Семейство Борджа - Дюма-отец Александр
К несчастью для кардинала, войска Вителоццо Вителли были гораздо ближе к осаждающим, нежели солдаты светлейшей республики – к осажденным, и поэтому к нему вместо подмоги прибыла неприятельская армия. Вместе с командирами Вителоццо Вителли, Джанпаоло Бальони и Фабио Орсини при армии находились двое Медичи, которые появлялись повсюду, где что-то затевалось против Флоренции, и держались подле Борджа, дабы на любых условиях вернуться в город, из которого были изгнаны. На следующий день прибыло подкрепление в виде денег и артиллерии, присланных Пандольфо Петруччи, и 18 июня цитадель Ареццо, так и не получив никаких вестей из Флоренции, сдалась.
Вителоццо предоставил аретинцам самим защищать свой город, разместил в замке Фабио Орсини с тысячным отрядом и, пользуясь ужасом, который вызвал в этой части Италии захват герцогства Урбино, Камерино и Ареццо, двинулся на Монте-Сен-Северино, Кастильоне-Аретино, Кортону и другие города долины Кьяно, которые сдались, даже не пытаясь обороняться. Оказавшись всего в десятке лье от Флоренции и не решаясь сам ничего предпринять, он сообщил герцогу Валентинуа, где находится. Поняв, что настало время для решительного удара, о котором он так давно мечтал, тот сразу отправился в путь, чтобы лично руководить своими военачальниками.
Однако флорентийцы, хотя и не помогли Гульельмо ди Пацци, попросили помощи у Шомона д’Амбуаза, губернатора Милана, посаженного на эту должность Людовиком XII, и объяснили, что он не только подвергается опасности, но что Чезаре, захватив сперва мелкие княжества, потом вотчины покрупнее, теперь в своей гордыне намерен напасть на самого короля Франции. Поскольку же вести из Неаполя приходили тревожные – там происходили серьезные выступления против графа д’Арманьяка и Гонсальво Кордуанского, Людовик XII, которому всегда преданная Флоренция могла понадобиться в самое ближайшее время, решил остановить продвижение Чезаре и не только отправил ему приказ оставаться на месте, но и подкрепил его четырьмястами копейщиков под командованием Энбо.
И вот, стоя на границе Тосканы, герцог Валентинуа получил копию договора между Флоренцией и французским королем, по которому тот обязывался оказать помощь своей союзнице в случае нападения, а также категорический запрет следовать дальше. Одновременно Чезаре узнал, что, кроме четырехсот копейщиков под началом Энбо, которые уже двигались в сторону Флоренции, Людовик XII, прибыв в Асти, немедленно направил в Парму Луи де Ла Тремуйля с двумястами латников, тремя тысячами швейцарцев и большим количеством артиллерии. Эти враждебные действия герцогу Валентинуа не понравились; со своей обычной ловкостью резко переменив взгляды и воспользовавшись тем, что распоряжения отдавались им лишь устно, он написал Вителоццо разгромное письмо, в котором обвинял его в том, что ради своих личных интересов тот поставил его в неловкое положение, приказывал немедленно вернуть Флоренции отобранные у нее города и крепости и угрожал в случае промедления прийти с войсками и самому отобрать их.
Написав письмо, Чезаре Борджа тут же отправился в Милан, куда только что прибыл Людовик XII; фактом возвращения городов герцог хотел продемонстрировать, что его оклеветали. Кроме того, у него было поручение от папы продлить на полтора года кардиналу д’Амбуазу, скорее другу, чем министру Людовика XII, полномочия легата a latere во Франции. Благодаря этим доказательствам своей невиновности и тайного влияния Чезаре быстро помирился с французским королем.
Но это было еще не все: поскольку Чезаре всегда умел с честью выйти из любого, казалось бы, катастрофического положения, он сразу же понял, какую выгоду может извлечь из мнимого непослушания своих военачальников, и, поскольку давно уже беспокоился относительно их растущего влияния, равно как и зарился на их города, решил, что пора с ними разделаться и за счет принадлежащих им земель возместить потерю Флоренции, в очередной раз выскользнувшей у него из рук.
Чезаре и в самом деле надоели эти крепости и города, над которыми развевались чужие знамена, – крепости и города, находившиеся в самом центре его милой Романьи, которую он хотел сделать своим королевством. Вителоццо Вителли принадлежала Читта-ди-Кастелло, Бентивольо – Болонья, Джанпаоло Бальони – Перуджа, Оливеротто недавно завладел Фермо, а Пандольфо Петруччи был синьором Сиены; теперь пришла пора Чезаре завладеть этими землями. Капитаны герцога Валентинуа, подобно военачальникам Александра, начали приобретать слишком большое влияние, и Борджа должен был стать их наследником, если не хотел, чтобы вышло наоборот.
