Тадеуш Бреза - Лабиринт
Мы оба засмеялись. Сеньор Кампилли позвонил лакею и распорядился принести лед и кофе. Затем достал из шкафчика бутылку. Все время он говорил без умолку:
- Ты отнесешь письмо. Оставишь его в секретариате монсиньора Риго. Полагаю, что через день, самое большое через два монсиньор даст тебе сигнал. Скорей всего, через меня. Мы видимся регулярно два раза в неделю, согласно с расписанием аудиенций. Я за это время разузнаю, нет ли у кого-нибудь из моих коллег поручений, связанных с Торунью. Либо выжму что-либо из собственной канцелярии. За этим дело не станет!
- А я пока что должен ждать звонка от вас или из секретариата монсиньора Риго. Правильно?
- Вот именно! Да, чуть не забыл! - воскликнул Кампилли, разводя руками. - Приношу тысячу извинений. Мы с женой как раз обсудили этот вопрос: почему бы тебе не поселиться у нас?
Дом пустой. Ватиканская библиотека в двух шагах, каждодневный контакт между нами! Все говорит в пользу нашего плана, уж не считая того, что мне приятно оказать тебе гостеприимство.
В этот момент лакей внес поднос с рюмками, льдом и кофе. Он довольно долго их расставлял и наконец ушел.
- Мне не хотелось бы причинять вам беспокойство, - сказал я. - Право, вы слишком добры.
- Чепуха. Дом стоит пустой. Ты у нас поселишься.
Я полез в карман за деньгами, которые в свое время дал мне Кампилли. Они по-прежнему лежали в том самом конверте, в котором он мне их вручил, правда, не все, потому что какую-то часть я уже истратил. Кампилли возмутился, поняв, что я собираюсь их ему возвратить.
- Ты шутишь! - воскликнул он. - Что с того, если ты теперь не будешь платить за квартиру? Деньги тебе понадобятся. Хотя бы на еду. Ведь, кроме первого завтрака, тебе придется столоваться в городе. Так же, впрочем, как и мне, потому что кухарка вместе с моей женой в Остии.
- Поверьте, я и в самом деле не знаю, как мне вас благодарить!
- Пустяки! Совершенные пустяки. - Помолчав, он добавил другим голосом, немножко встревоженно:-У меня только одна просьба. Или, вернее, совет. Я не касаюсь того, был ли ты в прошлое воскресенье на мессе. В будущем лучше не пропускай! В особенности пока живешь у нас. Ты мне обещаешь?
- Со всей охотой!
- Отлично. А теперь еще одна мелочь: не рассказывай в своем пансионате, что переезжаешь к нам. Пани Рогульская и пан Шумовский люди очень почтенные, однако мы не поддерживаем с ними светских отношений. Тем более с пани Козицкой или паном Малинским. Понятно, что они немножко косятся на мою жену.
Для чего раздражать их еще и тем, что двери нашего дома раскрылись перед тобой, едва ты очутился на римской земле.
Эмигрантская судьба очень печальна. Комплексы! Обиды! Оскорбленное самолюбие! Моя жена полька, мой зять поляк-это верно. Не можем же мы, однако, допустить, чтобы нам на голову свалился весь этот мир обездоленных. Увы!
Он проводил меня до калитки.
- Заплати им за несколько дней вперед. Скажем, за три дня.
И возвращайся сюда к пяти. Я помогу тебе здесь расположиться.
Письмо ты взял?
- Взял.
- Ну, теперь поспеши в Роту.
Полчаса спустя, уже не стучась, помня, что эбеновые двери Роты в палаццо Канчеллерия открыты, я нажал красивую, медную, до блеска натертую дверную ручку. Тот же самый служитель точно так же сосредоточенно вкладывал в большие конверты синие выпуски каких-то изданий. Он поднял голову, поглядел на меня и сразу узнал.
- Монсиньор уже ушел, - сообщил он и вернулся к своему занятию.
- Я с письмом.
- Положите, пожалуйста, сюда. - Он дотронулся до конвертов, лежавших на столе, за которым он работал. - Я передам.
- Я хотел Ри отдать письмо секретарю монсиньора. Мне так сказано.
- В таком случае, - он мотнул головой, указывая через плечо, - первая дверь налево.
XII
Меня принял невысокий молодой священник. Отвечая на мое приветствие, он встал из-за стола, заваленного папками.
Должно быть, священник был близорук. Его глаза за сильными толстыми стеклами производили странное впечатление: они казались огромными и слегка деформированными. Когда я подошел поближе и он смог убедиться в том, что меня не знает, священник сел. Я протянул ему письмо.
- Монсиньору Риго, - сказал я и добавил:-В собственные руки.
Он поднес концерт к глазам и проверил фамилию. Кажется, мое замечание задело его.
- Письма, адресованные монсиньору Риго, - пояснил он, - попадают к монсиньору Риго. - Потом он спросил:-Вам угодно в связи с письмом выразить еще какие-либо пожелания?
