Тадеуш Бреза - Лабиринт
На следующий день мы сггова в то же самое время сошлись в лоджии. Отсюда открывался прекрасный вид на узкий и иптсресный по архитектуре двор библиотеки. Но со двора несло жаром, как из кратера. Дышать нечем. Воздух плотный, давит сверху, потому что здесь властвует сирокко. Бедный Пиоланти задыхается в сутане-вероятно, одной и той же для зимы и лета. С лица у него стекает пот. Он вытирает его то платком, то рукавом. Увидев меня, протягивает руку. Она мокрая.
- А может, вы поехали бы со мггой сегодня в Ладзаретто? - предлагает он. - Вам полезно провести несколько часов вне Рима.
Он складывает на груди свои большие руки и надувает щеки.
Это должно означать, что и я в Ладзаретто буду дышать полной грудью.
- Сердечно благодарю, - говорю я. - Возможно, и в самом деле как-нибудь воспользуюсь приглашением.
- Ох нет, сегодня! - настаивает дон Пиоланти. - В приют сестер Святого Спасителя приезжает религиозный хор и труппа, которая даст спектакль. Разумеется, религиозного содержания:
средневековую мистерию. Mire сказали, что и хор и труппа пользуются доброй славой. Ну что, поедете?
- Согласен! С удовольствием. Но, пожалуйста, примите мое приглашение на обед.
- Нет! Нет! - Он молитвенно сложил руки. - В ресторан я не могу!
Я пытался его уговорить. Но он упорно твердил, что не пойдет. Тогда мы условились встретиться ггрямо на вокзале.
Чтобы успеть пообедать, я ушел раньше обычного и ггс много потерял, потому что от жарищи голова игла кругом и о дальней шей работе в тот день не могло быть речи.
XV
Мы очутились на вокзале в тот самый момент, когда подали поезд. Толпа ожидающих подхватила нас и, толкая из стороны в сторону, впихнула в вагон. Нас разлучили, но и священник и я-оба нашли себе место. Огг в одном отделении, я-в друг-ом. Ниоланги сидел сггиной ко мне. Время от времени он оборачивался в мою сторону и, щурясь от света, проверял, как я себя чувствую, а в моем отделении становилось совсем уж тесно и душно. В старом вагоне с жесткими скамейками не было перегородок между отделениями. Когда поезд наконец тронулся, повеяло прохладой. На первой станции-новая волна пассажиров.
Из окна ничего не было видно, его загораживали ггассажирг.г.
Пиоланти больше не оборачивался. В моем отделении была такая давка, что он все равно нс смог бы меня разглядеть. Зато я иногда видел в гцелке между напиравшими со всех сторон людьми его большую рыжую голову. Огга беспомощно покачивалась.
Священник, видимо, дремал. Я тоже попытался закрыть глаза. Но заснуть было невозможно. Отслуживший свой век вагон трясся и скрипел. Поезд медленно тащился. Останавливался на всех станциях. В эти минуть! я задыхался и не мог дождаться, пока он снова тронется. Поезд трогался, и я опять дышал. Он снова тормозил, и снова прекращался приток воздуха. И так в течение получаса.
Наконец Ладзаретто. Маленький городишко, пустынный в эту пору дня. Мы прошли через весь город за десять минут. По другой его стороне сразу склон горы. Несколько вилл, сады, виноградники. Мы сворачиваем влево. Еще десять минут. Над нашей головой возникает огромное здание. Это больница Святого Спасителя. Мы взбираемся по удобным откосам. Еще немного-и я вижу здание во всем его величии. Оно новое, шестиэтажное, с окнами на юг. Мы обходим больницу. Справа прекрасная аллея больших конусообразных пиний. Высокая каменная стена. Ворота закрыты. Рядом калитка. Мы входим. Необычайно красивый готический храм с высоченной колокольней. За храмом по обеим сторонам две стены бывшего лепрозория, двухэтажные, без окон.
Можно подумать, что это кладбище. Пиоланти подводит меня к узкой небольшой двери. Ее пробили в стене позднее: я сужу об этом по прямоугольной форме двери. Наконец-то прохлада.
Наконец-то тень!
- Вы очень устали? - спрашивает священник Пиоланти.
- В поезде немножко, - признаюсь я. - Нечем было дышать.
- Может, выпьете кофе?
- С удовольствием.
- А вам не хочется полежать?
- Превосходная идея, - отвечаю я.
- В таком случае пожалуйте за мной.