Для похода на них герцог Валентинуа получил у Людовика XII триста копейщиков.
Когда Вителоццо Вителли получил письмо Чезаре, он сразу догадался, что тот из страха перед королем Франции приносит его в жертву, однако Вителоццо был не из тех, кто позволил бы врагу уничтожить себя во искупление своей вины; этот буйвол Романьи готов был насадить на свои рога жреца, приближающегося к нему с ножом, да и примеры Варено и Манфреди еще были свежи у него в памяти, поэтому он решил: если уж умирать, то, по крайней мере, с оружием в руках.
Вителоццо Вителли созвал в Маджоне всех, чьей жизни и имуществу угрожал новый поворот в политике Чезаре: это были Паоло Орсини, Джанпаоло Бальони, Эрмете Бентивольо, представлявший своего отца Джованни, Антони Венафро, посланец Пандольфо Петруччи, Оливеротто да Фермо и герцог Урбино; первым шестерым было что терять, а седьмой уже потерял все, что мог.
Союзники образовали лигу и договорились дать Чезаре отпор в любом случае – попробует он справиться с ними поодиночке или же нападет на всех вместе.
Чезаре узнал о существовании лиги по первым плодам, которые принесло ее образование; едва герцог Урбино, весьма любимый своими подданными, подошел с кучкой солдат к крепости Сан-Лео, как она тут же сдалась, потом и другие города и крепости последовали ее примеру, и герцог меньше чем за неделю вернул себе все владения. Одновременно каждый из союзников открыто заявил о своем неподчинении общему врагу и начал проявлять враждебность по отношению к нему.
Герцог Валентинуа находился в Имоле почти без войск, где поджидал французскую армию, и если бы Бентивольо, защищавший свою вотчину, и герцог Урбино, только что отвоевавший свою, попробовали на него напасть, им, возможно, удалось бы захватить его в плен или заставить сбежать из Романьи, тем более что два человека, на которых Чезаре очень рассчитывал, дон Уго де Кардона, пришедший к нему на службу после взятия Капуи, и Микелотто, превратно истолковав его намерения, оказались внезапно далеко от хозяина. Чезаре и в самом деле приказал им отступить к Римини и привести оттуда находившихся у них под началом двести всадников и пятьсот пехотинцев. Они же, не зная о тяжести его положения, попытались захватить врасплох Перголу и Фоссомброне и были окружены солдатами Гравино Орсини и Вителоццо. Уго де Кардона и Микелотто сражались, как львы, но, несмотря на все усилия, их небольшой отряд был разгромлен наголову. Уго де Кардона попал в плен, а Микелотто избегнул той же участи, притворившись мертвым, после чего с наступлением ночи ему удалось бежать в Фано.
Между тем, несмотря на то, что Чезаре сидел в Имоле без войск, союзники так и не решились пойти в наступление – то ли из-за страха, который он им внушал, то ли уважая в нем друга короля Франции, и ограничились лишь тем, что захватили близлежащие города и крепости. Вителоццо овладел Фоссомброне, Урино, Кальи и Аггоббио, Орсини занял Фено вместе со всею областью, а Джанмариа Варено, тот самый, что отсутствовал в городе и не был поэтому убит вместе со всей семьей, вернулся в Камерино, где подданные встретили его с триумфом.
Все это не подорвало веры Чезаре в свою удачу: он торопил французские войска, одновременно начав собирать под свои знамена мелких дворян, прозванных «ломаными копьями» за то, что, разъезжая с несколькими всадниками по стране, они предлагали свои услуги кому угодно, и, кроме того, решил вступить с врагами в переговоры, пребывая в уверенности, что стоит им явиться, как он с ними разделается. И действительно, Чезаре был награжден столь могучим даром убеждения, что человек, даже зная о его двуличности, не имел сил сопротивляться, причем не столько красноречию Чезаре, сколько его искренности и добродушию, которые он так ловко умел напускать на себя, что даже вызвал восхищение Макиавелли, при всех своих талантах политика не раз попадавшегося на эту удочку. Чтобы залучить Паоло Орсини в Имолу на переговоры, Чезаре послал союзникам в качестве заложника кардинала Борджа, и Орсини без колебаний прибыл в Имолу 25 октября 1502 года.
