Шанхай - Ёкомицу Риити
Мияко, стряхивая волны лент с головы и талии, бросила взгляд в сторону Санки, неподвижно сидевшего в углу зала. Американцы обнимаются с немцами, испанцы обнимаются с русскими, португальцы столкнулись с метисами. Норвежцы пинком ноги отбрасывают стулья. Расцеловавшись, пируют англичане. Пьяные сиамцы, французы, итальянцы, болгары. И только Санки, закинув локоть на спинку стула, пристально, как жаба, наблюдает, как распаленные мужчины из разных стран бьются в паутине лент Мияко.
Когда танец закончился, все потянулись на улицу, поддерживая друг друга. То и дело хлопала входная дверь. Огни один за другим стали гаснуть. Ножки перевернутых стульев бодро взметнулись над столами. Ключ в сейфе хозяина дансинга тихо повернулся в последний раз, и за музыкальными инструментами, скрытыми в тени, сложив свое крыло, погрузился в задумчивость рояль.
Коя, пристроившись под единственной лампой, разговаривал с собственной тенью:
– Ох, простите; ох, я извиняюсь…
Санки ощутил острое удовольствие от утомленной тишины этого внезапно притихшего зала. Он, не шевелясь, наблюдал за пьяным в стельку Коей и прислушивался к тиканью часов. В щелях потолка с игривой легкостью исчезали клубы пыли и табачного дыма.
Коя, запутавшись в разбросанных лентах, затряс головой и затянул песню:
«Даже песня у него про выпивку» – Коя выводил испанскую песню со своим обычным самодовольным видом. Санки подошел, обхватил Кою за плечи и нетвердой походкой повел его по опустевшему залу среди волн белых лент. Вдруг всколыхнулась какая-то штора, и от зеркал легкой рябью пробежал мерцающий свет.
– Ах, Коя, опять напился! Ну-ка, держись на ногах! Цюлань так и не пришла? – Мияко подошла к приятелям и подхватила под руку еле волочащего ноги Кою. – Куда вы сейчас?
– Я как раз об этом думаю, – ответил Санки.
– Идемте ко мне! Скоро рассвет, посидите у меня.
– Если вас не затруднит, помогите, пожалуйста.
– Меня-то не затруднит. Однако вам с ним придется повозиться!
– Ох, с этим ребенком одни проблемы.
Мияко, поддерживая свесившего голову Кою, искоса взглянула на Санки:
– Лично мне не нравится постоянно заботиться о детях.
Спустившись по лестнице, они втроем вышли на улицу. К Санки бросились рикши, и через пару минут все трое покатили прочь.
21
– Что это у вас такой застенчивый вид? Чувствуйте себя как дома. Я уже наслышана о вашем несчастье, – сказала Мияко, уложив Кою в соседней комнате и только потом устало вытянувшись на диване.
Повернув лицо к свету настольной лампы, Санки пытался понять, на что это она намекает, и жмурился от табачного дыма.
– А вы, наверное, думали, что я ничего про вас не знаю? Давно хотелось посмотреть на вас. И вот наконец сегодня вечером встретила. Что ж, таким себе и представляла.
Санки задумался о своем образе, долго время жившем в голове этой женщины. Он, несомненно, был соткан из лоскутьев, взятых из вороха впечатлений от других мужчин.
– Чувствую, что Коя вдоволь позлословил на мой счет.
– Да-да, так и есть, каждый день слышала о вас. Поэтому вы действительно были мне немного неприятны. Ведь вы, полагаю, презираете таких, как я?
– Это предрассудки. Я же вас сегодня впервые вижу, не так ли?
– Не надо оправдываться. Стоит мне взглянуть на мужчину, как я сразу понимаю, о чем он думает. Я всегда этим гордилась, поэтому не спорьте. Лучше я сама все расскажу. Мне ясно, что вы любите одну женщину, вот я и отнеслась к вам слегка небрежно, только и всего.
– На что это вы намекаете?
– Нет-нет, я не хотела… И зачем я об этом заговорила?.. Забудьте. Угощайтесь, это сарсапарель [33]. После танцев без нее мне никак не обойтись.
