Гейвин Максвелл - Лети к своим собратьям, ворон
Так далеко от Камусфеарны последний абзац письма вызвал у меня сильный приступ ностальгии по знакомым местам. "Камусфеарна сейчас прекрасна, как никогда. Везде и всюду растут огромные купы первоцвета, васильков, фиалок и буйное цветенье диких трав."
Но в том письме была и приписка.
P.S. Здесь появился полтергейст, вчера он разбил два окна. Одно, когда я сидела на углу софы, где вы обычно сидите, а второе - на кухне, когда я мыла посуду.
Дозорный! Как же мне быть с рябиной?
15 МНОЖЕСТВО НЕСЧАСТИЙ
Я вернулся в Англию 18 июня 1967 года, договорившись лишь посредством переписки, но без собеседования с одним человеком, который временно согласился помогать мне в Камусфеарне в течение моего последнего лета там вместе с выдрами. Это был Эндрю Скот, мальчик, который последние пять лет периодически переписывался с нами, но с которым я так и не познакомился лично. Теперь ему было 17 лет, и он заканчивал школу. Тем временем мне пришлось переждать в Лондоне, пока молодая женщина, жившая в Камусфеарне, не переберётся со своей малолетней дочерью и неисчислимым зверинцем (в который теперь среди прочего входило две ослицы, которые, как говорили, были в положении, - или жерёбые? - и пони, которого ошибочно считали мерином) в другой дом рядом с деревней.
Я сразу же занялся проблемой подыскания окончательного жилья для выдр, так как опыт предыдущего лета и последовавшее крушение планов их устройства в выбранный зоопарк научили меня, что время в этом плане нельзя считать безразмерным. Я считал, что Камусфеарну как хозяйство следует закрыть до начала зимы и что переговоры нужно начать сразу же.
Ещё будучи за границей, я много думал об этом и вернулся назад с намётками плана. Теперь я уж больше не надеялся ни на один зоопарк, у большинства из них и так не хватает места, и даже при той сумме денег, которую выделил совет, былодовольно трудно устроить идеальные, по моим понятиям, условия. Так что я исключил все зоопарки, и одновременно мне пришлось отмести возможность их устройства в частном доме, так как миллионера-эксцентрика подходящего типа просто не существовало.
И при этом у меня оставалась только одна возможность найти кого-либо, кто вложил бы деньги в создание хороших условий для выдр, так как при этом можно было ожидать довольно быструю отдачу, в отличие от зоопарка, где весьма трудно оценить окупаемость какого-либо конкретного животного-экспоната.
Львы у лорда Бата в Лонглите... большой парк герцога Бедфордского в Уобурне,- но что есть в Уобурне из животных, что бы действительно могло соперничать со львами Лонглита? Я сомневаюсь, смогли бы лонглитские львы привлечь к себе такое внимание общественности, если бы не история Джой Адамсон о львице Эльзе, и, в конце концов, книги об Эдаль продаются почти таким же тиражом, как и об Эльзе, но Эдаль-то жива, а Эльзы уже нет. Конечно же, в Уобурне были крупные редкости, - европейский бизон и почти все из оставшихся в живых во всём мире олени Отца Давида, но это были не знаменитые сами по себе животные в глазах публики, какими были Эдаль и Теко.
Так что я вернулся домой с наполовину сформировавшимся планом обратиться к Уобурну. План этот довольно сильно подкрепили два события, случившиеся в течение моих первых дней пребывания в Англии. Первое состояло в шарже в одной из ежедневных газет, где были изображены два фургона,прибывшие в Уобурн, на одном из них была надпись "львы", на другом - "христиане", и заголовок: "Что бы ни сделал Бат, Бедфорд это делает лучше". Второе же, как выяснилось, состояло в том, что один мой знакомый, Майкл Александер, имеет определённую концессию в Уобурне, связанную с животными, и что не исключена возможность эту концессию расширить.