Мы проходим через одну залу, попадаем в другую, побольше, с длинным столом посредине; наверно, здесь столовая. Окна ее выходят на склон горы за церковью. Склон голый. Деревья на нем выкорчеваны. В те времена, когда прокаженных отправляли в лепрозорий, на этом склоне были огороды. Они тянулись вверх, почти к самой вершине горы. Теперь сохранились только остатки узких, как полки, некогда обрабатываемых террас. Их размыло дождем. Все заросло. Пиоланти толкует мне об этом. Я стараюсь внимательно его слушать. Но его слова будто проплывают сквозь мое сознание. Я прихожу в себя только час спустя, когда, к моему удивлению, просыпаюсь на узкой железной кровати в пустой, беленной известью комнатке. В течение секунды ничего не могу понять. Но потом вспоминаю, как я, еле волоча ноги, тащился за Пиоланти, а он открывал двери в поисках свободной кельи. И нашел ее, как раз в ней-то я и нахожусь, но уже совсем отдохнувший. Не осталось и следа противного до тошноты ощущения, вызванного духотой и жарой. Я вскакиваю. Приоткрываю дверь в коридор. Появляется Пиоланти-он услышал, что я зашевелился.
Теперь наконец доходит очередь до кофе. Мы пьем его у Пиоланти. Его комнатка в точности похожа на ту, в которой я спал. Железная кровать, стол, стул, этажерка. На табурете медный таз. Ведро. Только здесь в углу комнаты стоит чемоданчик. На этажерке разложены кое-какие вещи. Ну и на столемашинка для варки кофе и две чашки.
- В котором часу спектакль? - спрашиваю я.
- В восемь. После кофе я вас отведу на гору. Повыше прежних огородов. Увидите, какой там открывается пейзаж! И подышите. Вот где чистый воздух.
- И здесь тоже замечательно. Дышится легко. Не то что в эти часы в Риме.
Пейзаж с горы и в самом деле был необьисновенно красивый.
Древние огороды, через которые вела дорога, совсем заросли сорняком, вьющимися растениями и кустами, почти лишенными листьев из-за засухи, вид у них был жалкий. Но и от них приятно пахло травой и лесом, запах этот стал еще ощутимее, когда мы с Пиоланти присели на вершине под пиниями. Я поглядел направо. Где-то далеко-далеко сверкает гладкая стеклянная поверхность-это море. Вон там, прямо, едва различимое пятно-Рим. Пиоланти объясняет мне, что сегодня плохая видимость. Обычно и море и Рим видны более отчетливо.
Мы мало разговаривали. Он немножко рассказывал о своем Сан-Систо-"красивейшем, но и печальнейшем", как он выразился. Кажется, в его приходе, в горной деревушке, условия жизни тяжелые. Он это имеет в виду, когда говорит, что Сан-Систо "печальнейшее" место. Упомянул он об этом просто так, мимоходом, когда речь зашла о красоте пейзажей. Из его слов получается, что Сан-Систо лежит "в настоящих горах". Но на отшибе. Поэтому и нищета. Я слушал, не поддерживая разговора.
Вскоре и он умолк. Только изредка поворачивал голову в мою сторону, так же как в поезде.
- Хорошо здесь? А? - спрашивал он. - Можно наконец дышать.
- Действительно, - соглашался я. - Ванна для легких!
- О, как вы хорошо сказали! Ванна для легких!
И затем он время от времени повторял эту фразу. Так мы просидели два часа. В семь начали спускаться. Оказалось, что до спектакля нам еще дадут поужинать. В столовую мы попали в момент общей молитвы перед трапезой. Пиоланти обо всем позаботился: поставил передо мной жестяную тарелку с макаронами и горошком, стакан вина и несколько абрикосов, которые он положил на бумажную салфетку. В окошечке, где выдавали еду, он взял такую же порцию для себя и сел возле меня. В столовой собралось человек десять, причем только один я мирянин. Мы
сидели за огромным столом, но нс в ряд, а но двое или по трое, небольшими группами, поодаль одна от другой. Общего разговора не вели, но и нс морали. Сидевшие рядом беседовали размеренно и не очень громко. К восьми все встали.
Я полагал, что мы отправимся в больницу, но ошибся. Мы прошли в церковь, где, как в средние века, должно было состояться представление. Сцену - небольшое возвышениеустановили между ступенями алтаря и балюстрадой. Больничное начальство и врачи уселись на передних скамьях, больныеподальше. Сбоку, слева-сестры-монахини, справа-санитары.
Мы с Пиоланти и остальные священники, вместе с которыми я ужинал, заняли места рядом с санитарами. По они стояли, а для нас приготовили маленькие плетеные стульчики. Места были не очень хорошие. Часть сцены заслоняла колонна- А когда церковь заполнилась людьми, пришедшими из городка и из окрестностей, мне тоже пришлось встать, иначе я ничего бы нс увидел. Никто из священников, сидевших рядом со мной, не последовал моему примеру. Один только я прислонился к колонне и так простоял до конца представления.
Само по себе оно не производило сильного впечатления. Хор действительно отличный. Ему придавало еще больше очарования царящее в церкви настроение, своды, арки, полумрак. Я раза два наклонялся к Пиоланти, спрашивая, что они ноют. Он не знал.