– Значит, Коя рассказал вам…
– Вот опять у вас этакое подозрительное лицо. Не важно, что сказал Коя. Вы – это вы, и если вы оказались здесь, я этому рада. Сегодня мне уже не уснуть!
– Вы выглядите очень усталой.
– Да, обычно я падаю без сил. Извините. Уже так поздно… Но я готова разговаривать с вами сколько угодно. Я сегодня разболталась, но если вам захочется спать, то ложитесь с Коей. А я здесь прилягу.
– Да не беспокойтесь, я могу и тут, ведь я нисколько не устал.
– Ладно. Можете лечь на этот диван, если спать захотите. И не рассматривайте так пристально чужую неприбранную комнату. Что за жизнь у танцовщицы, и без того ясно, верно? Как вы и догадывались, ничего путного в ней нет.
Роскошная орхидея, размятая пальцами Мияко, осы́палась в стакан лепестками цвета утренней зари. Взяв цветочную вазу с круглого столика из сандала, она стала подражать утренним торговцам:
– Ти-цу-хо, дэ-дэ-хо, мэи-куи-хо, па-рэ-хо, мэ-ри-хо [34]. Ну и жарко же сегодня. В такую ночь мне обязательно приснится что-нибудь вкусное.
Она поднесла Санки стакан с лепестками, отпила из своего и повернулась в поисках сигарет. Просторная одежда распахнулась, под ней шевельнулись колени. Между полами мелькнуло голое тело, ленивое движение руки приоткрыло полную грудь.
Санки машинально помешивал в стакане чашечку орхидеи.
– А, вот что я хотела показать вам! У меня сейчас пять любовников. Француз, немец, англичанин, китаец и американец. Есть и другие, конечно, но я пока держу их на расстоянии, на всякий случай, и позволяю им только держать меня за руку.
Зажав коленями сигарету, она достала из выдвижного ящика альбом.
– Вот это Мишель, француз. А это американец. На других тоже посмотрите. Все они великолепны, сладкие, как плоды лотоса, и в этом их главное достоинство. А уж как они любят японок, и не передать! Потому что наверняка измучены женами. Вот я по мере сил и ублажаю их, прикидываюсь этакой кошечкой.
Вовсе не для того, чтобы разглядеть фотографии, а чтобы приблизиться к ней, Санки пододвинул свой стул. Она, сомкнув колени, произнесла:
– Ближе, ближе. Оттуда плохо видно.
– Напротив, видно слишком хорошо. Да и зачем мне смотреть на ваших любовников?..
– Зачем-зачем… Затем, что редко удается увидеть такие великолепные лица. Вот сюда, поближе. Нет, ну как же на вас не сердиться!
Санки подумал: неужели эти нежные руки схватили Кою за горло? – и некоторое время молча рассматривал лицо Мияко.
– Я вижу: вы чего-то опасаетесь и дрожите от страха? Да успокойтесь, все мои любовники только в альбоме. Вот – выстроились тут все пятеро. Не в моих правилах брать в любовники несчастного человека вроде вас, у которого увели подругу.
Санки исподлобья взглянул на Мияко. Сдержав взметнувшуюся в самых недрах его души ярость, он натянуто рассмеялся. Мияко, положив ноги на угол стола прямо перед лицом Санки, добавила:
– Может, хоть рассе́рдитесь? Послушайте, мне довольно хорошо известны отношения вашей возлюбленной со своим мужем. Поэтому, безусловно, я вам глубоко сочувствую. Мои-то любовники крутятся вокруг меня, соперничают друг с другом. Взять хотя бы коврик внизу – это настоящий корасан [35], его принес Мишель, а вот эту бархатную подушку привез англичанин и говорил что-то про Скутари [36], а может, про Византию, – наверное, это оттуда. Это, конечно, не всё. И вчера – вроде вчера? – из-за меня подрались в гольф-клубе.
– Это меня не касается. Но вы не могли бы опустить ноги? – попросил Санки.
– Ах, и когда я успела? Извините. Для танцовщицы ноги важнее всего, хотя… да не важно. Когда я устаю, чего только не вытворяю. Я же все-таки танцовщица!
– Когда к вам приходят любовники, вы тоже так делаете?
– Да вы, никак, смеетесь надо мной! Мои любовники не смеют на такое надеяться!
