Экхаут Ван - Молчать нельзя
- Так зачем тебе нужно попасть в женский лагерь?- положил Януш конец разговорам, которые начали уже выводить его из себя. Он верил в Геню и маленького Януша, в них он видел свое счастье, к ним он стремился, когда строил планы побега. Жажда быть с ними рядом была сильнее жажды свободы.
- Женщинам нужен священник. Они страдают сильнее, чем мужчины, ответил Мариан. - Я был у них однажды и видел, как издеваются над ними. У эсэсовцев много способов сломить их физически и унизить морально. В тот раз они выстроили тысячи две женщин и сказали, что им нужно двести добровольцев, желающих ехать в Россию на работу... в солдатский бордель.
- Мерзавцы,- прошептал Януш, вспомнив угрозу Циммермана отправить Геню в Смоленск.
- Добровольцев, конечно, не нашлось,- произнес кто-то резко. - Любая полька предпочтет тысячу раз умереть, чем...
- Почти все предложили свои услуги, - громко сказал Мариан. - Вот тогда-то я понял, как велики их страдания. Конечно, каждая из них предпочла бы смерть позору. Но то, чему они подвергались в лагере, страшнее смерти. Добровольцами оказались тысяча восемьсот измученных женщин с бритыми наголо головами, с выбитыми зубами. Женщины, худые, как щепки, страшные, как привидения. Отказались лишь те, кто недавно попал в лагерь. В их глазах еще светилась жизнь, голод пока не обезобразил их тела.
- А ты все же интересуешься женским телом, ваше преосвященство, попытался кто-то разрядить атмосферу.
- Замолчи,- крикнул на него священник. - Верх кощунства - превращать это в шутку. Конец этой истории ужасен. Знаете, что сделали эсэсовцы? Покатываясь от смеха, они натравили на несчастных разъяренных собак, а потом, подгоняя кнутами и осыпая оскорбительными ругательствами, загнали в газовую камеру. А двести отказавшихся ехать забрали для своих подлых целей.
Мертвая тишина. Вдруг кто-то застонал во сне, отчего стало еще страшнее.
- Вот почему я должен попасть в женский лагерь,- закончил свой рассказ Мариан.
- Посмотрю, удастся ли,- сказал потрясенный Януш.
- Там я многое могу сделать,- продолжал ксендз. - Даже в неверующих можно пробудить чувство собственного достоинства. Женщины будут бодрее и увереннее, когда увидят, что не все мужчины приходят в их лагерь с мерзкими намерениями. Ведь с ними обращаются, как с животными.
- Ты хочешь сказать, что некоторые пользуются своим положением, чтобы...
- Да. Особенно капо и персонал лагеря. Они проносят хлеб. Честь женщины за кусочек хлеба! Мерзкая сделка! Если тела женщин и забудут со временем ужасы Освенцима, то в душах навечно останется позорное клеймо проститутки. Достаточно кусочка хлеба, чтобы... Вот, к примеру, наш старший по блоку Юп Рихтер. После "работы" в блоке смерти он регулярно отправляется в женский лагерь под видом каменщика или плотника. Здесь он так же жесток, как в одиннадцатом блоке. Только там он лишает свои жертвы жизни, а тут - голодных девушек невинности. Он особенно беспощаден к представительницам высших слоев общества, которые еще острее переживают унижения.
- Эсэсовцы знают об этом?
- Нет, конечно. Ведь Юп - немец. Если они узнают, что он тайком пробирается в женский лагерь и "развлекается" там с еврейками и польками, то его, наверное, пошлют в штрафную команду.
Януш вдруг вспомнил, что говорили об Освенциме партизаны, и почти беззвучно спросил:
- А правда ли, что в лагере есть движение Сопротивления? Я слышал, что здесь есть фотоаппараты и кинокамера. Неужели правда, что здесь снимают фильм?
- Да, правда. Но больше я тебе ничего не скажу.
- Не надо. Я помогу тебе. Но ты достань мне фото Рихтера в женском лагере.
- Разве ты не понимаешь, что каждая фотография может стоить жизни сотням людей? Фотографируют наиболее вопиющие факты: массовые убийства, длинные очереди голых женщин с детьми на руках перед газовой камерой, сожжение трупов. Это должен знать весь мир.
- Мне нужна фотография Рихтера,- настаивал Януш. - Он должен быть у меня в руках. Тогда я сумею сделать многое для всех вас.
- Хорошо, постараюсь достать.
- А я выполню твою просьбу, если смогу.
- Спасибо. Спокойной ночи.
- Отец, благословите меня!- попросил Тадеуш.
- С большим удовольствием, сын мой,- проговорил ксендз, благословляя Тадеуша. - Ты не понимаешь, как обрадовал меня. Значит, мое пребывание здесь имеет смысл.
Тишина. Смрад от грязных истощенных тел, изъеденных вшами. Пятна света на окнах. Тяжелое прерывистое дыхание. Громкий бред.
Януш разломил хлеб на четыре равные доли.
- Утром пойдете работать в карьер. Там есть гражданские. Смотрите в оба!- напутствовал он друзей. - Завтра вечером поговорим. Никому не доверяйте, пока не убедитесь в безопасности.
Глава 3.
В КАРЬЕРЕ
На следующее утро их подняли в половине пятого. Ночь не принесла избавления от усталости. И во сне их мучили кошмары, лишая возможности хоть немного восстановить силы.
Заключенные, пошатываясь, с трудом раскрывая слипающиеся глаза, становились в строй. Каждый получал по кружке тепловатой и безвкусной темно-коричневой жидкости, именуемой здесь "кофе".
Юп Рихтер передал Янушу пачку замусоленных бумажек с колонками трижды перечеркнутых номеров, над которыми неразборчивыми каракулями было выведено: "похоронная команда", "дорожная команда", "строительство лагеря" и другие. Номера новичков были выписаны отдельно. Их направляли в карьер.
Поверка началась в пять. В лучах прожектора утренний туман был похож на хлопья грязной ваты, пропитанной чадом печей крематория.
На этот раз все окончилось быстрее, чем вчера вечером. В штрафную команду из восемнадцатого блока ушел только один человек - Мариан Влеклинский. В серой утренней мгле штрафники выглядели . еще ужаснее. Они тронулись в путь первыми, затем остальные команды под охраной капо и эсэсовцев с автоматами и собаками.
Играл лагерный оркестр. Звуки медных труб заглушались туманом.
Эсэсовец у ворот, заметив, что Тадеуш хромает, пообещал устроить ему "веселенькую жизнь".
- Эй ты, культяпый! С такой ногой не наработаешь. Шел бы прямо в крематорий.
В насмешливом замечании эсэсовца не слышалось угрозы, но заключенные хорошо знали цену их дружелюбия. В нем таилась наибольшая опасность.
Жизнь Тадеуша повисла на волоске. У него по спине побежали мурашки.
- Нога мне не нужна на работе, господин унтер-офицер,- ответил Тадеуш как можно беззаботнее. - Для работы у меня есть вот эти лапы!- добавил он грубоватым тоном и поднял вверх руки.
Он старался казаться как можно грубее, чтобы эсэсовец не разгадал в нем интеллигента, с которыми немцы были особенно жестоки.
- Ладно,- смилостивился эсэсовец. - Подохнешь по дороге.
В карьере друзей ждало разочарование. Шансов на побег почти не было. Промаршировав несколько километров, они оказались на открытом месте. По одну сторону находился лагерь Биркенау, где в лихорадочном темпе работали тысячи заключенных. Они строили новые бараки, после окончания постройки которых лагерь Биркенау должен вмещать двести тысяч узников.
По другую сторону тянулась совершенно открытая песчаная полоса, з,а ней начинался лес.
Рядом с Биркенау виднелись деревянные бараки, н Там были мужчины, женщины, дети... Вещи собрала специальная команда и отправила их в бараки за квадратным строением. Эти бараки называют здесь "Канадой". В ней не меньше богатств, чем в настоящей Канаде. Часы, золото, деньги, меха... Там все сортируют...
- А что стало с теми... в машинах?
- Машины через некоторое время прошли обратно. Мы были на насыпи и видели, что они доверху были исполнены одеждой - мужской, женской, детской. Людей убили в лесу, Януш!
- Надо разузнать об этом подробнее. Мы должны собрать возможно больше сведений. Нам надо знать все, что творится здесь, в Освенциме, раскрыть все тайны, все преступления.
- Ты говоришь так, будто собираешься вскоре выбраться отсюда,- сказал Генек.
- Когда? Не знаю, но от побега не отказываюсь. Сколько у вас там досок? На ящик хватит?
- Пожалуй, хватит. Главное, никто ничего не заметил. У каждого облюбовано свое местечко на насыпи. Вот мы и спрятали доски там, под своей "персональной уборной".
- Теперь дело за гвоздями и молотком.
- У тебя уже есть определенный план, Януш?
- План? Теперь, кажется, есть. Эсэсовцы останутся в дураках. Но требуется длительная подготовка. Может быть, нам придется ждать год. Мне надо поговорить с этим Стефаном Яворским. Без него ничего не выйдет. Скажите ему завтра, что я хочу его видеть. Я приду в карьер вместе с Рихтером, он ни слова не понимает по-польски. Завтра я должен поговорить с Яворским. Предупредите его, что мне можно верить...
- Как ты думаешь все устроить, Януш?
- Не хочу вас обнадеживать, друзья. Все зависит от Яворского, и он должен помочь нам, хотя это может стоить ему жизни. Согласится ли он? В случае провала он погибнет вместе с нами. Я надеюсь только на то, что он крайне ожесточен и решится насолить покрепче немцам. Помощь в побеге четверым заключенным - дело немалое...
