем навлечь Намного худшие. Неодолим Нас тяготящий, горестный удел. Так неизбежный Рок определил И воля Одержавшего победу. В страданьях и деяньях нам дана Одна и та же мера; прав закон, Сие установивший. Были б мы Благоразумней, загодя обмыслив Сомнительный исход борьбы с таким Противником. Смешон мне удалец, Пред боем - дерзкий, но, едва лишь меч Ему изменит в битве роковой,Трепещущий последствий. Пытки, плен, Позор, изгнанье - все его страшит, Что Победитель бы ни присудил. Но это - наша доля; претерпеть Ее повинны мы. Быть может, гнев Противника высокого пройдет Со временем; мы так удалены, Что ежели Его не раздражить, Оставит нас в покое, обойдясь Теперешним возмездьем; жгучий жар, Не раздуваемый Его дыханьем, Пожалуй, ослабеет; наш состав Эфирно-чистый переборет смрад Тлетворный, или, с ним освоясь, мы Зловония не будем ощущать. Мы можем измениться, наконец, Так приспособиться, что здешний жар Для нас безвредным станет и легко Переносимым, без малейших мук. Минует ужас нынешний, и тьма Когда-нибудь рассеется! Никто Не ведает: какие судьбы нам, Какие перемены и надежды Течение грядущих дней сулит. Прискорбна участь наша, но еще Не самая печальная; почесть Ее счастливой можно, и она Не станет горше, если на себя Мы сами злейших бед не навлечем!"
Так, якобы разумно, Велиал Не мир - трусливый предлагал застой, Постыдное бездействие. Маммон За ним взял слово: "- Если мы решим Начать войну,- позволено спросить: С каким расчетом? Низложить Царя Небес иль воротить свои права? Успех возможен, лишь когда Судьбой Извечной будет править шаткий Случай, А Хаос - их великий спор судить. На низложенье - тщетно уповать, А посему и возвращенье прав Недостижимо. Так чего же мы Достигнем в Небесах, не обретя Победы? Предположим, Царь Небес, Смягчась, помилованье даровав, Заставит нас вторично присягнуть Ему в покорстве,- как же мы стоять Уничиженно будем перед Ним И прославлять Закон Его и Трон, Его Божественности петь хвалы, Притворно аллилуить, подчинясь Насилию, завистливо смотреть, Как властно восседает наш Монарх На Троне и душистые цветы С амврозией пред Алтарем Его Благоухают,- наши подношенья Хояопские! И в этом - наша часть На Небе и блаженство: вечный срок Владыке ненавистному служить. Нет худшей доли! Так зачем желать Того, чего вам силой - не достичь, А как подачку - сами не возьмем? Зачем позолоченной кабалы Нам добиваться - даже в Небесах? В себе поищем блага. Станем жить По-своему и для самих себя, Привольно, независимо,- пускай В глубинах Преисподней. Никому Отчета не давая, предпочтем Свободы бремя - легкому ярму Прикрашенного раболепства. Здесь Воистину возвысимся, творя Великое из малого. Мы вред На пользу обернем; из бед и зод Составим счастье. Муки отстрадав, Преодолеем кару, и в Аду, При помощи терпенья и труда, К покою, к благоденствию придем. Страшит вас этот мрачный, мглистый мир? Но часто окружает Свой Престол Всевышний Царь клубами облаков Густых и сумрачных, не умаляя Монаршей славы, но величьем тьмы Ее венчая, и тогда гремят В угрюмых тучах громы, испытуя Свое остервененье, Небеса Геенне уподобив. Разве мы Не можем перенять небесный свет, Как Победитель - наш Гееннекий мрак? Сокровищ вдоволь здешняя юдоль,И золота, и дорогих камней,Таит в себе; достанет и у нас Уменья претворить их в чудеса Великолепия; на больший блеск И Небо не способно. Между тем Страдание стихией нашей станет, А ныне жгущий, нестерпимый зной Приятным; обратится наш состав В его состав; мы, с болью породнись, Ее не будем вовсе ощущать. Итак, все доводы - за мир, за прочный Правопорядок. Должно обсудить, Как нам спастись от настоящих бед, Но сообразно с тем: кто мы теперь, И где находимся, оставив мысль О мести, о войне. Вот мой совет. По сборищу, едва Маммон умолк, Пронесся ропот, словно из пещер В утесах вырвался плененный гул Порывов шторма, что вздымал всю ночь Морскую глубь и лишь к зачину дня Охриплым посвистом навеял сов Матросам истомленным, чей баркас В скалистой бухте после бури стал На якорь. Так собранье зашумело, Рукоплеща Маммону. Всем пришлось По нраву предложенье мир хранить. Геенны горше демонов страшил Второй, подобный первому, поход. Меч Михаила и Небесный гром Внушали ужас. Духов привлекло Одно желанье: основать в Аду Империю, которая с веками, При мудром управленье и труде, Могла бы Небесам противостать. Постигнув эти мысли, Вельзевул, Главнейший рангом после Сатаны, Вознесся властно, взором зад обвел; Казалось, поднялся опорный столп Державы Адской: на его челе, О благе общем запечатлены Заботы; строгие черты лица Являли мудрость княжескую; он И падший - был велик. Его плеча Атланта бремена обширных царств Могли б снести. Он взглядом повелел Собранью замолчать и начал речь Средь полной тишины, ненарушимой, Как ночь, как воздух в знойный летний день.
