Уильям Фолкнер - Справедливость
-- Что же мне делать? -- спрашивал негр у Дуума. Дуум стал соображать. Потом пошел к Герману Корзине и попросил показать лучшего папашиного петуха, а тот сказал, что у папаши всегонавсего один петух.
-- Это тот, черный? -- спросил Дуум. Герман сказал, что тот самый.
-- А-а, вот оно что! -- сказал Дуум. Герман Корзина рассказывал, как Дуум сидел в своем кресле на носу парохода и наблюдал за людьми своего племени и за неграми, которые на канатах тянули пароход посуху.
-- Поди скажи Рачьему Ходу, что ты выставишь петуха,-- велел Дуум негру.-- Скажи просто, что петух будет. Бой назначай на завтрашнее утро. А пароход пока пусть посидит, отдохнет. Негр ушел. Потом, рассказывал Герман, Дуум посмотрел на него, а сам он не смотрел на Дуума, потому что ведь это он говорил, что во всем селении был только один петух лучше папашиного -- петух Дуума.
-- Сдается мне, что щенок тот был здоровый,-- сказал Дуум.-- А ты как считаешь? Герман Корзина рассказывал, что не смотрел на Дуума.
-- И я так считаю,-- сказал он.
-- Что тебе и советую,-- сказал Дуум. Герман Корзина рассказывал, что на следующий день пароход сидел на земле и отдыхал. Петушиный бой устроили в конюшне. Здесь собралось почти все племя и негры. Папаша выпустил на круг своего петуха. Тут и негр выпустил на круг петуха. Герман рассказывал, что папаша поглядел на этого петуха, да и говорит:
-- Это петух не твой, а Иккемотуббе. А люди говорят папаше:
-- Иккемотуббе отдал ему петуха, при свидетелях отдал. Герман Корзина рассказывал, что папаша тут же взял своего петуха обратно.
-- Нехорошо,-- говорит,-- это получается! Как можно, чтобы он рисковал женой из-за какого-то петуха?
-- Так, значит, ты отказываешься? -- говорит негр.
-- Дай-ка я подумаю,-- говорит папаша. И он стал думать. Все за ним наблюдали. Негр напомнил папаше об уговоре. Папаша стал утверждать, что он этого не предлагал и что петуха он драться не выпустит. Тогда люди сказали, что, значит, он проиграл. Герман Корзина рассказывал, что папаша тут опять задумался. Люни ждали.
-- Ну ладно, -- согласился папаша. -- Только нечестно это получается. Петухи сразились. Папашин петух упал. Тут папаша его сейчас же подхватил. Герман говорил, что он будто только того и ждал.
-- Стойте,-- сказал он и оглядел всех собравшихся.-- Они ведь сравнились, так? Все подтвердили, что так.
-- Значит, ни от чего я не отказывался. Герман Корзина рассказывал, что тут папаша мой стал проталкиваться из сарая.
-- Будешь ты драться или нет? -- спросил негр.
-- Но это ничего не решает,-- сказал папаша.-- Согласен? Герман Корзина рассказывал, как негр поглядел на папашу. Потом отвел глаза и присел на корточки. Все люди племени смотрели, как негр сидел, глядя себе под ноги, как юн схватил комок грязи и сквозь сжатые в кулак пальцы стала проступать серая земля.
-- Разве таким образом можно решить наш спор? -- сказал папаша.
-- Нет,-- прошептал негр. Герман говорил, что слов негра не было слышно. Но папаша его прекрасно слышал.
-- Ну, само собой,-- сказал папаша.-- Стоит ли тебе рисковать женой, ставя на какого-то петуха? Герман Корзина рассказывал, как негр поднял глаза, земля крошилась в его сжатых пальцах, Глаза его в темноте загорелись красным огнем, как у лисицы.
-- Выпустишь ты своего петуха? -- спросил он.
-- А ты согласен, что этим ничего не решается? -- спросил папаша.
-- Да,-- прохрипел негр. Папаша выпустил петуха на круг. Герман Корзина рассказывал, что папашин петух окочурился прежде, чем успел сообразить, в чем дело. Другой петух взгромоздился на него и собирался запеть, но негр смахнул его прочь и стал плясать на мертвом петухе, топча его ногами, и до тех пор плясал, пока от петуха только мокрое место осталось. Пришла осень, и пароход добрался, наконец, до селения, остановился возле дома и снова замер. Герман рассказывал, как они целых два месяца тащили пароход по каткам уже в виду селения, но теперь он прочно сел возле дома, и дом уже не казался вождю недостаточно большим. Он устроил пир, который длился целую неделю. И только этот пир кончился, как негр пришел к Дууму в третий раз. Герман рассказывал, что глаза у негра снова светились красным огнем, словно у лисицы, и дыхание его было слышно по всей комнате.
-- Пойдем в мою хижину,-- сказал он Дууму.-- Я хочу тебе кое-что показать.
-- По моим расчетам, теперь как раз время,-- сказал Дуум. Он огляделся кругом, но Герман сказал, что папаша только что вышел.
-- Вели ему тоже прийти туда,-- сказал Дуум. Подойдя к хижине негра, Дуум послал двух людей своего племени за папашей. Потом вошел в хижину. То, что негр хотел показать Дууму, был новорожденный.
-- Смотри,-- сказал негр.-- Ты вождь. Ты должен оберегать справедливость.
-- А в чем дело? Тебе он не нравится? -- спросил Дуум.