Майкл загорелся этой идеей, и почти через неделю после моего возвращения из-за границы он отвёз меня в Уобурн. Он провёл меня по живому уголку, где за невероятно разношерстным скоплением животных как диких, так и домашних, которые с полнейшим презрением относились к бродившей среди них публике, надменно наблюдал неподвижный стервятник, величественно расположившийся на деревянной перекладине небольшого, находящегося в центре сооружения. Три великолепныеары, свободные, без всяких пут, летали с дерева на дерево над нами и вокруг нас, волшебное великолепие их оперения освещалось ярким полуденным солнцем. Мы прошли через живой уголок и вышли за него на заброшенную территорию, которую Майкл считал подходящим местом обитания выдр. Как только я увидел его, то сразу же понял, что, если бы его удалось заполучить, то это был бы рай для выдр. Перед нами было небольшое озёрко, густо заросшее водяными лилиями, оно было почти круглое, размером эдак метров 60 на 45. Мне сказали, что глубина его в центре метра три с половиной и около полутора метров у берегов. Там, очевидно, была проточная вода, так как среди лилий я заметил золотого карпа, и чуть дальше плескалась какая-то мелочь, которую издали было трудно определить. Мы стояли среди колоннады из деревянных столбов и арок, изукрашенных в китайском стиле, которая охватывала почти половину окружности озера. Это была орнаментированная крытая галерея, отделённая от озера несколькими футами поросшего травой берега.
Эта блистательная причуда официально называлась "китайской молочной фермой", она была построена в далёкие славные времена, как особый бриллиант в венце Бедфорда.
А прямо позади нас была просторная комната, выходившая одной стороной на галерею. Это было идеальное местоположение, в котором даже очень осмотрительный деловой человек, конечно же, посчитал бы деньги потраченными не зря при этом великолепии, так как выдры были как бы отдельным экспонатом, за который надо платить особо. К несчаcтью, несовместимость Эдаль и Теко создавала дополнительные трудности, так как озеро надо было делить на две части.
Мы тут же размечтались о том, где разместить искусственные острова и фонтаны, место для отапливаемого ночлега, хоть это была только разведка, мы обсудили почти все детали. Майклу нужно было только получить концессию на эту часть усадьбы, которая в то время не приносила какого-либо существенного дохода.
Когда мы дошли до того, что обсуждать уже почти было нечего, Майкл устроил мне одну из своих экскурсий по громадному парку. Эта огромная и совершенно неиспорченная сельская местность площадью в 3000 акров была огорожена высокой каменной стеной длиной не менее 13 миль. Там было десять видов оленей, которые жили в совершенно диком состоянии в прекрасном окружении, не говоря уже о европейском и американском бизонах, кенгуру-валлаби, ламах, альпаках, гуанако, пары размножающихся подобно страусу нанду и каких-то особенных журавлей.
Устройство экскурсий на больших полноприводных автомобилях, так что публика могла видеть всё это великолепие вблизи, что очень похоже на то, как это делается в африканских заповедниках, было одним из первых предприятий Майкла в Уобурне и стало пользоваться вполне заслуженной популярностью. Я как будто бы окунулся в предыдущее столетие, столетие до начала индустриализации, когда большая часть Англии была именно такой: огромные луговые пространства, где растут благородные дубы и пасутся олени. Сам Робин Гуд со своими воинами в маскировочных листьях был бы здесь так же уместен, как и олени. Не говоря уж о любовании животными, многие из которых позволяли экскурсионным машинам подъезжать к себе всего лишь на несколько метров, просто то, что эту чудную землю никто не ковырял, вызывало особое чувство восхищения. Вот это, и тишина; теперь я хорошо понимаю тех, кто не особо интересуется животными, как они за полчаса такой экскурсии погружаются в волшебную страну, совершенно не похожую на испорченную камнем, кирпичом и рёвом механизмов землю, на которой так многим из нас суждено жить. Побывав на экскурсии в этом зелёном парке с мирными и спокойными животными, я почувствовал, что, хоть это по существу и коммерческое предприятие, оно также и очень необходимая для общества услуга.
Тем временем у меня появилась целая череда любопытных и тревожных физических недомоганий. Вскоре после возвращения из северной Африки я сидел за письменным столом, мне нужно было сделать несколько телефонных звонков. Когда мне ответил первый абонент, я с изумлением обнаружил, что без каких-либопредварительных симптомов я вдруг потерял голос, не мог даже шептать. На следующий день я был уже совсем болен, болела голова, меня тошнило, и были нелады с пищеварением. Я стал принимать антибиотики, но, когда после пяти дней ледермицин не дал никакого эффекта, я послал за доктором. Пока он осматривал меня, я заметил, что он особо внимательно прослушивал моё левое лёгкое, а по окончании осмотра сказал:
- Не сомневаюсь, смена антибиотика вскоре прояснит общее состояние, но в основании левого лёгкого у вас хрипы, и мне кажется, что у вас начальная стадия пневмонии. Мне бы хотелось, чтобы вы как можно скорее сделали себе рентген.