"- Престолы, Власти, воинство Небес, Сыны эфира! Или мы должны Лишиться наших званий и наречь Себя Князьями Ада? Видно, так. Вы все за то, чтобы в Аду осесть И государство мощное создать,В мечтах, конечно, ибо Царь Небес Узилище нам уготовал в бездне, А не приют, куда не досягнет Его рука, где неподвластны мы Небесному Верховному суду, Где против Трона горнего ковать Крамолу сможем вновь; наоборот! Он в ссылку нас отправил, чтоб в ярме Томить неотвратимом, в кандалах, На каторге бессрочной, как рабов. Поверьте: наверху или внизу, Он - первый и последний Государь, Единый Самодержец; наш мятеж Его владений не приуменьшил, Напротив - Ад прибавил. Будет впредь Он здесь железным нас пасти жезлом, Как прежде пае на Небе - золотым. О мире и войне - к чему наш спор? Однажды мы, решившись на войну, Все потеряли. Мира не просил Никто, да и никто не предлагал. Какого мира вправе ждать рабы Плененные? Оковы, да тюрьма, Да кары произвольные. А мы Что в силах предложить? Одну вражду, И ненависть, и яростный отпор, И месть, хоть медленную, но зато Неутомимо ищущую средств Убавить Триумфатору плоды Его побед и радость отравить От созерцанья наших мук. Найдем Возможностей немало для борьбы Помимо новой, гибельной войны И штурма неприятельских валов, Которым ни осада не страшна, Ни приступы, ни адовы набеги. Нельзя ли что полегче предпринять? Есть место некое (когда молва, Издревле сущая на; Небесах, Неложно прорицает), мир другой, Счастливое жилище существа, Прозваньем - Человек; он должен быть Примерно в это время сотворен И сходен с нами, хоть не столь могущ И совершенен; и превыше всех Созданий Тем, кто правит в Эмпирее, Возлюблен. Так Господь провозгласил В кругу богов, обетом подтвердив И клятвою, потрясшей Небеса. Туда направим помыслы; узнаем, Что это за творенья, из какой Субстанции и чем одарены, В чем сила их и слабость, как верней Их совратить, употребив обман Иль принужденье. Путь на Небеса Нам прегражден; Властитель там царит, Уверенный в могуществе своем Незыблемом. Быть может, новый мир Находится на крайнем рубеже Владений царских и его охрана Поручена насельникам самим. Здесь, может быть, удастся учинить Нам кое-что: огнем пекельным сжечь Мир новозданный или завладеть Им нераздельно, жителей изгнав Бессильных, как с Небес изгнали нас. А если не изгоним,- привлечем На нашу сторону; тогда их Бог Врагом их станет; гневною рукой, В раскаянье, свои же истребит Созданья. Мы простое превзойдем Отмщение, блаженство умалив, Которое испытывает Он От бедствий ваших и к тому еще Возрадуемся от Его смущенья, Когда увидит Он любимых чад, Стремглав летящих в Ад, чтоб разделить Мученья наши, и клянущих день Рожденья своего, в слезах, в тоске О кратком счастье, сгинувшим навек" Подумайте: не стоит ли дерзнуть Попыткой, нежели коснеть во тьме И призрачные царства учреждать!" Так Вельзевул свой дьявольский совет Отстаивал, предложенный вчерне В начале совещанья Сатаной. Но кто ж иной, как зачинатель Зла, Столь темные дела измыслить мог: В зачатке погубить весь род людской, Смешать- и Ад и Землю воедино И славу Вседержителя попрать? Но прославленью вящему Творца Их заговор коварный послужил.