- Нет, больше ничего, - ответил я.
- В таком случае-все.
Я вышел из комнаты. Сбежал по лестнице. На втором этаже я остановился. Опершись на балюстраду, я поглядел на широко раскинувшийся монументальный внутренний двор. Сегодня ничто мне не мешало им восхищаться-ни страх, угнетавший меня вчера, когда я шел к монсиньору Риго, ни радость, заполнившая меня, когда я от него возвращался. Мощь и гармония двора, этого шедевра эпохи Возрождения, теперь целиком захватили меня. Я нагнулся еще ниже. Двор был заставлен автомашинами. Те, что поменьше, - светлые, серые, а побольше-черные. Первыми пользовались лица светского звания, вторыми-духовенство, вернее, различные сановники курии и важные прелаты. Как раз из такой большой длинной черной машины вышел монсиньор Риго. Я сразу его узнал и оторвался от балюстрады, чтобы не стоять спиной к лестнице, которая вела в канцелярии Роты. Но монсиньор направился в угол двора к небольшой двери и отворил своим ключом. Там находился очень маленький лифт; вероятно, лифт большего размера нельзя было вмонтировать в стену ввиду технических трудностей или архитектурной ценности здания.
Увидев монсиньора Риго, я обрадовался. Его секретарь произвел на меня впечатление человека, способного растеряться от обилия бумаг, особенно если вспомнить, как был завален папками и документами стол, куда он бросил мое письмо. Теперь я был уверен, что он не успеет забыть о нем и передаст монсиньору.
В пансионате я не застал ни пани Рогульской, ни пана Шумовского. Горничная сказала мне, что синьора Рогульская два раза в неделю ездит за город в амбулаторию, которую содержат
какие-то монахини, и возвращается оттуда поздно вечером. Как раз сегодня ее нет. Синьор Шумовский обедал вместе с экскурсантами и должен вернуться только после пяти. Хочешь не хочешь, а пришлось пройти на кухню к пани Козицкой-сказать ей, что я отказываюсь от комнаты. Она внимательно выслушала меня, глядя мне прямо в лицо своими холодными голубыми глазами.
- Я работаю в Ватиканской библиотеке, - добавил я, запинаясь, - отсюда мне очень далеко.
- Разве я прошу у вас объяснения?
- Я условился с вашей тетушкой, что проживу дольше. А теперь так внезапно переезжаю. Мне хотелось бы заплатить за несколько дней вперед, чтобы возместить расходы...
- Вы нам ничего не должны, - прервала она меня.
- Вам не трудно будет передать пани Рогульской и пану Шумовскому, что я с сожалением покидаю "Ванду", где мне жилось очень хорошо, и приветствовать их от моего имени?
- Как вам угодно.
Она снова занялась салатом, который готовила к обеду, бросив мне еще через плечо:
- Насколько я помню, вы. заплатили больше, чем следует.
Счет я пришлю вам в комнату. Вы будете обедать?
- Да.
За обедом-искусственная, мучительная атмосфера. Я, Малинский, Козицкая. Она, кажется, не сообщила ему о нашем разговоре. Она сидела насупившись, сердито морща лоб. Я односложно отвечал на пустые вопросы Малинского: "Как дела?", "Ну и как вы переносите жару?". Наконец:
- Правда, в библиотеке вам прохладней.
- Я сегодня не был в библиотеке.
- Как не были? Я сам вас отвез.
Я совершенно забыл об этом. И о том, что утром солгал ему.
Я покраснел. Козицкая отвела глаза от тарелки и устремила на меня слегка презрительный и иронический взгляд. Желая оправдаться, я сказал, что провел утро в ватиканских музеях. После обеда я сложил вещи и постучался к Малинскому. Нужно было с ним проститься. Он всегда был со мной так любезен. Малинский отворил дверь-и не сразу:
- Что случилось? Чем вызван ваш внезапный отъезд?
Теперь он уже знал. Я повторил то, что уже сказал Козицкой.
Но он этим не удовольствовался. Сыпал подряд вопросами; "Что за внезапное решение! Убегаете?" Ну и прежде всего: "Куда?" И разумеется: "Адрес?"
Я не был готов к столь сильной атаке и пробормотал, что в данный момент переезжаю в маленькую гостиницу близ Ватикана, где мне обещали подыскать дешевый пансионат. И следовательно, нет смысла оставлять адрес-ведь это всего на несколько дней.
Как только я где-нибудь прочно устроюсь-позвоню. И так далее и так далее. Но на этом не кончилось. Он пожелал меня подвезти.
Я решительно отказался, сказав, что из гостиницы пришлют за мной машину.
- Не такая уж жалкая ваша гостиница, если рассылает машины за клиентами!
- Я в этом не разбираюсь. Во всяком случае, она дешевая.
Весь этот разговор происходил в дверях. Мне хотелось поскорее его закончить, и я схватил руку Малинского.
