Чарлз Буковски - Сборник рассказов
- Я стану великой.
Я не ответил. Прошло еще несколько минут. Вдруг Лидия вскочила с кровати. Она вскинула обе руки вверх, к потолку, и громко заявила:
- Я СТАНУ ВЕЛИКОЙ! Я СТАНУ ИСТИННО ВЕЛИКОЙ! НИКТО НЕ ЗНАЕТ, НАСКОЛЬКО ВЕЛИКОЙ Я СТАНУ!
- Хорошо, - сказал я.
Потом она добавила, уже тише:
- Ты не понимаешь. Я стану великой. Во мне больше потенциала, чем в тебе!
- Потенциал, - ответил я, - ни фига не значит. Это надо делать. Почти у любого младенца в люльке больше потенциала, чем у меня.
- Но я это СДЕЛАЮ! Я СТАНУ ИСТИННО ВЕЛИКОЙ!
- Ладно, ладно, - сказал я. - А пока ложись обратно.
Лидия легла обратно. Мы не целовались. Сексом заниматься мы не собирались. Я чувствовал, что устал. Я слушал сверчков. Не знаю, сколько времени прошло. Я уже почти уснул - не совсем, правда, - когда Лидия вдруг села на кровати. И завопила. Вопль был громкий.
- В чем дело? - спросил я.
- Лежи тихо.
Я стал ждать. Лидия сидела, не шевелясь, минут, наверное, десять. Потом снова упала на подушку.
- Я видела Бога, - сказала она. - Я только что увидела Бога.
- Слушай, ты, сука, ты с ума меня свести хочешь!
Я встал и начал одеваться. Я рассвирепел. Я не мог найти свои трусы. Да ну их к черту, подумал я. Пусть валяются там, где валяются. Я надел на себя все, что у меня было, и сидел на стуле, натягивая на босые ноги башмаки.
- Что ты делаешь? - спросила Лидия.
Я не смог ей ответить и вышел в переднюю комнату. Моя куртка была перекинута через спинку стула, я взял ее и надел. Выбежала Лидия. Она надела свое голубое неглиже и трусики. Она была босиком. У Лидии были толстые лодыжки. Обычно она носила сапоги, чтоб их скрыть.
- ТЫ НИКУДА НЕ ПОЙДЕШЬ! - заорала она на меня.
- Насрать, - сказал я. - Я пошел отсюда.
Она на меня прыгнула. Обычно она бросалась на меня, когда я был пьян. Теперь же я был трезв. Я отступил вбок, и она упала на пол, перевернулась и оказалась на спине. Я переступил через нее на пути к двери. Она была в ярости, пузырилась слюна, она рычала, за губами обнажились зубы. Она походила на самку леопарда. Я взглянул на нее сверху вниз. Мне было безопаснее, когда она лежала на полу. Она испустила рык, и только я собрался выйти, как она, дотянувшись, вцепилась ногтями в рукав моей куртки, потащила на себя и содрала его прямо с руки. Рукав оторвался от куртки в плече.
- Господи ты боже мой, - сказал я, - посмотри, что ты сделала с моей новой курткой! Я ведь только что ее купил!
Я открыл дверь и выскочил наружу с голой рукой.
Только я успел отпереть машину, как услышал, что за спиной по асфальту шлепают ее босые ноги. Я запрыгнул внутрь и запер дверцу. Нажал на стартер.
- Я убью эту машину! - орала она. - Я прикончу эту машину!
Ее кулаки колотили по капоту, по крыше, по ветровому стеклу. Я двинул машиной вперед, очень медленно, чтобы не покалечить ее. Мой "меркурий-комета" 62 года развалился, и я недавно купил "фольксваген" 67-го. Я драил и полировал его. У меня в бардачке даже метелка из перьев лежала. Я медленно выезжал, а Лидия все молотила кулаками по машине. Едва я от нее оторвался, как сразу дернул на вторую. Бросив взгляд в зеркальце, я увидел, как она стоит одна в лунном свете, не шевелясь, в своем голубом неглиже и трусиках. Все нутро мне начало корежить и переворачивать. Я чувствовал, что болен, ненужен, печален. Я был влюблен в нее.
12
Я поехал к себе, начал пить. Врубил радио и нашел какую-то классическую музыку. Вытащил из чулана свою лампу Коулмэна. Выключил свет и сел забавляться с ней. С лампой Коулмэна можно много всяких штук проделать. Например, погасить ее, а потом снова зажечь и смотреть, как она разгорается от жара фитиля. Еще мне нравилось ее подкачивать и нагнетать давление. А потом было еще удовольствие от того, что просто смотришь на нее. Я пил, смотрел на лампу, слушал музыку и курил сигару.
Зазвонил телефон. Там была Лидия.
- Что ты делаешь? - спросила она.
- Сижу просто так.
- Ты сидишь просто так, пьешь, слушаешь классическую музыку и играешься с этой своей проклятой лампой!
- Да.
- Ты вернешься?
- Нет.
- Ладно, пей! Пей, и пускай тебе будет хуже! Сам знаешь, эта дрянь тебя однажды чуть не прикончила. Ты больницу помнишь?
- Я ее никогда не забуду.
- Хорошо, пей, ПЕЙ! УБИВАЙ СЕБЯ! И УВИДИШЬ, НАСРАТЬ МНЕ ИЛИ НЕТ!