-- Ты погляди, какого он цвета,-- сказал негр. И он начал озираться по всем углам. Герман Корзина рассказывал, что при этом глаза его то вспыхивали красным огнем, как у лисицы, то потухали. И слышно было, как тяжело он дышит.
-- Я требую справедливости,-- сказал негр.-- Ты вождь.
-- Ты бы должен был гордиться таким желтокожим мальчишкой,-- сказал Дуум. Он поглядел на ребенка.-- Никакая справедливость не сделает его кожу темнее.-- Потом оглядел хижину.-- Выходи, Рачий Ход,-- сказал он.-- Хозяин -- человек, а не змея, он тебя не ужалит. Но папаша не вышел. А глаза негра то вспыхивали красным огнем, то снова гасли, и он тяжело дышал. -- Так! Не по чести получилось,-- сказал Дуум.-- Каждый огород надо беречь от лесных кабанов. Но прежде всего дадим ребенку имя,-- и он задумался. Герман Корзина говорил, что глаза негра стали тогда спокойнее и дыхание тоже успокоилось.
-- Назовем его Имеющий Двух Отцов,-- сказал Дуум. Сэм Два Отца снова разжег трубку. Он делал это не спеша, угольком, который выхватил пальцами из кузнечного горна. Потом он снова уселся на место. Вечерело. Кэдди и Джейсон вернулись с ручья, и я видел, как дедушка, стоя у шарабана, разговаривает с мистером Стоксом. Словно почувствовав мой взгляд, дедушка позвал меня.
-- Ну и что же было потом с твоим папашей? -- спросил я.
-- Они с Германом Корзиной строили забор, -- ответил Сэм. -- Герман Корзина рассказывал, как Дуум сначала велел им врыть в землю два столба и набить перекладину. Дуум тогда ничего не сказал о заборе ни папаше, ни негру. Герман рассказывал, что вот в точности так же бывало у них в детстве, когда они с папашей и Дуумом спали на одном тюфяке. Тогда, бывало, Дуум будил их среди ночи и заставлял идти вместе с ним на охоту или принимался тузить их кулаками так, что они от него прятались. Вот Дуум позвал папашу и негра к столбам с перекладиной и говорит негру: -- Это забор. Можешь ты через него перелезть? Герман Корзина рассказывал, что негр схватился рукой за перекладину и перемахнул через нее, словно птица. Тогда Дуум сказал папаше:
-- Перелезай и ты.
-- Забор для меня слишком высок,-- сказал папаша.
-- Перелезешь -- получишь свою женщину,-- сказал Дуум. Герман говорил, что папаша долго глядел на забор.
-- А можно мне подлезть под него снизу? -- спросил он.
-- Нет. нельзя! -- сказал Дуум. Папаша тут стал оседать на землю.
-- Ты не подумай, что я тебе не верю,-- сказал он.
-- Ну вот мы и построим такой забор,-- сказал Дуум.
-- Какой забор? -- спросил Герман Корзина.
-- Забор вокруг хижины этого негра,-- сказал Дуум.
-- Не могу я строить забор, который мне не одолеть, -- сказал папаша.
-- Ничего. Герман тебе поможет,-- сказал Дуум. Герман Корзина рассказывал, что точно так же бывало, когда Дуум будил их среди ночи и заставлял идти на охоту. Он рассказывал, как на другой день к обеду их настигли с собаками и к вечеру они уже принялись строить забор. Герман Корзина рассказывал, как им пришлось рубить столбы и жерди в пойме ручья и таскать их на себе, потому что Дуум не разрешил им пользоваться фургоном, так что иногда на один столб уходило у них по два-три дня работы.
-- Ничего,-- говорил Дуум.-- Куда вам спешить? А прогулка поможет Рачьему Ходу крепче спать по ночам. Герман Корзина рассказывал, что они возились с этим забором всю зиму и все следующее лето, так что продавец водки успел и приехать и уехать восвояси. Наконец забор был окончен. В тот самый день, когда они вкопали последний столб, негр вышел из своей хижины, положил руку на столб и перемахнул через забор, словно птица.
-- Хороший забор,-- сказал негр.-- Подождите, я вам кое-что покажу. Он перемахнул через забор, вошел в хижину и вышел из нее с ребенком на руках. Он поднял его над забором так. чтобы его было видно с той стороны, и сказал:
-- А эта масть как вам нравится? Дедушка снова позвал меня. На этот раз я поднялся и пошел к нему Солнце уже скрылось за персиковым садом. Мне было тогда двенадцать лет, и то, что рассказал Сэм, казалось неясным, незаконченным. Но на голос дедушки я отозвался не потому, что устал от болтовни Сэма, а с непосредственностью ребенка, который стремится отстранить от себя на время то, что ему не совсем понятно. Впрочем, было в этом и инстинктивное послушание дедушке -- не от страха наказания, но потому, что мы все верили, что он способен вершить удивительные дела и всю свою жизнь совершал подвиг за подвигом. Все уже сидели в шарабане, дожидаясь меня. Я влез, и застоявшиеся в конюшне лошади сразу же взяли рысью. Кэдди промокла до пояса, но она везла рыбку, хоть и со щепочку величиной. Лошади бежали бойко Проезжая мимо кухни мистера Стокса, мы почувствовали запах жареной свинины. Так пахло до самых ворот. Когда мы свернули на дорогу домой, солнце уже садилось. Запах свинины отстал от нас.