Лидия повесила трубку, и я тоже. Что-то подсказывало мне, что она беспокоится не столько о моей возможной смерти, сколько о своей следующей ебле. Но мне нужны были каникулы. Мне был необходим отдых. Лидии нравилось ебстись по меньшей мере пять раз в неделю. Я предпочитал три. Я встал и прошел в обеденный уголок, где на столе стояла пишущая машинка. Зажег свет, сел и напечатал Лидии 4-страничное письмо. Потом зашел в ванную, взял бритву, вышел, сел и хорошенько хлебнул. Вытащил лезвие и чиркнул средний палец правой руки. Потекла кровь. Я подписал свое письмо кровью.
Потом сходил к почтовому ящику на углу и сбросил его.
Телефон звонил несколько раз. То была Лидия. Она орала мне разное.
- Я пошла ТАНЦЕВАТЬ! Я не собираюсь одна тут рассиживать, пока ты там нажираешься!
Я ей сказал:
- Ты ведешь себя так, будто я не пью, а хожу с другой теткой.
- Это еще хуже!
Она повесила трубку.
Я продолжал пить. Спать мне совсем не хотелось. Вскоре настала полночь, потом час, два. Лампа Коулмэна все горела....
В 3.30 зазвонил телефон. Снова Лидия.
- Ты все еще пьешь?
- Ну дак!
- Ах ты сучья рожа гнилая!
- Фактически, как раз когда ты позвонила, я сдирал целлофан с этой вот пинты "Катти Сарка". Она прекрасна. Видела бы ты ее!
Она шваркнула трубкой о рычаг. Я смешал себе еще один. По радио играла хорошая музыка. Я откинулся на спинку. Мне было очень хорошо.
С грохотом распахнулась дверь, и в комнату вбежала Лидия. Задыхаясь, она остановилась посередине. Пинта стояла на кофейном столике. Она ее увидела и схватила. Я подскочил и схватил Лидию. Когда я пьян, а она - безумна, мы почти друг друга стоим. Она держала бутылку высоко в воздухе, отстраняясь от меня и пытаясь выскочить с нею за дверь. Я схватил ее за руку с бутылкой и попытался отобрать.
- ТЫ, БЛЯДЬ! ТЫ НЕ ИМЕЕШЬ ПРАВА! ОТДАЙ БУТЫЛКУ, ЕБ ТВОЮ МАТЬ!
Потом мы оказались на крыльце, мы боролись. Споткнулись на ступеньках и свалились на тротуар. Бутылка ударилась о цемент и разбилась. Лидия поднялась и побежала. Я услышал, как завелась ее машина. Я остался лежать и смотреть на разбитую бутылку. Она валялась в футе от меня. Лидия уехала. Луна все еще сияла. В донышке того, что осталось от бутылки, я разглядел еще глоток скотча. Растянувшись на тротуаре, я дотянулся до него и поднес ко рту. Длинный зубец стекла чуть не выткнул мне глаз, пока я допивал остатки. Затем я встал и зашел внутрь. Жажда была ужасна. Я походил по дому, подбирая пивные бутылки и выпивая те капли, что оставались в каждой. Из одной я порядочно глотнул пепла, поскольку часто пользовался пивными бутылками как пепельницами. Было 4.14 утра. Я сидел и наблюдал за часами. Будто снова на почте работаю. Время обездвижело, а существование стало пульсирующей непереносимой штукой. Я ждал. Я ждал. Я ждал. Я ждал. Наконец, настало 6 часов. Я пошел на угол, в винную лавку. Продавец как раз открывался. Он впустил меня. Я приобрел еще одну пинту "Катти Сарка". Пришел домой, запер дверь и позвонил Лидии.
- У меня тут пинта "Катти Сарка", с которой я сдираю целлофан. Я собираюсь немного выпить. А винный магазин теперь будет работать еще 20 часов.
Она повесила трубку. Я выпил один стаканчик, а затем зашел в спальню, повалился на постель и уснул, даже не сняв одежду.
13
Неделю спустя, я ехал по Бульвару Голливуд с Лидией. Развлекательный еженедельник, выходивший тогда в Калифорнии, попросил меня написать им статью о жизни писателя в Лос-Анжелесе. Я ее написал и теперь ехал в редакцию сдавать. Мы оставили машину на стоянке в Мосли-Сквере. Мосли-Сквер - это квартал дорогих бунгало, в которых музыкальные издатели, агенты, антрепренеры и прочая публика устраивают себе конторы. Аренда там очень высокая.
Мы зашли в один из тех бунгало. За столом сидела симпатичная девица, образованная и невозмутимая.
- Я Чинаски, - сказал я, - и вот моя статья.
Я швырнул ее на стол.
- О, мистер Чинаски. Я всегда очень восхищалась вашей работой!
- У вас тут выпить чего-нибудь не найдется?
- Секундочку...
Она поднялась по ковровой лестнице и снова спустилась с бутылкой дорогого красного вина. Открыла ее и извлекла несколько бокалов из бара-тайника. Как бы мне хотелось залечь с ней в постель, подумал я. Но ни фига не выходило. Однако, кто-то же залегал с нею в постель регулярно.
Мы сидели и потягивали вино.
- Мы дадим вам знать по поводу статьи очень скоро. Я уверена, что мы ее примем.... Но вы совсем не такой, каким я ожидала вас увидеть....
- Что вы имеете в виду?
- У вас такой мягкий голос. Вы кажетесь таким милым.
Лидия расхохоталась. Мы допили вино и ушли. Когда мы шли к машине, я услышал оклик:
